О'Cанчес - Пинка Удаче

• Название: Пинка Удаче
• Автор: О'Cанчес
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Аннотация от автора:

Мой новый роман. Место действия — современный Петербург. Действующие лица — реальные и вымышленные, писатели, политики, бандиты, школьники: Лук, Хрущев, Николай Второй, Владимир Путин, Сальваторе Реина, Вадим Тиберьевич Тушин, двойняшки Леонид и Маша… Роман отнюдь не скучен, по крайней мере, для тех, кто привык к моей манере писать. Это самый светлый из всех моих романов.

---

— Повторяю: ты бездушное животное! Неблагодарное, при этом.

— Какая славная бэйба, эта Эльга Дорси! Гиятуллина — Дорси.

— Вот, опять! Да, и еще! Я уже никогда не буду для тебя бейбой!.. Ни бейбой, ни нянькой, ни секретаршей… никем! Ты уж извини. У меня теперь другая личная жизнь. Я давно собиралась с духом, чтобы тебе это сказать.

Именно данную стадию разговора дяди Лука и его спутницы засек Лён, покуда Катя ворковала по трубке с домашними, но и он, и собеседница Лука не умели читать руны в Луковых жестах и взглядах, а у Лука на душе было хреново до тошноты еще задолго до решающего разговора с Эльгой.

Жизнь вильнула в очередной раз, превратившись из более или менее укатанной тропы в ухабистое бездорожье, приведшее маленького мальчика Лука в мрачный лес на болоте, битком набитый всяческой нечистью, пока еще невидимой из-за деревьев и кустов, но ощутимой, осязаемой, реальной. И пожаловаться-то некому. Да, одиночество позволяет обрести сосредоточенность, почти свободную от бесконечных забот о хлебе насущном для себя и своих близких, но, в определенные дни и минуты, оно же лишает человека опоры и поддержки тех, кому ты не безразличен. Попробуй-ка, заболей раком желудка!? Или, хотя бы, просто впади в хандру, ощути утрату вдохновения, потеряй источник заработка?.. Будучи одиноким?..

Бездействующая трубка самопроизвольно греется — и, на первый взгляд, это совсем не причина, чтобы сходить с ума и покрываться гусиной кожицей тревоги. Но у Лука две трубки, за последние недели он раз пять менял местами симки, мегафоновскую и эмтээсовскую, нарочно менял — получая неизбежный результат: непонятное нагревание бездействующей трубки послушно следует за симкой, совершено игнорируя конструктивную разницу между филипсом и сонькой в трубочном «железе». То есть, странное поведение железа зависит от телефонного номера. Во всех шпионских справочниках данный признак стопроцентно обозначает прослушку телефонного номера. У него, у Лука! Кто-то прослушивает разговоры! Ну-ка, рискни, поделись открытием с окружающими, поведай о нем друзьям, или тем, кого принято в современных урбанистических джунглях называть друзьями? — Засмеют, в глаза добродушно и утешающе, а заочно со злорадством, презрительно и без малейшего сочувствия. Да Лук и сам отлично понимает абсурдность подозрений своих, ибо не родилась еще в пределах Солнечной системы спецслужба, способная тратить ресурсы, людские, временные и финансовые, дабы спуститься столь глубоко в долины, чтобы осуществлять слежку за столь малым сим этого социума… Проще говоря — нахрен он кому сдался в этом бушующем мире, кроме нескольких святых отморозков издательского дела, да и тех больше интересуют девки, коньяк, бабло и рыбалка… Некоторых еще — религия. А вовсе не образ мыслей одного из авторов, имя которым — легион.

— …собен хотя бы здесь не демонстрировать мне тут эрудицию Людоедки-Эллочки, ты же писатель!

— А что я такого сказал?

— А ничего! Ты сказал: «Вона как!» — семь раз, и «Кто бы мог подумать?» — пять раз. Впрочем, это очень идет к твоему нынешнему, не слишком-то удачному, имиджу стареющего маргинала.

— Да, я так сказал. И что?

— А ничего! Кроме того, что эти дурацкие фразы на все случаи жизни я от тебя слышала миллион раз, в плюс к сегодняшним! Вот, зачем ты постригся наголо?

— Я побрился, просто они уже отросли за эти дни. Хорошо. Что именно, исходя из твоей системы представлений, должен был бы я сказать, услышав о твоей «новой личной жизни»?

— Что ты должен был бы сказать? Ты?

— Да.

— Ну… удивиться… Спросить — кто он? Возмутиться, в конце концов, а не так… как дятел упрямый и отстраненный…

— Почему это я должен удивляться и возмущаться? Измена — это процесс, который неминуемо становится результатом. Ну, предположим, я узнаю, что рыцарь Айвенго твоего очередного романа именуется в быту Александром Пушкиным? Или, там, Александром Цурканом…

Эльга замолчала, и короткая пауза в разговоре позволила вспыхнуть новой идее в Луковой голове: идея небольшая, примитивная, но — рабочая! Надобно сегодня же вечером, в самом черновом приближении обозначить время, когда появилась в душе тревога, письменно зафиксировать этот условный рубеж, затем, на чистой файловой странице, тупо и без исключений воспроизвести, все до единого, случившиеся контакты с людьми, включая даже близнецов, Лёна и Машку, а потом так же тупо и последовательно вычеркивать из этого списка все невозможное, начав, разумеется, с любимцев: Лёна и Машки. Да, коль скоро он не способен справиться с собственной паранойей, он будет ей потакать: выскажет предположение и начнет постепенно отсекать все ненужное. И тогда безумная идея превратится в рабочую гипотезу.

— Все-таки ты мерзавец, Лук. И знаешь… ты очень измельчал за эти годы. Ты параноик!

— Не спорю. Однажды я даже в автобиографии написал: «Если бы я был болезнь — я был бы паранойя. Если бы я был фрукт — я был бы тот еще фрукт»

— Вот-вот! Зачем тебе понадобилось за мною шпионить?

— Чего это я шпионил? Ничего я не шпионил. Просто я… дедукцией взял. И скальпелем рассудка. Шерлок Холмс — если хочешь знать — лопоухий Ватсон в сравнении со мною и моей способностью делать безошибочные выводы на основе мимолетных мельчайших деталей, косвенно сопутствующих тому или иному событию. Так что, можешь мне поверить на слово, милая бейба… извини… уважаемая Эльга, что я не выслеживал тебя и никаких ловушек не подстраивал, и не…

— Хорошо! Не мог бы ты воспроизвести устно нить твоих умозаключений, наверняка ложных, но… Как Холмс — Ватсону?

— Где же ложных, когда ты сама в этом призналась, только что?

— Лук, не хватай за язык, не зли меня больше необходимого! Итак, я внимательно слушаю всю цепь твоих дедукций. Ты меня очень этим обяжешь.

— Она коротка. Витька Желтков живет в одном доме с тобой. Он встает по утрам очень рано, потому что журналист и, следовательно, всегда с бодуна, он не раз видел, как Цуркан выходит из твоей парадной в восьмом часу утра и уезжает на своем «Вольво». А ты с балкона машешь ему рукой. Конечно, можно было бы допустить люфт и, соответственно, возможность брака в моих умозаключениях, предположив, что тому просто нравится ночевать на лестничной площадке, прикасаясь благоговейною щекою к ступенькам, по которым ежедневно ходит обутая в качественные импортные ботинки тридцать шестого размера та незнакомка, светлая и кроткая…

— Мерзавцы! О, какие же вы все мерзавцы!.. И этот алкаш…

Лук кивнул, соглашаясь. Цуркан, ублюдок, и сам хвастался насчет Эльги, не дожидаясь Желтковских сплетен, однако, ей об этом лучше не знать, иначе пойдет дополнительная душевная травма.

— Он не прав, да?

— Кто?

— Виктор Желтков, твой сосед по парадной.

— Ты просто негодяй.

— Кто бы возражал.

— Ну, а что — ты думаешь, мои силы бесконечны? Я год за годом ждала, верила…

— …надеялась… тратя без счета лучшие годы жизни…

— Надеялась, верно! А главное — пахала как проклятая! Не для себя, между прочим, не на себя! А на твою раскрутку! Но он, видите ли, у нас — гений… ему то не подходит… и это не подходит!.. Что ему жители долин с их копеечными страстишками и заботками!..

— Вона как.

— Прекрати юродствовать. О, кстати… по поводу лучших лет… Ты хоть знаешь, что стало последней каплей в наших отношениях?

— Нет.

— Я скажу. Я напомню. Что может быть легче — сочинить агитку для городских военкоматов? Тупую агитку из дежурных слов! Даун справится! Тема есть, рисунки есть, заказ есть, деньги под заказ есть — а ты что? Ты думаешь, этот заказ мне легко достался?

— А я что? Выполнил твой заказ, в срок сочинил. Более того, я его к себе в собрание сочинений помещу недрогнувшей рукой — ибо круто!

— Круто, да?.. «Юность — лучшие годы жизни. Проведи их с нами, сынок!» После такой твоей агитки сам Шерлок Холмс не найдет ни одного призывника, желающего сдаться в военкомат живым.

— Это уже не мое дело. Я создал качественный продукт, а денег за него так и не обрел.

— Ты создал дрянь, мусор!.. Как… как и все, что ты… настрочил недрогнувшей рукой!..

Лук снова кивнул. Деньги получил и, в конечном итоге, заказ исполнил никто иной как Цуркан. Под левым псевдонимом. Но пусть он, Лук, этого не знает, не то Эльгины взвизги перейдут в слезы и вся душераздирающая сцена прощания растянется во времени еще больше.

— …Длинное ли, короткое ты сочиняешь — все это одинаково никому не нужно! «Трезвую — приятнее!» — твое?

— Мое. Стихотворение-однострочник, в рамках борьбы… не помню уж с чем. Звонко, сжато, куртуазно. Плюс благонравие, плюс благозвучие и элегантный дактилический рисунок стиха.

— «…женщины не способны заменить нам в сексе кошек и собак, и это отрадно. В то же вре…» — это твое?

— Да, выхваченное из контекста, оно действительно кажется несколько… Слушай, Эльга! Мама дорогая, я ведь чуть не забыл! Я же вчера два слогана выдумал, они очень разные, но… Один двоесмысл, а другой просто забавен. Слушаешь меня?