Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

• Название: К истокам слова. Рассказы о науке этимологии
• Автор: Ю Откупщиков
• Издательство: Авалон
• Жанр: Языкознание
• Год: 2005
• ISBN: 5- 94860-022-X

Книга в увлекательной, доступной форме рассказывает о науке этимологии в целом и о происхождении отдельных слов и выражений. Автор объясняет, что такое кальки, заимствования и этимологические дублеты, привлекая интересный материал из русского литературного языка и наречий, из иностранных языков.

Издание рассчитано на учащихся старших классов, учителей русского языка, студентов-филологов и всех, кто интересуется происхождением слов.

---

Например, для славянской именной основы *gerb- выше были приведены значения ‘отрезанный кусок’, ‘участок земли’ и ‘судьба’.

Об удилах и ранах

Иногда ряды семантически однотипных связей могут поставить исследователя в затруднительное положение. Например, в некоторых языках одно и то же слово или общие по своему происхождению слова имеют одновременно значения ‘удила’ и ‘рана (от укуса)’: сербск. жвале, итал. morso [мóрсо], испан. bocado [бокáдо], англ. bit [бит] ‘удила’ и bite [байт] ‘рана от укуса’ и др.

Анализ этих примеров позволяет выделить семантический ряд ‘удила’ — ‘рана’. Но как связать между собой эти два столь далёких друг от друга значения? Трудно себе даже представить, чтобы одно из этих значений превратилось в другое в результате какого-нибудь семантического изменения. Вопрос о связи между значениями ‘удила’ и ‘рана’ решается иначе. Здесь нужно найти то общее третье значение, которое было исходным для обоих случаев.

В данном конкретном примере таким исходным пунктом явилось значение глаголов «кусать» и «жевать»:

сербск. жвá(та)ти ‘жевать’ → 1) жвале ‘удила’, 2) жвале ‘заеды, ранки в углах рта’ итал. mordere [мóрдере] ‘кусать’ → 1) morso ‘удила’, 2) morso ‘рана (от укуса)’ англ. to bite [ту байт] ‘кусать’ → 1) bit ‘удила’, 2) bite ‘рана (от укуса)’

Приведённые семантические ряды позволяют объяснить не только этимологию слов со значениями ‘удила’— ‘рана (от укуса)’, но и выявить характер отношений между этими двумя значениями.

Когда взнуздывают лошадь, ей в рот вкладывают удила (обычно железные). К кольцам удил прикрепляют поводья, с помощью которых всадник управляет лошадью. Всем известно выражение закусить удила. Поскольку удила обычно находятся во рту у лошади, она может их кусать, грызть, жевать. Отсюда — такие названия удил, как итальянское morso — к mordere ‘кусать’, нижнелужицкое[52] gryzalo [грúзадло] — к ‘грызть’, сербское жвале — к ‘жевать’.

Ещё проще объясняется семантическая связь между значениями ‘кусать’ → ‘рана от укуса’ → ‘рана’.

Рассмотренные примеры показывают, как важно при семантическом анализе слов выделить то исходное третье значение, которое позволяет связать между собой, казалось бы, совершенно различные в этимологическом отношении значения. Приведённый случай — далеко не единственный в этом плане. Выше мы уже встречались и с другими случаями подобного рода. Например, русское слово гость и латинское hostis ‘враг’ восходят к общему третьему значению ‘чужой, чужеземец’. Болгарское слово стая ‘комната’ и русское стая имеют в качестве единого источника значение ‘хлев, стойло’, восходящее в свою очередь к глаголу стоять.

Семантика и родство языков

Закономерности фонетические и словообразовательные наблюдаются, как правило, в рамках родственных языков. Напротив, семантика, связанная неразрывными нитями с мышлением человека, обычно не признаёт языковых границ. Смысловые связи между словами отражают связи между понятиями, а эти последние в свою очередь опираются на связи между предметами и явлениями окружающего нас реального мира. Вот почему закономерности семантического развития могут проявляться совершенно одинаково в языках, не связанных друг с другом общностью своего происхождения.

Так, семантический ряд ‘кусать’ — ‘удила’ (и ‘узда’) — ‘рана (от укуса)’ может быть дополнен примером из монгольского языка: хазах [хáдзах] ‘кусать’— хазаар [хáдза: р] ‘узда’ — хазах ‘укус’. Латинское слово cubitus [кýбитус], монгольское тохой и русское диалектное локоть претерпели одинаковое семантическое развитие от значения ‘локоть’ к значению ‘изгиб, излучина (реки)’. Монгольское нáран цэцэг и латинизированное греческое helianthēs [хелиáнтхе: с] ‘подсолнечник’ имеют одно и то же буквальное значение: ‘солнечный цветок’.

Все эти примеры говорят о том, что в процессе семантического анализа этимолог может привлекать материал не только родственных языков, хотя и в области семантики сравнение с родственными языками обычно даёт более эффективные результаты, так как общность происхождения и исторических судеб наложила на близкородственные языки определённый отпечаток.

Журавли и лебёдки

Интересные ряды семантических отношений могут быть обнаружены во многих языках у слов со значением ‘журавль’. В русском языке и его диалектах журавль — это не только птица, но и особого рода колодезный рычаг для подъёма воды. Впрочем, в диалектах русского языка слово журавль употребляется также для обозначения крана, который используют при подъёме не только воды, но и других тяжестей. В литературном русском языке это приспособление получило наименование по имени другой птицы: лебёдка (от слова лебедь). Столь же образные названия крана мы встречаем и в других языках: англ. crane [крéйн], | греч. geranos [геранóс], литовск. gerve [гярьве:] — все эти слова означают и ‘журавль’, и ‘кран, лебёдка’. Совершенно ясно, что семантическое развитие во всех этих случаях[53] шло от значения ‘журавль’ к значению ‘кран, лебедка’ и что определяющим здесь явилось внешнее сходство.

Изосемантичеекие ряды[54], которым в основном и посвящена настоящая глава, могут послужить важным подспорьем в работе этимолога, особенно в тех случаях, когда имеются две или более примерно равноценные этимологии. Тогда наличие надёжного ряда одинаковых или сходных семантических связей может послужить решающим аргументом в пользу одной из этих этимологий. Посмотрим же, как это происходит, обратившись к одному из таких примеров.

Журавли и клюква

В диалектах русского языка широкое распространение имеют слова журавúка, журавúца, журавúна, имеющие значение ‘клюква’. Обычно было принято считать, что этимологически журавúка — это ‘журавлиная ягода’. Но в середине XX века появились статьи, авторы которых выражали сомнение в правильности этимологического сопоставления слов журавúка и журавль, считая, что связь между этими словами была не исконной, а вторичной. Взамен была предложена новая этимология.

Наличие диалектных форм жеравика, жоравица, жарав(л)ика и т. п. стало рассматриваться как аргумент в пользу сопоставления этих названий клюквы со словом жар в значении яркого огненного цвета. Тем более что в некоторых говорах русского языка клюква называется красницей. В пользу новой этимологии можно было бы привести материал древнерусского языка, в котором жеравъ означало ‘журавль’, а жеравыи — ‘горящий, раскалённый’.

И всё же новая этимология, по-видимому, должна быть отвергнута. Прежде всего, наличие в диалектах русского языка вариантов названия клюквы с гласными е, а и о в корне (жерав-, жарав-, жорав-ика), наряду с более распространённой формой журав-ика, — ица, совсем не говорит о том, что эти формы образованы от слова жар. Как раз наоборот: слово жар и его производные не имеют такого богатого «набора» фонетических вариантов, а поэтому сопоставление его с диалектными вариантами названия клюквы оказывается фонетически неубедительным. В то же время все перечисленные — отличные от литературного — варианты (жеравика, жаравика, жоравица) полностью совпадают с вариантами древнерусского слова ‘журавль’: жеравь, жаравь, жоравь. Кстати, названия журавля с гласными е и о в первом слоге засвидетельствованы также в целом ряде родственных славянских языков, а о значительной древности формы с гласными е свидетельствует литовск. genrė [гярве:] ‘журавль’.

Но главный аргумент против этимологии жар → жаравика → журавика — это наличие надёжного и широко распространённого изосемантического ряда ‘журавль’→ ‘клюква’ (как ‘журавлиная ягода’). Неразрывная связь между частями этого ряда может быть наглядно представлена с помощью следующей таблицы.

Язык ‘Журавль’ ‘Ягода’ ‘Клюква’ Английский crane [крейн] berry [бéри] cranberry [крéнбери] Шведский trana [трáна] bär[бер] tranbär [трáнбер] Эстонский kure [кýре] man [мáри] kuremari [кýремáри] Ненецкий харё нгодя харё нгодя Марийскийтурня пöчиж ‘брусника’ турня пöчиж Латышский dzёrve [дзé:рве] — dzёrvene[дзé:рвене] Русский журав(л)ь — журавика

Разумеется, приведённый список является далеко не полным. Но он ясно указывает на бесспорную семантическую связь между названиями журавля и клюквы. В первых пяти случаях мы имеем дело со словосложением (‘журавль’ + ‘ягода’), в последних двух примерах — с суффиксальным словообразованием. Но по значению клюква во всех этих случаях оказывается ‘журавлиной ягодой’. Следовательно, жар здесь ни при чём, ибо семантическое явление, с которым мы сталкиваемся в диалектных названиях клюквы, выходит далеко за пределы русского языка. Не нужно только думать, что клюква во всех языках обязательно называется ‘журавлиной ягодой’ или, напротив, что сочетание «журавлиная ягода» во всех случаях непременно будет обозначать клюкву. В литовском языке, например, словом gervuoge [гярвуоге:] ‘журавлиная ягода’ называется ежевика. Изосемантический ряд отражает определённую закономерность, тенденцию, а не закон.