Габриэль Городецкий - Роковой самообман

• Название: Роковой самообман
• Автор: Габриэль Городецкий
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2001

Опираясь на обширную источниковую базу, автор книги полемизирует со взглядами В.Суворова, высказанными в его книге «Ледокол». Обратившись к анализу сталинской политики накануне вторжения германских войск, он сосредотачивается на исследовании событий последнего предвоенного года.

---

Шуленбург никак не мог поверить, чтобы Гитлер выбрал войну, и даже сомневался, «знает ли он о слухах насчет войны». Он презирал Риббентропа, которого обвинял в «систематических попытках изолировать от него Гитлера и сделать того зависимым от его собственных советов и предоставляемой им самим информации». С момента назначения Риббентропа Шуленбург обменялся с Гитлером лишь парой слов, когда они столкнулись друг с другом по чистой случайности во время визита Молотова в Берлин{990}. Прежде чем вернуться к своей миссии, Шуленбург совместно со старшими чинами своего ведомства: Хильгером, советником посольства, фон Типпельскирхом, его заместителем, и генералом Кестрингом, военным атташе, составил убедительный меморандум, в котором приводились доводы против вторжения в СССР. Следуя примеру Бисмарка, Шуленбург считал, что Россию и Германию объединяет желание помешать англосаксонскому блоку захватить власть в Европе. Поэтому он склонен был отмахиваться от слухов о войне как от «чистой фантазии», продукта английской пропаганды. Он твердо верил: «Все, чего Германия может добиться, воюя с Советским Союзом, можно гораздо легче и безопаснее получить путем мирных переговоров». Хотя Шуленбург разделял всеобщее убеждение, что вермахт сокрушит Красную Армию, он предостерегал: оккупация создаст в России неконтролируемый хаос. Лично ему не верилось, чтобы Гитлер начал атаку, «пока не разгромлена Англия». Россо, больший циник и меньший идеалист, хотя и разделял это мнение, высказал робкое предостережение, которое Шуленбург предпочел игнорировать: «Мы видели достаточно примеров того, что глупцы, которые нынче правят миром, способны на любое безумство»{991}.

Затем Шуленбург несколько подправил, как уже вошло у него в привычку, отчет для Вильгельмштрассе о пакте с японцами. Он составил его таким образом, чтобы подкрепить собственные рекомендации во время предстоящего визита в Берлин правдивым изложением взглядов Сталина. Он подчеркнул примирительный характер действий Сталина, передав его торжественные заверения, данные Мацуоке, что он «убежденный сторонник Оси и противник Англии и Америки». Далее Шуленбург вдохновенно описывал сталинскую встречу с Кребсом. Но главное — по его словам, Сталин специально нашел и его, демонстративно обнял за плечи и сказал: «Мы должны остаться друзьями, и вы должны теперь сделать все для этого!»{992}

Коллеги Шуленбурга в посольстве после его отъезда продолжали поддерживать его с помощью ряда телеграмм, в которых делался акцент на склонности СССР к сотрудничеству. 15 апреля они сообщили в Министерство иностранных дел, что русские теперь настаивают на разрешении спора о границах в Прибалтике в соответствии с предложениями, сделанными ранее посольством. Это является, указывали они, «безусловным признанием германских требований», и добавляли, что советская позиция кажется «весьма примечательной»{993}. Кстати, в тот же день было сделано предложение решить сходным образом пограничные споры с Румынией{994}. Днем позже Типпельскирх телеграфировал снова, по неясной причине не ссылаясь на мнение японского посольства в Москве, что пакт «выгоден не только Японии, но и странам Оси, что он благотворно повлиял на отношения Советского Союза со странами Оси и что Советский Союз готов сотрудничать со странами Оси». Он опять упоминал об экстраординарной сцене на вокзале в день отъезда Мацуоки, по его мнению, Сталин воспользовался случаем, «чтобы показать свое отношение к Германии в присутствии иностранных дипломатов и прессы»{995}. Неделю спустя он сообщил в Берлин, что отношения между Финляндией и Советским Союзом «недавно стали более спокойными» и русские больше не требуют концессий на никелевые месторождения в Петсамо{996}.

Когда Кребс пожаловался красноармейскому офицеру связи, что югославские офицеры по-прежнему появляются в Москве в форме, Гавриловича немедленно попросили убрать их из СССР. Как заверили Кребса, их присутствие в Москве «не имело никакого политического значения, так как югославской армии и югославского правительства более не существует»{997}. Важным шагом к прорыву в отношениях с Берлином стало коммюнике ТАСС, опубликованное 19 апреля, явно несущее на себе фирменный знак Сталина. В нем достаточно ясно обнаруживалось стремление Советов к новому соглашению с Германией. Соглашение с Японией объяснялось не существованием германской угрозы, а сделанными Молотову в Берлине в прошлом ноябре предложениями, «чтобы Советский Союз присоединился к трехстороннему пакту». «Советское правительство, — говорилось далее, — в то время не считало возможным принять эти предложения», при этом явно подразумевалось, что теперь обстоятельства изменились{998}.

Подстегнутое прибытием Шуленбурга в Берлин, Министерство иностранных дел ухватилось за новую примиренческую позицию Сталина, чтобы поднять данную тему непосредственно перед Гитлером и вермахтом. Карл Шнурре, автор торговых соглашений с Советским Союзом, принял участие в этих действиях. 21 апреля он обратился к Верховному командованию вермахта и передал «жалобы» Алексея Крутикова, заместителя наркома внешней торговли, как раз оказавшегося в Берлине, на то, что «Германия не обеспечивает достаточное количество подвижного состава для транспортировки товаров, поставляемых Советским Союзом, от германо-советской границы». Он даже коснулся возможности увеличения советских поставок{999}.

Гитлер вновь и вновь откладывал встречу с Шуленбургом{1000}. 21 апреля Вайцзеккер, который «почти совершенно избавился от привычки добиваться [своих] целей через Риббентропа», наступил на свое самолюбие: ведя себя, как он записал, «подобно трусливому пресмыкающемуся без когтей», он просил о срочном свидании с Риббентропом. Несмотря на нежелание Риббентропа встречаться с ним, Вайцзеккер на десять часов приехал в Вену и в тот же вечер поговорил с Риббентропом в отеле «Империал». Вайцзеккер полностью одобрял меморандум Шуленбурга, отосланный Гитлеру, и предупреждал Риббентропа, что война с Советским Союзом «закончится катастрофой». Хотя Риббентроп держался уклончиво, Вайцзеккер знал от его окружения, что он отнюдь не разделяет взгляды Гитлера{1001}.

Наконец, все эти усилия дали плоды: Риббентроп вмешался лично и добился свидания Гитлера с Шуленбургом{1002}. К моменту встречи он, казалось, твердо стал на сторону последнего. Однако карты свои разыгрывал осторожно, предпочитая составить представление о ходе мыслей Гитлера, прежде чем связывать себя какими-либо дальнейшими обязательствами. Накануне встречи Риббентроп со своего особого поезда послал Шуленбургу инструкции записать его беседу с Гитлером и немедленно отправить запись ему{1003}. Тем временем он срочно связался с Вайцзеккером по телефону из Зальцбурга и запросил мнение министерства по меморандуму Шуленбурга, так как сам составляет бумагу для Гитлера по данному вопросу. Вайцзеккер обращался к Риббентропу с развернутыми аргументами против войны по крайней мере дважды зимой 1941 г. 6 марта он подготовил длинный меморандум, в котором изложил свои доводы против войны с Советским Союзом и даже выступал за военный альянс. Однако меморандум так и не был передан Риббентропу. Теперь Вайцзеккер продиктовал его краткое содержание по телефону, упирая на то, что «Германии не следует рассчитывать побить Англию в России». Главная его мысль заключалась в следующем:

«Нападение Германии на Россию лишь вызовет новый моральный подъем у англичан. Там будут объяснять его неуверенностью в успехе нашей битвы с Англией. Тем самым мы не только признаем, что война может продлиться еще долго, но и действительно таким образом затянем ее, вместо того чтобы сократить»{1004}.

О встречах Шуленбурга во время его двухнедельного пребывания в Берлине известно немногое. Хотя он и не имел доступа к военным директивам Гитлера, можно предположить, что он был в курсе бесчисленных слухов, ходивших в Берлине, и мог получать информацию с помощью своих высокопоставленных друзей как в армии, так и в Министерстве иностранных дел. Накануне встречи с Гитлером он обедал у Шнурре. Шнурре, неудачно пытавшийся обратиться к Гитлеру раньше, был настроен весьма скептически{1005}.

Вечером 28 апреля Гитлер наконец принял Шуленбурга наедине в Рейхсканцелярии. Меморандум последнего лежал закрытый на столе. В течение всей встречи Гитлер не обращал на него никакого внимания, делая общие замечания о международном положении{1006}. Не доверяя Шуленбургу и стараясь не раскрывать своих подлинных намерений, Гитлер весьма язвительно говорил о русских, спрашивая, «какой черт дернул их» заключить пакт о дружбе с Югославией. Он старался обуздать чрезмерно усердного посла, выдвигая различные обвинения против Сталина, которыми воспользовался впоследствии как предлогом для нападения на СССР. Одним из них было вмешательство Сталина в балканские дела, но главным нападкам подверглась якобы проводимая русскими мобилизация. Гитлер, как вспоминал позднее Вайцзеккер, «в этой связи имел наглость притворяться перед Шуленбургом, так же как и перед Мацуокой, будто германские военные приготовления на востоке носят оборонительный характер»{1007}. Заявление Шуленбурга, что на эти меры русских толкнуло «стремление обеспечить безопасность на 300 процентов», тут же было признано неубедительным. Шуленбург попробовал разговорить Гитлера, высказав предположение, будто «русские очень встревожены слухами, предсказывающими нападение Германии на Россию», но попытка успеха не имела. Не удалось ему и убедить Гитлера, что Сталин горячо желает заключить соглашение и готов на дальнейшие уступки. Прошло всего полчаса, и фюрер завершил встречу, впрочем, проронив как бы мимоходом: «О, еще одно: я не собираюсь воевать с Россией!»{1008}