Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе

• Название: Та, что гуляет сама по себе
• Автор: Ева Софман
• Жанр: Фэнтези

Каждый борется со скукой, как может. Каждый развлекается, как умеет. Кто-то странствует по свету и творит добро, кто-то свергает королей с престолов, кто-то плетёт заговоры, а кто-то любит игры. Казалось бы, безобидное увеселение. Вот только игры бывают разные. И никогда нелишне подумать, прежде чем в чью-либо игру вступать — очень может быть, что играть будут вами.

Таше пятнадцать лет, она белокура и большеглаза, живёт в Вольном Волшебном Королевстве и верит, что жизнь — сказка со счастливым концом. Ещё вчера она была обычным оборотнем, вполне довольным своей жизнью. Сегодня она — принцесса, а её личный мирок разбит вдребезги. Но не надо печалиться! Пусть у неё убили мать, пусть украли маленькую сестру, пусть невесть за что затаивший злобу некромант уже спустил своих монструозных собачек, гонящих её навстречу… чему-то явно не очень приятному — не всё потеряно! Ведь у неё есть святой отец, — в самых буквальных смыслах почти святой и почти отец. И отважный персональный рыцарь, — по совместительству колдун-недоучка с раздвоением личности. И главное, что они — настоящие друзья… друзья? Правда ведь?

Да ксаш с ними. Друзья или не друзья — в конце концов ведь всё будет хорошо. Не может же быть иначе… Верно?

---

Позволив Звёздочке тыкнуться носом в свою ладонь (та всем своим видом показывала, что оказывает кому-то большое одолжение), Таша поправила притороченную к седлу сумку, вспрыгнула на лошадь и, легонько хлопнув кобылку по боку, направила её в чащу. Позади стояла удивлённая и выжидающая тишина — но она не оглянулась.

Когда Звёздочку нагнал Серогривка с седоком, Таша была в своём светлом платье и кожаных башмачках изгвазданный чёрный наряд тряпкой валялся на земле. Жестом она предложила Джеми ехать первым. И лишь на миг, прежде чем последовать за ним, даже не обернулась, а чуть повернула голову — чтобы потом, отвернувшись, смотреть уже вперёд и только вперёд…

Но в тот краткий миг, который она смотрела назад — в просвете меж елями, там, где прежде высился у края обрыва каменный орёл, блеснул в рассветном перламутре хрусталь.

Глава семнадцатая

Единство места и действия

— Добрый вечер, — привычно растянув губы в улыбке, мальчик-конюший выбежал навстречу звяканью привратного колокольчика, — идите, а я отведу вашу… Госпожа?!

Расцветшая на лице Шерона улыбка была столь широка, что, казалось, ещё немного — и верхняя часть головы просто отвалится.

— Ох, госпожа, вы вернулись!!! — глаза мальчишки сияли аквамаринами. — А я уже думал, что вы так долго обратно не едете, вдруг чего…

— Добрый вечер, — передавая мальчишке поводья, с лёгкой улыбкой произнесла Таша, прежде чем направиться к трактирному крыльцу. Шерон несколько недоумённо взглянул ей в спину.

— Госпожа… а где… ваша сестра?

— Далеко, — бросила девушка через плечо.

Мрачный Джеми, спрыгнув наземь, всучил мальчишке Серогривкин повод:

— Госпожа немного не в себе сейчас, — буркнул парень, взваливая на плечи обе сумки. — Вы что, знакомы?

— Вроде как… — мальчик смотрел вслед Таше, поднимавшейся на крыльцо, и улыбка почти видимо стекала с его лица, — госпожа была здесь пару недель назад, уехала потом с одним дэем и…

Хлопнула дверь. Вывеска с намалёванным на ней жёлтым змеем чуть качнулась на ветру. Шерон, опустив голову, побрёл с лошадьми куда-то в сумерки заднего двора, Джеми же, бормотнув себе под нос нечто невнятное, поторопился в трактир.

Нет, когда Таша сидела там, у костра, отказываясь верить своим глазам — это было неправильно. А потом она расплакалась, и казалось, что вот теперь-то всё в порядке, что она поняла и осознала, как положено, приняла горе и понесёт его, как положено, а со временем горе притупится, как положено. Но она приняла горе и…

…успокоилась.

Она даже не взглянула на гробницу. Она переодевалась в чистую одежду, пока он, Джеми, эту ксашеву гробницу воздвигал. А ещё она обратила внимание на ручей, который бежал неподалёку от дороги при выезде из леса, и остановила Звёздочку, и подошла к ручью, и умылась — одной рукой, аккуратно, по-кошачьи.

Она думала о чистоте.

Ещё по дороге она разговаривала о погоде. И улыбалась. Что ему, что этому конюху — улыбалась ведь. Вот только видеть эту улыбку было куда страшнее, чем если бы она рыдала, драла на себе волосы и раздирала ногтями лицо. И не обязательно своё лицо.

А её глаза…

Нет, Джеми не смог бы определить выражения, не смог бы увидеть в них боль или какое иное чувство — ни того, ни другого не было. Всё, что было в этих глазах, сводилось к идеальной пустоте. Они смотрели взглядом человека, который пережил уже всё, что мог пережить, и сейчас взирает на тебя снизу вверх со склонов преисподней.

А самым паршивым было то, что с этим он уже ничего не мог сделать…

Осторожным пинком Джеми отворил дверь — чтобы увидеть, как Таша вполголоса отдаёт распоряжения старику-хозяину. Тот, кивая, листал гостевую книгу под наблюдением мрачности, скучающе следившей за разворачивающимся действом, облокотившись на стойку.

Мрачностями Джеми вольно именовал "мрачных личностей": всех подозрительных субъектов в тёмных плащах, предпочитающих скрывать своё лицо в тени широких капюшонов. К личностям, скрывающим своё лицо, Джеми всегда относился недоверчиво — хотя сам драконью долю своей короткой жизни провёл именно в подобных плащах с подобными капюшонами. Он, быть может, и не хотел эти капюшоны накидывать, да только без подобного капюшона в любимую книжную лавку его бы никто не выпустил. На "делах" же (правда, на них телом всегда управлял Алексас, ибо самому Джеми предпочитали никаких дел не доверять) капюшон не накинуть было смерти подобно. Во всяком случае, порой в воспитательных мерах Учитель заходил действительно очень далеко: взять Алексаса — тот с любыми правилами считался крайне неохотно, при любом удобном случае пытаясь эти самые правила оспорить, но когда по небрежному мановению руки у тебя начинает останавливаться сердце, становится чуточку не до споров.

— Госпожа, — недоверчиво покосившись на мрачность, решил подстраховаться Джеми, — ужин не…

На звук его голоса мрачность обернулась резко, будто кто за верёвочку дёрнул — а в следующий миг и пресловутый голос смолк, запнувшись, задохнувшись и зачахнув. Изумлённая тишина расползлась по холлу, окутав господина Риикона, застывшего с ключом в руке, и Ташу, уронившую с кончика пера чернильную каплю, блаженно растёкшуюся по желтоватой бумаге коротенькими чёрными щупальцами.

Таша посмотрела на лицо Джеми, вытянутое бурей самых разнообразных эмоций. Шагнула чуть вперёд, скосив глаза на молодого, как выяснилось, человека, вызвавшего у её рыцаря столь непонятную реакцию — если это был человек и если он действительно был молодым. Неизвестному можно было дать лет двадцать пять, если судить по лицу: юному, продолговатому, с бледной до полупрозрачности кожей, высокими скулами и чуть раскосыми глазами. Выражение этого лица, однако, разом набавляло с-виду-юноше пару десятков прожитых годов — за четверть века попросту не успеешь накопить в лице столько жёсткости, циничности и некоторой даже хищности. А авторитетно подтверждали, что юношей неизвестный является именно что с виду, его глаза: невероятные, глубокие и синие-синие. "Глаза-омуты", говорят про такие… Вот только Ташин опыт показывал, что омуты чаще всего вовсе не синие, а неопределённого цвета водяной мути.

Нет, эти глаза были как… отражение пронзительной синевы осеннего неба в глубоком колодце. В них даже звёзды были: едва заметные серебристые искры притаились на дне зрачков, и, — Таша поклясться готова была, — эти искры не были отражением постороннего света.

А ещё от него стойко пахло свежескошенной травой.

А ещё Таша вдруг поняла, что щурится, силясь разглядеть что-то, упорно скрывающееся за расплывчатой дымкой ускользающей материальности. И это значило…

…сосредоточиться, сконцентрироваться…

…вспомнить, что они должны быть, что всё говорит о том, что они там…

…просто подготовить себя к тому, что ты должна их увидеть, и…

Увидеть.

Лишь на миг, но увидеть — две пары жёстких, прозрачных, как у стрекозы, крыльев, сложенных у с-виду-юноши за спиной.

"Альв?!"

Задумчиво созерцая лицо Джеми, альв вскинул руку, стряхнул невидимую пылинку со своего плеча, поправил капюшон и, взметнув плащом, удалился. Вверх по лестнице, неслышно, словно не касаясь ногами ступеней — но фигурой речи это не было. Альвы никогда не дружили с глупыми законами какого-то там притяжения.

— …госпожа?

Таша запоздало осознала, что господин Риикон настойчиво суёт ключ ей в руку.

— Ах, да, — виновато покосившись на кляксу, она поспешно выложила серебрушки. — А этот… человек… он…

— С вас что, не хватает двух непонятных личностей на вашей шее? И это лишь те, которых видел я, — старик усмехнулся. — Судя по весьма неадекватной реакции, вашего нового приятеля с моим постояльцем что-то связывает. Такое, что дара речи обоих лишает.

— Мне почему-то тоже так кажется…

— Будет совсем неплохо, если в итоге он не окажется связанным ещё и с вами, — сгребая монетки, вполголоса продолжил Риикон. — Хотя факт вашего возвращения сюда вопреки моим нехорошим предчувствиям радует… Значит, хоть с одной непонятной личностью удалось расстаться безболезненно.

Кончик пера ткнулся в чернильницу с такой силой, что чуть не продырявил стекло.

— Благодарствую, — Таша ухватила за руку Джеми, до сих пор пребывающего в состоянии столпа, и поволокла наверх. Мальчишка шёл за ней с покорной неосознанностью лунатика.

Втащив своего рыцаря в комнату, Таша провернула ключ в замке и прикосновением зажгла светильник на тумбочке, — чтобы после швырнуть ключ на тумбочку, а мальчишку — на кровать:

— Либо ты немедленно объясняешь мне, что тебя связывает с этим альвом, либо я за себя не ручаюсь.

Подняв взгляд на нависшую над ним девушку и оценив, что выражение её лица не предвещает ничего хорошего, Джеми невольно сглотнул.