Уильям Малвихилл - Пески Калахари

• Название: Пески Калахари
• Автор: Уильям Малвихилл
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1969

Основные события этой приключенческой по своему жанру книги происходят на территории Намибии, в пустыне, куда редко ступала нога человека. По ходу повествования автор сводит своих героев с местными жителями, рассказывает о борьбе, быте и нравах свободолюбивых народов Африки.

---

Через несколько часов Бэйн окончательно проснулся. Он наблюдал, как Грэйс ходила по пещере. Вот она принесла ему горячей воды в крышке от фляги и кусок дыни. Теперь молодая женщина казалась ему такой родной и близкой… Осмелится ли он спросить у нее?

— Этой ночью у вас была сильная лихорадка, — сказала Грэйс. — Но сейчас жар уже спал. Вы поправляетесь.

Бэйн смотрел на Грэйс, вглядываясь в ее нежные губы, теплую шею, густые белокурые волосы… Нет, он ошибается, она не была рядом с ним. Все это ему лишь, пригрезилось в лихорадочном бреду.

Поев вместе со всеми дынь, Стюрдевант взял свой планшет и ушел из пещеры. Он спустился на четверть мили вниз по каньону, где нашел для себя уединенное место. В тени возвышающегося, как башня, утеса лежала толстая и гладкая каменная плита. Здесь пилот мог побыть один и поразмыслить. Он положил кожаный планшет, расстегнул молнию и осторожно развернул большую карту, закрепив ее края маленькими камешками.

Пилот долго стоял и разглядывал карту, переступая с ноги на ногу, почесывая затылок и потирая заросший подбородок.

Они находились где-то здесь, в какой-то точке этой карты. Названия на ней обозначались шрифтами и буквами разной величины. Наиболее крупными и витиеватыми — Юго-Западная Африка, протекторат Бечуаналенд [12] и Капская провинция. Шрифтом помельче — Дамараленд, Большой Намакваленд и Британский Бечуаналенд, и совсем маленьким — Виндхук, Кетмансхоп, Людериц, Гобабис. Различные цвета указывали на разную высоту над уровнем моря. Темно-зеленый — на низменности, светло-зеленый, желтый, оранжевый и коричневый соответственно обозначали подъем суши до высоты более тысячи футов. Это была огромная область со множеством обширных незаселенных районов. К Виндхуку с юга бежала железная дорога, кое-где проходили первоклассные шоссе и многочисленные проселочные дороги, но все они напоминали разорванную паутину, сотканную на широком окне.

Стюрдевант нашел карандаш и начал быстро писать цифры, что-то подсчитывая. Это были и вес горючего, и расстояние от Мосамедиша в Анголе до места катастрофы, и нагрузка, и скорость ветра, и характеристика местности. Стюрдевант взял линейку и, насвистывая и мурлыкая что-то, стал прикладывать ее к карте, отмеряя расстояние от одного пункта до другого. Ему надо было сузить район их возможного местонахождения. Несомненно, они находились по крайней мере в ста милях южнее Виндхука и не меньше сотни миль от побережья. Он еще раз положил линейку на карту и провел линию. Длина ее в масштабе карты — около пятисот миль, а от берега океана она отстояла на сто. Линия пересекла железную дорогу в ста милях южнее Виндхука почти у 24° южной Широты, дошла до Калахари и уперлась в крошечную точку под названием Лехутуту. Приняв эту линию за основу, Стюрдевант построил на ней прямоугольник длиной в пятьсот и шириной в двести миль. Они находились где-то внутри этого прямоугольника. Он замыкал территорию обширных песчаных пустынь запада — Калахари и Намиб, расположенных на высоте трех тысяч футов над уровнем моря, а некоторые огромные районы — даже значительно выше. Здесь имелись и реки, но в этом уголке мира в них совсем не бывает воды, за исключением коротких периодов, наступающих после проливных дождей. Нособ, Элефант, Авоб. Сотни тысяч квадратных миль…

Две трети площади прямоугольника лежали к востоку от железнодорожной линии, проходящей с севера на юг. Однако еще сузить область их предполагаемого местонахождения не было никакой возможности. Ни на карте, ни на местности нет никаких ориентиров, указывающих на то, где они находились — на востоке или на западе от этой железной дороги. Они могли находиться в любом месте: в пустыне Намиб или на мрачных пространствах Калахари, или в какой-либо песчаной долине вдоль отрогов зубчатых гор между железной дорогой и далеким океаном.

Стюрдевант сложил карту и засунул ее в планшет вместе с бумагами. Он двинется в западном направлении. На север и на восток, кроме Калахари, не было ничего. Да, он пойдет на запад и, быть может, наткнется на железную дорогу или на русло реки, или просто на какую-нибудь дорогу. Приняв решение, Стюрдевант вернулся к пещере.

Глава 3

На следующий день, часа за два или три до захода солнца, Стюрдевант ушел. Он вынужден идти по ночам при свете луны, чтобы спастись от палящих лучей безжалостного солнца. К трудному путешествию пилот постарался подготовиться как можно лучше: на голову он надел громадную широкополую шляпу, которую ему отдал О'Брайен; на ноги — американские ботинки армейского образца. Пикейные брюки и порванная рубашка, небольшой охотничий нож на поясе, которым он в самолете открывал банки с пивом, — завершали его наряд. Высокий, худощавый, рыжебородый, с ружьем в руке Стюрдевант казался сильным, мужественным и держался независимо.

За спиной у Стюрдеванта возвышалось хитроумное сооружение, с помощью которого ему удалось приспособить для переноски две канистры с водой. Оно было скомбинировано из тонких реек, старого ремня, короткого отрезка медного провода, кусков веревки и бечевок, захваченных из самолета.

После тщательной подгонки тяжелые канистры плотно прилегли к его плечам. По совету Гриммельмана он накрыл их легким жакетом. Теперь вода будет испаряться намного медленнее. На прощанье старик пожал руку пилоту и ободряюще похлопал по спине.

— Иди по ночам, — напутствовал он. — Прежде всего выбирай низины, на высоких местах разводи костры… Спички у тебя есть?

— Да, — ответил Стюрдевант. — Я дойду. Воды хватит надолго.

— Ну, счастливого пути, — пожелал О'Брайен, пожав Стюрдеванту руку.

— Я хорошенько почищу ружье, прежде чем возвратить тебе, — пошутил пилот.

— И шляпу тоже, — в том же шутливом тоне ответил ему О'Брайен.

— Что вам сказать па прощанье? — начал Джеферсон Смит. — Поблагодарить вас за все… Вы — мужественный человек.

— Возьмите вот это.

Грэйс подошла и протянула пилоту большой узел, в котором были дыни. И как только она смогла удержаться от желания съесть их?

Стюрдевант в последний раз обвел их всех взглядом, потом посмотрел на черные утесы, на далекий пик.

— Мы еще увидимся, — сказал он, затем повернулся и зашагал вниз по каньону к пескам, к линии горизонта. Вскоре его уже совсем не стало видно…

* * *

Измученные путники охапками носили хворост на вершину утеса. Поднимались они по извилистой тропе, которую О'Брайен тщательно расчистил, сделав относительно безопасной. Утес возвышался рядом с пещерой, где Грэйс непрерывно поддерживала крохотный огонек.

Хворост тщательно укладывали на заранее подготовленные сухие ветки с тем, чтобы можно было быстро поджечь его. Если кто-нибудь из них увидит или услышит звук приближающегося самолета, должен немедленно взбежать на вершину утеса. Возможно, летчик заметит дым, и они будут спасены.

Несколько вечеров подряд Гриммельман разжигал на ночь костер, но к утру, когда становилось холодно, огонь угасал и приходилось разводить новый. К несчастью, осталось всего несколько десятков спичек, которые старик хранил в табакерке. Поддерживать непрерывно сильный огонь было невозможно из-за недостатка хвороста, и в конце концов пришлось сохранять лишь тлеющие угли в нескольких футах от входа в пещеру. Следить за костром поручили Грэйс. Время от времени она подбрасывала сухой хворост и дрова. По вечерам молодая женщина сгребала горячие угли в котелок О'Брайена и вносила в пещеру; так сберегали огонь всю ночь. А утром угли снова выносились наружу. Обязанность ежедневно таскать их туда и обратно превратилась в своеобразную церемонию. Каждый старался принести дров и не возвращаться в пещеру хотя бы без нескольких сухих веток, которыми пополнялись запасы топлива.

— Теперь понятно, почему первобытный человек обожествлял огонь, — заметил как-то Смит в одну из ночей, когда все они сидели у костра.

— И почему он страшился ночи, — добавила Грэйс.

— А солнце? — проговорил Бэйн. — Не забывайте о нем. Будь на то моя воля, я и дьявола облек бы в образ солнца.

Бэйн лежал в спальном мешке недалеко от костра.

— Все было, — продолжал Смит. — Хватало здесь и богов и дьяволов одновременно. Все они имели в достатке и хорошее и плохое в зависимости от того, что приносили им в жертву.

— Уж таковы все боги, — согласился О'Брайен.

— И черти, — добавил Смит и бросил прутик в огонь. Они наблюдали, как он вспыхнул, изгибаясь и потрескивая.

— До чего же мы здесь беззащитны, — проговорила Грэйс. — Солнце палит, не зная жалости, горячий песок обжигает, ночь заставляет дрожать, камни ранят ноги. Когда тени сгущаются, в голову лезут всякие ужасы, над которыми мы непременно посмеялись бы, сидя у себя дома в удобном кресле; мерещатся домовые, привидения, духи.

— Да еще мучаешься мыслями о том, что принесет завтрашний день или будущая неделя, — добавил О'Брайен. — Как-то острее начинаешь понимать, что такое жизнь и смерть. Ведь стоит наткнуться на скорпиона или порезать себе палец, как уже не знаешь, сколько еще останется жить, если, конечно, судьба не смилуется над тобой.