Елена Грушковская - Странник

• Название: Странник
• Автор: Елена Грушковская
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Романтическая Love-story. История альтерианца по имени Джим (представителя иной, не земной расы), который провёл детство на Земле, после чего был с неё похищен. Его путь на родину был трудным, ему довелось хлебнуть горя не по-детски. Главная особенность его самого и его сородичей — сочетание в одном организме одинаково развитых признаков мужского и женского полов. Всё, что напоминает ему о потерянной родине — медальон с портретом… Чьим? Это ему и предстоит выяснить…

---

— Н… н-нет, — проблеял он.

— Всё бы ничего, только давал я их не тебе, — сказал Зиддик, приставляя дуло своего смертоносного оружия к чисто выбритому подбородку владельца салона. — Как ты посмел протягивать к ним свои загребущие лапы, падаль? Зря ты это сделал, потому что я тебя за это превращу в горстку пыли!

И Зиддик прицелился парикмахеру в лоб. Айело завопил с перекошенным от смертельного ужаса лицом:

— Не надо, господин Зиддик, прошу вас! Не убивайте меня! Я сейчас же верну ваш подарок О-Наю!

На полусогнутых ногах он сбегал к сейфу, достал колье и положил перед Зиддиком. Тот кивнул О-Наю:

— Надень.

О-Най не посмел ослушаться. Полюбовавшись им, Зиддик сказал:

— Так ты мне ещё больше нравишься, милашка.

Он подарил О-Наю ещё немало дорогих украшений и красивых нарядов, но всё это проделывалось им высокомерно и грубо, с оттенком пренебрежения и, сказать по правде, доставляло О-Наю мало радости. Но когда уродливый, дикий и неистовый пиратский капитан протянул ему своей огромной ручищей букетик фиалок, в душе О-Ная что-то дрогнуло. Этот нежный букетик уж слишком не вязался с общим обликом Зиддика — с его огромными тяжёлыми сапожищами, отталкивающей хищной физиономией, в которой было что-то от тираннозавра, грубым хриплым голосом и шишковатой башкой, которая стараниями О-Ная всегда была гладко выбрита, и которую он теперь повязывал чёрной банданой.

— Что это значит, капитан? — спросил О-Най. — Что вы хотите этим сказать?

Ответ Зиддика, впрочем, мало отличался от его всегдашней манеры выражаться.

— А чёрт его знает, что я хочу сказать! Знаю только, что это обычно делается как-то так… — Бухнувшись на колено, Зиддик с пародией на торжественность сказал: — Я, капитан Зиддик, стоя перед тобой вот так — и это при том, что я эдак ни перед одной живой тварью в жизни не стоял! — хочу заявить тебе, мой голубчик, вот что. Обхаживая тебя, я потратил уже дьявольски много времени и чёртову кучу денег, а потому считаю, что нам с тобой давно пора… как это? соединиться. Прошу пожаловать в мои апартаменты, лапочка.

Чем же ужасный во всех отношениях Зиддик всё-таки покорил О-Ная? Он был уродлив, груб и неистов, необузданно вспыльчив и жесток, в нём даже не было ни капли того своеобразного обаяния, которое иногда присуще злодеям — словом, его было абсолютно не за что любить, можно было лишь бояться. Поначалу О-Най и боялся, но каким-то для него самого непостижимым образом кроме страха в его сердце поселилось по отношению к Зиддику что-то вроде восхищения. Он восхищался его силой и тем, как ему покорялись люди, как они перед ним пресмыкались и как выполняли все его приказы. Зиддик был великолепен в своей мощи, и пусть с другими он был груб и жесток, зато по отношению к О-Наю никогда не проявлял злобы. К нему он был неизменно ласков и щедр, ни разу не сделал О-Наю больно и даже ни разу не обругал. Когда он держал О-Ная на своей могучей ручище, как трёхлетнего ребёнка, О-Най испытывал смесь страха и восторга: он удивлялся, что это чудовище было способно на такие проявления нежности. Мало того, Зиддик однажды сказал:

— Если кто-то посмеет тебя обидеть, сразу говори мне. Я от этого гада мокрого места не оставлю.

И это были не пустые слова. Клиенты салона стали заметно сдержаннее — даже те, кто обычно отпускал непристойные шуточки в адрес О-Ная. Все они стали удивительно вежливы, и лишь однажды в салон подкинули открытку, на которой был портрет О-Ная и подпись: "Подстилка Зиддика". Когда заплаканный О-Най показал это творчество своему наводящему на всех страх поклоннику, тот лишь погладил его по голове здоровенной тяжёлой ручищей и сказал:

— Не расстраивайся, лапочка, и не лей понапрасну слёзки. Я найду того, кто это сделал, и они ему ох как отольются!

На это ему хватило двух дней. Через два дня он принёс О-Наю ни много ни мало — голову обидчика в окровавленном пакете. Увидев её, О-Най лишился чувств и был унесён Зиддиком на руках в его роскошные апартаменты — самые лучшие в Гавани. Там он жил четыре дня: спал в шикарной постели с шёлковым бельём, питался исключительно деликатесами и пил дорогое вино — так Зиддик баловал его. Засыпая на его могучем татуированном плече, О-Най чувствовал себя в полной безопасности.

Когда Зиддик улетал "по делам", О-Най знал: тот занимался своим ремеслом. О-Най не идеализировал своего покровителя, он знал, кто Зиддик такой и откуда брались все эти дорогие подарки, которые сыпались на него, как из рога изобилия. И он знал также, что он для Зиддика — что-то вроде любимого питомца, ручного зверька, которого ласкают и любят, покуда он не наскучит. Это его задевало, оскорбляло его самолюбие, унижало его как личность, но при всём этом он всё-таки очень боялся наскучить Зиддику и не хотел потерять его.

Из очередной "деловой поездки" Зиддик возвращался всегда с кучей подарков. У О-Ная скопилось уже столько украшений, что он вполне мог открыть ювелирный магазин, а его гардероб уже не помещался в комнатке при парикмахерской, в которой он жил. Он переехал жить к Зиддику, и он не только жил у него — он жил с ним. Зиддик был нежен и изобретателен, он умел доставить удовольствие, взамен которого О-Най позволял ему делать что угодно. Ему было плевать, что о нём говорили: с тех пор как он увидел отрезанную голову того, кто имел глупость послать ему открытку с обидной подписью, он не боялся слухов.

На вопрос О-Ная: "У тебя есть кроме меня ещё кто-то?" — Зиддик отвечал по-разному, в зависимости от настроения. Иногда он шутливо говорил, что у него таких, как О-Най, наберётся два десятка — нарочно, чтобы позлить О-Ная; в другой раз он клятвенно заверял, что О-Най — его единственная любовь, и что ещё ни к кому он не испытывал подобных чувств. А порой — в дурном настроении — Зиддик рявкал:

— Знай своё место, пустоголовая кукла! Какое твоё дело, если даже и есть? Такой уж я, и изволь с этим считаться — ведь я содержу тебя. А не нравится — проваливай!

О-Най оскорблялся и убегал в свою старую комнатку при салоне, чтобы там выплакаться. Ощущать себя ничтожным и маленьким было ох как больно, особенно если в душе есть хоть капля самолюбия. А оно у О-Ная было, и такое пренебрежительное отношение было ему очень и очень не по нутру. Зиддик давал ему поплакать день-два, после чего приходил с букетиком фиалок — мириться. И самое смешное, ему всегда удавалось вернуть О-Ная, как бы сильно тот ни был обижен. Стоило ему приласкать его, прижать к своей могучей груди и сказать всего-навсего: "Ну, перестань дуться, дурашка" — и сердце О-Ная таяло, стена обиды рушилась, и он возвращался на своё место — в постель к Зиддику, не видя в том ничего для себя унизительного.

Зиддик очень оберегал его, не позволяя никому из своей пиратской команды к нему прикасаться. Мало того, он приходил в бешеную ярость, даже если кто-то из них смотрел на О-Ная, по его мнению, как-то "не так" — за это он мог выбить глаз. Как известно, пираты — грубые ребята, и поначалу они не особо церемонились с О-Наем, но кулаки, пушка и нож Зиддика быстро научили их обходительности. А за посягательство на телесную неприкосновенность О-Ная Зиддик мог расправиться с виновным самым жестоким образом, и поэтому никто не смел делать О-Наю даже намёков. Но и самому О-Наю Зиддик сделал суровое предупреждение:

— Переспишь с кем-нибудь — возьму за ноги и разорву пополам!

Словом, Зиддик ревниво оберегал свою собственность — а он был ужасным собственником, и это не могло нравиться О-Наю, но он был вынужден с этим мириться, потому что бунтовать против Зиддика было не только бессмысленно, но даже опасно. Когда О-Най отваживался высказывать ему такую претензию, Зиддик, если был в хорошем настроении, хохотал, щекотал его, шлёпал по заду и называл лапочкой, а если был не в духе, то просто издавал жуткий рык, топая ногами, бешено тряся башкой и разбрызгивая слюну: это пугало О-Ная до полусмерти. Но следовало отдать ему должное: за всё время их знакомства он ни разу не поднял на О-Ная руку — хотя бы потому, что знал о своей непомерной силе и о том, что мог убить О-Ная одним ударом. Но всё же О-Най немало страдал от его необузданного нрава, особенно когда Зиддику было угодно закатить попойку после удачной вылазки. О-Най жутко боялся нетрезвого Зиддика и его не менее пьяной команды, но был вынужден во время оргий сидеть у него на коленях и терпеть всё — так было угодно его повелителю. Изрядно набравшись, Зиддик обрушивал на него бурные ласки прямо в присутствии всего этого пьяного сборища, а часто всё заканчивалось тем, что он тащил О-Ная в постель и удовлетворял свою похоть на глазах у всех. Это было очень унизительно, но О-Най был не в том положении, чтобы оказывать сопротивление. Любое выражение протеста приводило Зиддика в ярость, и О-Най оставил всякие попытки делать что-то ему наперекор. И всё же Зиддик старался не делать своему любимцу больно, потому что, как ни странно, испытывал к нему своего рода нежность и, несмотря на собственнические замашки, всячески заботился о нём. О-Най всегда был сыт — но не хлебом с водой, а самой лучшей и вкусной едой, которую только можно было раздобыть в Гавани. Не испытывал он недостатка также во фруктах и сладостях, баловал его Зиддик и напитками — отчасти потому что и сам был любителем хорошо выпить. Одевался О-Най со всем возможным изяществом и был очень взыскателен, но щедрость Зиддика не знала границ: он привозил ему горы одежды, и О-Най был волен делать с ней что угодно. Он дошёл уже до того, что не надевал один и тот же наряд два раза подряд, ибо у него были для этого возможности: Зиддик снабжал его тряпками в избытке. Если разобраться по справедливости, то если Зиддик и заставлял О-Ная терпеть много мучений, то вознаграждал за это по-царски.