Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

• Название: Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1
• Автор: Макар Троичанин
• Жанр: Современная проза

---

- Влипни в стену! – заорал Герман в ответ, очевидно, оживая от постельного прозябания и радуясь возможности хоть как-то подвигаться и разрушить гнусный ритм здешней жизни.

- Я же просил: осторожно! – повторил плохо видимый вошедший.

- А я же ска… а, это вы, Шварценберг? – узнал Герман. – Выселяем вшей. Надеюсь, на вас не успели переползти? Впрочем, и вши не любят чёрных мундиров: они на них хорошо видны, - начал он задираться. – Вы умеете их давить? Вы всё умеете давить…

- Не заговаривайтесь, вшивый ас Рихтгофена! – проскрежетал штурмбанфюрер сквозь стиснутые зубы, его сузившиеся глаза смотрели с ненавистью.

- Подумаешь, фюрер вшивого лагеря! – совсем распоясался Герман. – Смертельно не люблю, когда дорогу переходят чёрные кошки и эсэсовцы. Не вернуться ли нам обратно, Вилли? – ёрнически обратился он к Вальтеру и весело посмотрел на окаменевшего от неожиданности друга, приглашая и его присоединиться к опасной перепалке. Тот не поддался, для него это было бы слишком.

- Давай вперёд, - и он вытолкал Германа из барака. Потом, извиняясь, сказал Шварценбергу:

- Извините, господин штурмбанфюрер, нервы. У нас, молодых, они сдают раньше. – И тут же попытался замять неприятный инцидент, обратившись с отвлекающей просьбой:

- Не могли бы вы помочь мне привести себя в порядок? Стыдно ощущать себя неряхой в офицерской форме. Я был бы вам очень признателен.

Шварценберг расслабил мускулы лица, невидяще посмотрел на Вилли, потом, вернувшись в своё нормальное ровное состояние, слегка даже изобразил улыбку, ответил с чувством облегчения и благодарности за избавление от неприятной стычки.

- Да, мы не должны терять духа и вида ни при каких обстоятельствах. – И тут же добавил угрожающе: - Жалко, что не все это понимают. Очень жаль!

Он снова потемнел лицом, вспомнив о только что причинённой обиде, но опять быстро совладал с этим чувством и посоветовал:

- Обратитесь от моего имени к дежурному вещевого склада. Вы знаете, где это?

- Да, знаю.

- Он даст вам бритву, мыло, воду. Извините, я сюда по делу. Хайль!

- Спасибо, господин штурмбанфюрер. Ещё раз извините за Зайтца. Он просто сломался.

- Тем он и опасен, - не принял извинения Шварценберг. – До свиданья.

- До свиданья.

Весь потный от внутреннего напряжения Вилли вышел из барака, поискал глазами Германа, нашёл его спокойно сидящим на своём рулоне под окнами барака, подошёл к нему.

- Улаживал семейные ссоры? – неприязненно спросил Герман.

- А ты как думал? – ответил Вилли. – Я уже раз попробовал поссориться, ты видел. Больше не хочется.

Герман вздохнул:

- Если бы ты знал, как мне уже всё надоело!

Вилли посмотрел на него внимательно, отметил мелкие грязные морщинки у глаз, скорбно опущенные уголки губ, заострившиеся нос и скулы, свалявшиеся пряди волос, влажные на вид и свисавшие как попало. «Не нравишься ты мне, друг мой!» - подумал про себя, а вслух спросил бодро:

- Надеюсь, это не помешает нам как следует вычистить постели? Ну, что, принялись?

- Ох, как ты мне надоел! – тихо и обречённо согласился Герман. – Пристал как вошь!

- Вставай, вставай! – поторопил Вилли. – Я – не Шварценберг, меня не заведёшь. Работай. Ну!

- Эксплуататор! – Герман не мог не оставить за собой последнего слова.

- 3 –

С постелями управились быстро, уложили их, и Герман сразу улёгся, а Вилли отправился в вещсклад, представлявший собой небольшой оштукатуренный дом у ворот лагеря, стоявший так, что весь он был за пределами лагеря, а дверь выходила на лагерную территорию и с двух сторон имела зарешёченные окна.

Когда Вилли подошёл, дверь была открыта, а перед нею, опершись на неё, сидел на табурете оберштурмфюрер и безучастно наблюдал за жизнью в лагере и приближавшимся гауптштурмфюрером.

- Меня направил к дежурному Шварценберг, - сказал ему Вилли.

Оберштурмфюрер, не поднимаясь, молча указал внутрь помещения. Вилли вошёл и увидел справа открытую внутреннюю дверь, а за ней – маленькую комнату, заставленную стеллажами с какими-то тюками и алюминиевой посудой. Против входа стоял стол с облезшей белой эмалевой краской, за столом сидел ещё один оберштурмфюрер в расстёгнутом мундире, просматривающий какие-то бумаги.

- Меня направил Шварценберг, - повторил Вилли и ему.

Оберштурмфюрер поднял подстриженную аккуратным ёжиком голову с длинным носом и тонкими губами, несоразмерными с угловатой массивной челюстью. «Ну и страхолюд!» - определил Вилли.

- Зачем? – спросил оберштурмфюрер.

Этот тоже не поднялся, даже не застегнул мундира перед старшим по чину, также был немногословен, как и его напарник у входа. «Да, эти, как всегда, хорошо чувствуют, кто власть», - подумал Вилли.

- Мне хотелось бы привести себя в порядок, побриться и помыть голову, - ответил он.

Некоторое время дежурный молча изучал просителя, потом резко поднялся из-за стола и вышел из комнаты так, что Вилли пришлось посторониться, бросил через плечо, как приказал:

- Пошли.

Зашли в комнату напротив. Здесь не было стеллажей, стоял шкаф, маленький столик у стены с несколькими табуретками вокруг, сияла белой эмалью раковина со сверкающим краном над ней, и выше – большое зеркало на стене. В углу прямо на полу стояла электроплитка и рядом – жёлтый эмалированный бачок, закрытый крышкой.

Оберштурмфюрер открыл шкаф, достал оттуда бритвенные принадлежности, направил бритву о висящий внутри ремень, перекинул через плечо полотенце, ногой пододвинул к раковине одну из табуреток.

- Садись, - пригласил он коротко.

Приём был явно недружелюбным и к разговорам не располагал. «Ну, что ж, помолчим», - решил Вилли. Он не ожидал, что придётся бриться не самому, но не возражал, посчитав, что здесь так принято. «Лагерный сервис!»

Оберштурмфюрер медленно и обстоятельно, не глядя на клиента, подготовил всё необходимое, теми же замедленными движениями аккуратно намылил щёки, подбородок и шею Вилли и приступил к бритью.

- Ты узнал его? – послышался голос от входной двери.

- Да, - ответил парикмахер и тут же резко и зло спросил у Вилли:

- Ты зачем угробил Ганса?

Вилли почувствовал, как двигавшаяся по щеке бритва остановилась ниже скулы на горле. «Влип!» - промелькнуло в голове и сразу же стало мокро между лопатками и в подмышках.

- Отвечай, я жду! – поторопил парикмахер.

«А что отвечать, и поможет ли?» Мысли путались, лихорадочно перебивая друг друга.

- Я не убивал, - не сказал, а прохрипел Вилли. – Он просто неудачно упал. Все видели, как он пошёл на меня с ножом, что мне оставалось делать? – оправдывался он под угрожающей бритвой. – Я только ударил. – И тут же добавил другое, контратакующее: - Не забывайте, что меня послал сюда Шварценберг. Значит, я ему нужен живой, и он знает, как было дело.

С облегчением почувствовал, как бритва ушла от горла, можно вздохнуть, перевести дух. Оберштурмфюрер, не закончив, вытер бритву о полотенце, положил её в раковину, сбросил на плечо Вилли полотенце, глухо сказал: - Управляйся сам. Вода для головы в бачке.

«Да-а. Ещё немного и вместе со щетиной сбрил бы голову», - с холодящим страхом подумал Вилли. «Вот тебе и сервис». Посидел немного, успокаивая дрожь в руках. Из зеркала смотрело незнакомое испуганное лицо в пегой щетине с отросшими на уши полуседыми волосами. Пережитой страх медленно уходил из глаз, и лицо становилось знакомым. «Сейчас я тебя совсем родным сделаю», - пообещал ему Вилли.

Хотелось скорее уйти отсюда, но он пересилил себя, быстро побрился, не стал греть воду и вымыл голову холодной из-под крана. Всё равно почувствовал себя как заново родившимся. Даже случившееся не представлялось теперь таким уж страшным, и всё равно хотелось скорее уйти. Он знал, что никогда больше не придёт сюда, как бы ни зарос и ни запаршивел.

На выходе поблагодарил оберштурмфюрера, снова сидящего за столом с бумагами:

- Спасибо.

Тот не ответил, как будто здесь никого и не было. «Чёрт с тобой, фашистская морда!» - мысленно простился Вилли.

Солнце уже садилось, окрашивая закатной кровью окна вещевого склада. На площадке скапливались пленные в ожидании вечерней похлёбки, а главное – хлеба и кофе, который только назывался так, а состоял на сто процентов из пережжённого ячменя. Но всё-таки это было редким разнообразием в их застойной жизни, возможностью хоть ненадолго прервать невесёлые мысли и тревогу за будущее. Германа не было. «Проспит ужин», - подумал Вилли, - «надо идти будить». Он уже начал привыкать к опёке над другом, и она не была в тягость, а, наоборот, стимулировала собственную инициативу, желание наладить жизнь здесь, дожить до свободы.

Почти вбежав в барак, Вилли стянул сопротивляющегося друга с кровати, и они пришли уже в числе последних, отстояли длиннющую очередь и получили только хлеб и эрзац-кофе, который основательно остыл, но, всё же, приятно согревал ладони через железную кружку. Зато были места спокойно посидеть, посмаковать. Молча съели хлеб и выпили кофе с сахарином. Вилли не стал рассказывать о своём очередном приключении, а Герман не обратил внимания на его обновлённый вид.