Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

• Название: Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1
• Автор: Макар Троичанин
• Жанр: Современная проза

---

- Слушай, лейтенант! Ты хорошо знаешь эту красотку?

Владимир вовсе не ожидал такого вопроса и вообще интереса к Ольге со стороны смершевца. Стало совсем неуютно.

- Совсем не знаю, - ответил, решив быть очень сдержанным. Неужели и здесь прокол? Не везёт ему на женщин в России. Неужели опять вляпался? – Здесь познакомились. Ты же видишь: она с детьми маленькими.

Может быть, и зря он заострил последними словами внимание смершевца на детях. Что стоит проверить, и окажется, что у Ольги только один ребёнок, а мальчик – чужой. Но для этого надо знать, что проверять. Владимир рисковал, он надеялся, что эта маленькая недосказанная неправда только отведёт опасность от Вити и не перерастёт в улику против Ольги, невольно утаившей врага режима. Конечно, нехорошо было, что Ольга вслепую играла навязанную ей роль прикрытия его сына, с неизвестным вознаграждением. Пока смершевец вполне удовлетворился ответом Владимира, он ещё не знал, с чем приедет Шакиров, а то не преминул бы более пристально вглядеться в детей чем-то подозрительной для него женщины.

- Отлынь от неё, - посоветовал он. – Она опасна. Я не должен тебе этого говорить, и не говорил, ясно? Не надо, чтобы тебя видели с ней, особенно в Минске. – Усмехнулся: - Ты теперь мой должник. Запомни.

Как изменчива судьба. Ещё совсем недавно Владимир по капризу этого предостерегателя сидел в каземате на колёсах и совсем не надеялся на быстрое освобождение, готовясь к худшему. И вдруг стал почти другом своему недавнему тюремщику, пусть и временно, по прихоти и внутреннему надлому того, которого бросало из крайности в крайность, болезненно стирая, словно при остеохондрозе, наросты на когда-то здоровом духовном костяке.

- Ладно. Я учту, - согласился Владимир.

Не мог он так сразу отказаться от Ольги даже на словах, но уже чувствовал, что тот прав, и что только до Минска они могут быть рядом. Сердце защемило. Зачем Создатель снова даёт и тут же снова отбирает, причём не то что отбирает, а отрывает с мясом. Когда эта проверка терпением кончится и кончится ли, выдержит ли Владимир?

Они со смершевцем ещё раз пожали друг другу руки, уже по-свойски, с дружелюбием. Доволен был смершевец, что нашлась в нём вдруг человечность, и он помог полюбившемуся лейтенанту, доволен и Владимир, что всё устроилось и неожиданно с помощью русской контрразведки в лице этого алкоголика с не совсем ещё изъязвлённой грязной работой душой. Не оглядываясь больше и мысленно вычёркивая из памяти не нужного теперь помощника, Владимир пружинисто вскочил в вагон, легко касаясь ногами неудобных металлических ступенек, поспешил вдогонку за своими, которые уже устраивались в освобождённом для них третьем от входа купе под ставшую привычной ругань, доносящуюся из конца вагона, куда ушли Кравченко с охранниками и где столпились глазеющие на что-то мужики, неподвижно и безучастно внимая остервенелым крикам и какому-то движению внутри стоящих.

- Как устроились? – спросил Владимир сразу у всех.

- Я уже на своей привычной полке, как и не вылазил, - весело ответил Марлен, забыв все перипетии посадки и удовлетворённый тем, что имеет сейчас, не умея думать, что будет потом.

Ольга устраивала ребятишек на нижних полках, выкладывая какие-то вещи из большого чемодана, громоздящегося тут же.

- Ваше место – рядом с Марленом, - сообщила она, присвоив по-женски, не спрашивая, инициативу в благоустройстве их временного общежития.

- Где ты был? – тревожно спросил Витя. – Я боялся: тебя нет.

- С дядей разговаривал, - Владимир успокаивающе погладил сына по голове. – Скоро поедем. Ты слушайся тётю Олю, - шёпотом попросил он Витю, чтобы не расслышал Марлен. – Она – хорошая.

- Я слушаюсь, - согласно ответил сын, прижавшись к боку присевшего рядом Владимира, и затих, наблюдая за хлопотами Ольги и Алёны, весело пересмеивающихся и пререкающихся и никак не могущих соорудить постель, удовлетворяющую обеих, а больше потому, что игра эта им нравилась и кончать не хотелось. Страхи и беспокойство – позади, они едут, всё забыто, впереди – сон, дорога, Минск, дом. Счастливцы! Так же уверенно и ловко Ольга устроила постель Вите, пересадив их с отцом временно на своё место и поцеловав мальчика мимоходом в щёку, взъерошив ему волосы, и видно было, что тому приятна её ласка. Потом солдаты с замыкающим Кравченко протащили к выходу того, что сумел дойти до Берлина, а вот до Минска теперь уж точно доехать не сможет. В вагоне стало непривычно тихо.

- 23 –

За окном в грязных потёках из намертво налипшей угольной и земельной пыли быстро темнело, а в вагоне стало почти совсем темно. Как это ни странно, но все желавшие уехать, наверное, разместились в поезде, потому что больше в вагон никто не заходил. Вот и поезд, резко дёрнув, тронулся с места, медленно набирая скорость, умиротворённо застучали колёса на стыках рельсов, поплыли мимо окна клочья паровозного дыма. Успокаиваясь, рассредоточивался по лавкам и полу уезжающий народ, всё ещё переругивающийся негромко из-за недостаточных удобств и пытающийся отвоевать хотя бы частицу их у счастливчиков, старавшихся рассесться на лавках пошире и не обращавших никакого внимания на неудачников, расположившихся прямо на грязном полу в проходах купе и вагона. А с третьих, багажных, полок уже слышались смачные залповые хохотки, незлобивая присловная восторженная матерщина и обрывки похабных анекдотов про жидов, предваряющих сон всяких случайных мужских компаний. Постепенно и насторожённо заполнилось и их купе. Приходящие боязливо и вежливо спрашивали: «У вас можно?» и располагались на концах лавок, отодвигаясь и отодвигаясь вглубь ранее прибывших, сначала боясь прикоснуться к чужим вещам, а потом, и очень скоро, забыв про хозяев, теснили их к окнам. Владимир, не раздумывая и не выбирая, уступил свою полку какой-то бабе с большим мешком, и та, не мешкая, вскарабкалась туда, благодарно осыпав на них грязь с больших сапог, и, повозившись, протянула вниз несколько крупных жёлто-красных яблок: «Кушайте на здоровье!».

Устроительные ругань и споры затихали. Из совсем потемневших углов у окон слышались приглушённые взвизгивания и смешки женщин и звонкие, не столько отбивающие, сколько поощряющие шлепки по рукам нахалов, проверяющих крепость и податливость ничем не стеснённых грудей и бёдер под лёгкими сатиновыми платьями. Стало жарко и душно. Всё мощнее нарастал хор храпящих. От качки вагона беспомощно мотались успокоившиеся тела на полках, готовые вот-вот рухнуть в проход, и незакреплённые головы сидящих, готовые оторваться и укатиться под лавки. Утомившиеся ребятишки разметались на тесных постелях и тоже крепко спали за спинами Ольги и Владимира, сидящих друг против друга у окна, одинаково поставивших локти на разделяющий их обшарпанный столик и одинаково уложивших лица в раскрытые ладони. При частых толчках спотыкающегося на расшатанной колее поезда их локти соскальзывали, касаясь друг друга, а руки, хватаясь за край столика в поисках опоры, нередко натыкались на руки друг друга. И каждый раз Владимир пытался продлить невольное касание, а Ольга не торопливо, но и не медленно, убирала руку, и снова сидели они молча, не видя лиц и только ощущая токи приязни, обволакивающие в удушливой размягчающей темноте затихающего в спячке вагона.

Нет, они не знали, что созданы друг для друга. Их энергетические поля соединились и стали гармоничным целым без малейших отторжений, порождающих недомолвки, обман, распри и обиды. Всевышний дал им редкий шанс найти друг друга в космосе, а они не воспользовались даром, отторгая родственные души и мешая духовному соединению посторонними приземлёнными мыслями каждый о своём мелком, беспокоящем сейчас, что не позволяло отдаться на волю божью и взглянуть на спутника не замутнённым разумом, а изнутри и вдаль. Ольгу, начиная с неожиданного вызова и быстрых сборов, больше всего беспокоил муж и их неустроенная жизнь, а Владимира – боязнь вляпаться в историю, подобную с Варварой, усиленная к тому же предостережением смершевца, и данный себе зарок не отвлекаться больше от дела и Виктора. И если он пытался продлить касание рук и локтей, то делал это непроизвольно, без всяких задних мыслей, выказывая тем самым, как он думал, благодарное и приятное для Ольги мужское неравнодушие. Но оно не принималось. Нужен был хоть какой-то зачаточный разговор.

- Вот мы и едем, - нарушил нейтральной фразой молчание Владимир.

- Да, - вяло согласилась Ольга, и больше – ни звука.

- Хотелось бы ехать так долго-долго, - тужился Владимир выдавить из неё хоть какие-нибудь слова.

Она его поняла, усмехнулась и не приняла сентиментальной темы.

- Долго-долго не получится: в Минске меня встретит муж.

Тут же поняла, что несправедливо обидела подозрением симпатичного ей молодого офицера, нашла своими на удивление прохладными ладонями руки Владимира, слегка сжала их и объяснилась.