Петр Меркурьев-Мейерхольд - Сначала я был маленьким

• Название: Сначала я был маленьким
• Автор: Петр Меркурьев-Мейерхольд
• Жанр: История

---

Встретили наш поезд в Новосибирске с огромной лаской и заботой. Нас отвезли в Дом актера, размещавшийся в только что выстроенном здании оперного театра, где и поселили в соседстве с Соллертинским. Это нас очень обрадовало. Мы получили две небольшие комнаты, даже с ванной. Когда мы выглянули в окно, перед нами развернулся интереснейший спектакль: наши коллеги делили между собой стулья, столы, кровати, матрацы, шкафчики, лампы и прочую утварь. Васич посмотрел на эту картину и, отойдя от окна, строго сказал:

- Мамочка, стели ребятам на полу.

А сам пошел к своему чемоданчику с рыболовными принадлежностями. Мы порылись в нем, кое-что отложили и, не переодеваясь, как были, пошли по широким улицам Новосибирска, расспрашивая прохожих о местах рыболовства. Наконец мы напали на любителя, который показал нам дорогу в Кривошеево. Ехать надо было на пароходике. Мы с удовольствием совершили это путешествие, прошли километра три по указанному пути к егерю, который выдал нам хорошую лодку. Мы поймали много рыбы, главным образом щук. Когда под утро мы возвратились к егерю с таким уловом, он дал нам большую бельевую корзину. Мы отсчитали около шестидесяти щук, остальной улов оставили ему. И, счастливые, отправились домой. Река была стихией Васича, ведь он родился на реке Великой.

Придя домой, мы выпустили наш улов в ванную с водой. А затем Вас Васич сел к телефону и стал звонить друзьям, предлагая рыбу. Конечно, все приняли наше предложение радостно: каждая семья думала о том, как прокормиться.

Ах, если бы никогда Обь не замерзала! И было бы время для рыбалки! Но наступила рабочая пора. Временно меня зачислили в театр режиссером-педагогом и заведующей звукооформлением. В этой работе мне много помогал Васич.

В военные годы новых ролей у Меркурьева было немного. В "Отелло" он сыграл роль Дожа Венеции. На генеральной репетиции во время сцены в сенате Меркурьев вдруг остановил спектакль. Дело было в следующем. Художник довольно неудобно, но эффектно посадил Дожа в центре сцены, напротив публики. Ю. М. Юрьев - Отелло говорил свой текст, обращенный к Дожу, стоя к нему спиной, лицом к зрителю. Когда Дожу пришел черед говорить, Меркурьев молчал. Не оборачиваясь к нему, Юрьев защелкал пальцами. Режиссер спектакля Г. М. Козинцев остановил репетицию.

- Василий Васильевич, почему вы не говорите?

- Я не понимаю, у кого он просит о прощении, у меня или у зрителей,отвечал Василий Васильевич и добавил: - Пересадите меня, чтоб Юрию Михайловичу было удобно говорить со мной, будучи обращенным лицом к зрителю.

Был объявлен антракт, и Меркурьева пересадили в передний угол сцены. Для этого потребовалось перенести входную дверь в центр. Все встало на свои места. А художник спектакля получил наглядный урок того, что, строя планировку сцены, прежде всего надо думать об актере.

Меня группа актеров попросила поставить "Позднюю любовь" Островского. Меркурьев сыграл в этом спектакле Николая Шаблова. Он был блистателен в сцене, где его герой выбирает свой путь и после раздумий отвергает мир корысти и расчета. На одном из представлений "Поздней любви" я еще раз ощутила глубину художественного такта Василия Васильевича. Вместо заболевшей актрисы я играла Шаблову. Пьесу я знала наизусть, и все шло хорошо. Но в какой-то момент я, идя на поводу у публики, "раскомиковалась". Публика хохотала, аплодировала. После спектакля я с гордостью спросила Васича, как это было. Он посмотрел на меня с грустью и, пожав плечами, ответил: "Ничего". Я сначала удивилась, но быстро поняла, что допустила дурновкусие.

Через некоторое время Л. С. Вивьен вызвал Меркурьева к себе и предложил ему с семьей выехать в Нарым для создания там театра. Мы с удовольствием согласились. Обком партии снарядил пароход. Ехали в Нарым и актеры, но не из нашего театра. Путь в Нарым от Новосибирска, вниз по Оби, был довольно длительный, но интересный. Поселили нас в городе Колпашеве (чуть южнее Нарыма), дали обширную избу, где раньше была библиотека. Первое, что мы сделали,- пошли в горком партии, познакомились с первым секретарем горкома, и Василий Васильевич был командирован обратно в Новосибирск с большим списком необходимого для оснащения театра. Полетел он уже на самолете - навигация кончилась. Тем временем я ходила в театр и репетировала репертуар, намеченный нами к выпуску. Вскоре мы успешно открыли театр, переведенный затем в город Каргасок.

Когда мы закончили организацию театра, к нам во двор привели в качестве премии маленькую корову. Назвали мы ее Малютка. Это было большое подспорье для ребят, хотя долго мы потом вспоминали, как непривычно и сложно было нам тогда с коровой. В Колпашеве нас поселили в деревянном двухэтажном домике, который мы называли скворечником,- он был хоть и высок, но узок. Две комнаты наверху, две комнаты внизу. Скворечник стоял против театра. Вокруг него не было никаких домов. Репетировала я "Давным-давно" А. Глад кова. В самый разгар репетиций я почувствовала, что мне пора в родильный дом.

- Мальчик! - произнесла акушерка.

- Здравствуй, Петенька! - ответила я и пояснила: - Это я с сыном здороваюсь.

17 июня 1943 года на свет появился второй Петр Васильевич Меркурьев.

По возвращении домой ликованию и поздравлениям не было конца. Я вскоре приступила к работе. Предстояла премьера "Давным-давно". Спектакль был принят радушно.

Затем мы в нашем театре ставили пьесы Островского, Горького, современных драматургов. Завершив осенью 1944 года работу по организации очередного театра, мы погрузились на пароход, чтобы ехать в Новосибирск в родной театр, но дотянули только до Томска, так как речной путь перестал функционировать. Оставив весь свой груз на пристани, мы отправились в Ленинградский театральный институт, который был эвакуирован в Томск. Шествие открывалось пятью ребятами, одетыми в одинаковые шубки. Старший, Виталий, шел рядом с нами, а младшего Петеньку нес на руках Василий Васильевич. Замыкала шествие бабушка - Анна Ивановна, мать Василия Васильевича. Такой компанией мы нагрянули к ректору института Н. Е. Серебрякову. Он ахнул, схватившись за голову, но, придя в себя, отвел нам одну из просторных комнат общежития, служившую, очевидно, залой или столовой, где мы и расположились.

Но вскоре мы вернулись в Новосибирск. Здесь меня пригласили в самодеятельный театр, созданный В. Г. Гай даровым и О. В. Гзовской. Театр находился в Кривощекове, пригороде Новосибирска. Предложили поставить пьесу "Тристан и Изольда" А. Я. Бруштейн. (Замеча тельная писательница, драматург и человек, Александра Яковлевна Бруштейн была почти глухая и слепая. Но обладала искрометным юмором и потрясающим жизнелюбием. Кроме того, что она была писательницей, Александра Яковлевна была замечательной матерью: родила и воспитала двух незаурядных детей - Сергея Бруштейна, ставшего прекрасным врачом, и Надежду Надеждину - основательницу прославленного ансамбля "Березка"). Я с радостью согласилась и попросила Васича прочитать мне эту пьесу.

- Очень хорошая пьеса! Нужная для молодежи! Чистая! - охарактеризовал ее Васич.

Не могу не сказать здесь и о трактовках Меркурьевым классических произведений литературы. Приведу один пример: все, читающие отрывок из гоголевской "Страшной мести" - знаменитый "Чуден Днепр при тихой погоде","распевают", любуются им. У Меркурьева к этому тексту был иной подход. Он читал, захлебываясь от восторга Днепром. "Редкая птица долетит до середины Днепра" - ведь это же колоссальная гипербола! Чего там, на самом деле, долетать! Это гипербола восторженного человека. Перед каждым сравнением Меркурьев делал паузу, проверяя, поверили ему или нет. "Без меры в ширину" - пауза, "Без конца в длину" - пауза. И как высшее доказательство: "Редкая птица долетит до середины Днепра!" Текст оживал по-новому, сразу были видны и ширь Днепра, и беспредельная влюбленность автора в эти прекрасные места.

Вообще Гоголя Меркурьев обожал. Иногда зовет всех нас - и меня, и Петю, и Катю - и говорит: "Вы послушайте". И читает "Вечера на хуторе близ Диканьки", восторгаясь языком, сочностью, точностью характеристик. "Ее знали во всем свете - и в Диканьке, и за Диканькой". Прочтет и комментирует, смеясь: "Весь мир! Весь свет! За Диканькой! Диканька! А Диканька-то была дворов тридцать!"

Потому, видимо, так замечательно играл он "Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем". Этот номер был на протяжении сорока лет украшением любого концерта. С каким мастерством, тончайшим юмором играли эту сцену Меркурьев с Толубеевым! А как тонко, изысканно и вместе с тем слащаво играли Василий Васильевич с Н. В. Мамаевой чету Маниловых в "Мертвых душах"!

Война шла к концу. Театр реэвакуировался. Меркурьев вернулся в Ленинград, я с детьми пока осталась. В самый счастливый день - 9 Мая, в День Победы - сыграли мы премьеру в Кривощекове. Василий Васильевич специально прилетел на нее в Новосибирск. А еще до этого пришла телеграмма: "Замечательного режиссера и педагога, чуткую жену и мать, самого близкого и родного мне человека горячо поздравляю в день рождения твоего с праздником Победы".