Наталия Андреева - Когда падают листья...

• Название: Когда падают листья...
• Автор: Наталия Андреева
• Жанр: Фэнтези

Неспешными багряными мазками ложатся краски Осени на полотно Мира. Но хитрит коварная хозяйка листопадов, перекраивает холст, вплетая новые, отчаянно кричащие цвета. И не под силу никому заставить Осень остановиться и поглядеть сквозь холодные реки на своих подопечных: ни угрюмым Путникам, ни ищущим Странникам, так же, как не под силу даже самым великим чаровникам обратить время вспять. Проклятие набирает силу, тая опасность в оборванных страницах для всех чаровников. Сможет ли один человек пройти сквозь горькие туманы, тающие грустью на лице? Сможет ли найти ответы на двуликие вопросы Госпожи Осени? Сможет ли победить сестру Красочной — саму Смерть?.. Ведь, в сущности, все предначертанное становится кристально ясным и чистым, когда падают листья…

---

Дар проводил ее взглядом и пожал плечами. Паршивка. Но все-таки — кошка.

А вода в бадье действительно была горячей, да еще и не пахла, как обмывки с застойного пруда, так что Дар с чистой совестью забыл обо всем на свете и погрузился в нее с головой.

* * *

Утро началось со стука в дверь. Сначала Дарен попытался укрыть голову подушкой, но заснуть вновь не получалось, даже наоборот: от собственных телодвижений он окончательно проснулся и, продрав, наконец, глаза, крикнул:

— Все, встаю, хватит ломиться.

Но встать получилось не сразу: давешняя черная нахалка каким-то образом пробралась в комнату и пригрелась и у Даренова бока. Тот, естественно, ее не заметил спросонья и благополучно навалился на кошку боком. Послышался истошный мяв, пять пар когтей впились в тело, и войник, охнув от неожиданности, подскочил на месте.

— Чтоб тебя дьябол на груди пригрел! — прошипел он, потирая начинающий чесаться бок и открывая дверь. — Что?

За дверью стоял Сагин с какой-то девочкой лет четырех. Белые вьющиеся волосики, черные глаза и отчетливо проступающие на лице отцовские черты. Дарен нахмурился, но вместо приветствия кивнул на умывающееся животное:

— Что это за зверуха?

— Ой! Кисочка! — всплеснула руками девчушка, припустив в комнату. — Киса-киса-киса!

— Завира! — прикрикнул Сагин.

— Твоя? — поднял брови Дар.

— А чья же еще… Вот, породил на свет чудо. Завира! Ты как себя ведешь? Мать приедет — все ей расскажу!

— Но папоська, это же Сыся!

— Да ладно, — войник отмахнулся. — Чего ты хотел?

— Да собственно… — Сагин смешался. — Тетка с ними с седьмицу сидела, а вчера такой скандал закатила: мол, больше не могу с твоей разбойницей. А она мне тут весь дом раскурочит. Вся в меня. Ты мог бы…

— Что?!

— Дар, понимаешь… — отчаянно пытался выкрутиться друг. — Жена узнает, что Вирка одна была — запилит. А то еще и сбежит с ребенком вместе к матери на полгода (проходили уже), это в ее духе. Ты, сделай одолжение, только до завтра… я с тебя ни гроша за постой не возьму!

— Но, Сагин…

— Ты самый лучший друг!

И нет его.

Дар раздраженно рыкнул.

Что ему теперь — лишь о косяк дверной головой биться?

— Кыся-кыся-Сыся! — раздавался позади сюсюкающий голос.

"Великий Оар, — взмолился войник, — за что?!"

— Так, жди за дверью, — он выставил девочку из комнаты и принялся одеваться.

Впихнул себя в слегка помятую хоржу, завязал волосы в узел, перехватив их куском черной нитки, подумав, засунул плохонький кинжал за голенище сапога и вышел.

— Веди, принцесса, — вздохнул Дар.

Черная кошка покорным шарфом висела в цепких ручонках, даже не пытаясь уже вырваться. Лишь посмотрела на Дарена умоляющим взглядом, но тот украдкой показал ей шиш и, глядя в глаза, мысленно проговорил:

"Будешь знать, как по чужим постелям шастать".

Кошка окончательно сникла и прикрыла глаза.

Едва Дарен вошел в дом, как в нос ему ударил неприятный запах пережженного сахара. Он попытался оглядеться, но сквозь едкий дым, заполнивший все помещение, разглядеть что-либо не представлялось возможным. Дыхание сперло, а глаза заслезились так, будто сто тысяч женщин готовили луковый суп.

— Что тут произошло?!

— Мы с блатиком конфетки из сахала делали! — гордо возвестила Завира и крикнула: — Калеб!

С братиком?!

"Ну, Сагин, — мысленно рычал Дарен, — ну удружил!"

Раздался топот, а через пылинку перед войником встал запыхавшийся чумазый мальчуган в рваной рубашке. Светлые, как и у сестры, кудри были взлохмачены и нечесаны, а в карих глазах плясали дьяболята. Он вопросительно посмотрел на сестру, затем перевел взгляд на Дара и внезапно серьезно подал ему руку "по-мужски":

— Калеб.

— Дарен, — войнику не оставалось ничего другого, кроме как пожать маленькую ладошку.

После этого он, разогнав рукой дым обречено спросил:

— Что вы здесь натворили?

— Вирке леденцов захотелось, сахар жгли.

— О, Эльга, за что ты меня так не любишь?.. Окна открой, пострел.

Калеб помчался выполнять указание.

Кошка отчаянно пыталась притвориться мертвой, но у нее ничего не получалось. Она уже была готова притвориться и полуразложившейся, но увы! Это было не в ее власти.

— Сы-ыся, сы-ысенька!

— Вирка, пусти кошку! — пришел на помощь бедному животному ее брат.

— А вот и не пущу! — Завира схватила чернуху, и с силой прижала ее к груди: кошка издала жалобный мяв-стон, лапы безвольно повисли.

— А я говорю: пусти! — Калеб схватил страдалицу за передние лапы и потянул на себя.

— Не пущу! Моя киса!

— Не твоя! Брешешь!

— А вот и нет!

— А вот и да!

Дар только успевал головой вертеть. Дети визжали, кошка орала дурным голосом, а едкий запах нещадно бил по слезящимся глазам.

— ЦЫЦ!

Все стихло. Завира выпустила животное из рук и, осознав это, заревела в три ручья. Кошка, получив долгожданную свободу, припустила из дому со скоростью пущенной стрелки, а Дарен почувствовал себя почему-то полным идиотом.

— Ы-ы-ы!.. — Вирка села на пол и стала размазывать кулачками по лицу слезы и грязь. — Ы-ы-ы!..

— Рёва! — заявил Калеб, струхнув: ему всегда доставалось от отца, когда сестра плакала. — Рёва-корова!

Завира, даже не посмотрев на него, заплакала еще громче.

Дарен присел с ней рядом.

— И чего ты плачешь?

— Кы-ы-ся!

— Завирочка, но киса живая. Вы с братом делали ей больно.

— Ы-ы-ы!

— Иди лучше, поиграй в куклы. У тебя есть куклы?

— Кы-ы-ся!

— Когда ты вырастешь, у тебя будет много-много таких кис, — пообещал Дарен, начиная выходить из себя, — белых, рыжих, черных, пятнистых… Каких только пожелаешь!

Девочка перестала размазывать сопли по лицу и подняла на войника заплаканные глаза:

— Плавда?

— Правда.

Где-то позади фыркнул Калеб:

— А папа говорил, что кошки — свободолюбивые животные и насильно их жить рядом не заставишь.

— А Завира будет не насильно, — он строго посмотрел на дочку друга, — правда ведь?

Девочка быстро закивала и выставила вперед указательный палец:

— У меня будет много кисок, а ты никогда не женисься!

Дар поперхнулся смешком.

— А вот и женюсь!

— А вот и нет!

— А вот и да!..

Дарен сел на пол между детьми и опустил голову.

* * *

Когда вернулся Сагин, Дар уже ухитрился уложить детей спать.

— Ну как?!

— Все хорошо.

Войник тактично не стал говорить о жженом сахаре, кошке и птенце кукушонка в клетке, неведомо как оказавшегося на чердаке.

— Правда? — подозрительно переспросил Сагин.

— Ага. Я пообещал Калебу, что с завтрашнего дня ты будешь учить его драться на саблях, а Завире — что купишь ей кучу кошек.

— Что?..

Дар похлопал скривившегося друга по плечу и вышел во двор, вдохнув воздух полной жизнью. За день он утомился так, будто не с детьми играл, а скакал всю ночь без отдыха.

— Но я не люблю кошек!

— А я не люблю, когда мне врут.

— Я не врал!

Дарен оглянулся и поднял бровь.

— Я не договаривал, — пробурчал Сагин.

— Это одно и то же, — Дар широко и заразительно зевнул, а потом поднял взгляд к чернеющему небу, на котором в желто-оранжевом платье красовалась луна. — Ладно, пойду я.

— Я тебе еще припомню этих кошек, — устало пригрозил ему друг и махнул рукой: в конце концов, завтра вернется жена, привезет глиняных свистулек, и дети обо всем забудут; по крайней мере, Завира, что уже не может не радовать.

А Дарен, войдя и раздевшись, завалился спать, прочитав на последок короткую молитву Эльге: пусть завтрашний путь будет легким, а дороги шелковыми нитками ложатся на пальцы богини.

В темноте слегка засветился Анродов камень, но Дар этого уже не видел, погрузившись в царство снов.

Снилось ему, кстати говоря, одуванчиковое поле. Желтое-желтое, как осеннее солнце, и приторно-сладкое, как яблочное варенье.

* * *

С утра зарядил мелкий дождик, и Дарен в — дцатый раз пожалел, что был без плаща. Хоржа промокла еще во время первой вылазки к колодцу, и Дар малодушно капитулировал обратно под крышу, чтобы попытаться выпросить у Сагина какой-нибудь плащ. Это ему, к слову, удалось, и всего за стрибрянник. Уже влажные волосы он заплел в тугую "военную" косу, бережно смазав самый ее кончик смолой, чтоб не разлетелась, и, надев плащ, спустился вниз.

— Уже уезжаешь?

Дарен кинул взгляд в окно. Мнимое солнце, не видимое за толщей туч, уже поднялось над горизонтом, надо было выходить.

— Пора.

— Ну, бывай. — Сагин подал ему мешок с провизией. — Заезжай.

— Не буду ничего обещать, Саг.

— Имей в виду, я буду ждать, — усмехнулся тот и добавил: — тем более, мелкие мои от тебя в восторге. Ты будешь хорошим отцом.