Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе

• Название: Та, что гуляет сама по себе
• Автор: Ева Софман
• Жанр: Фэнтези

Каждый борется со скукой, как может. Каждый развлекается, как умеет. Кто-то странствует по свету и творит добро, кто-то свергает королей с престолов, кто-то плетёт заговоры, а кто-то любит игры. Казалось бы, безобидное увеселение. Вот только игры бывают разные. И никогда нелишне подумать, прежде чем в чью-либо игру вступать — очень может быть, что играть будут вами.

Таше пятнадцать лет, она белокура и большеглаза, живёт в Вольном Волшебном Королевстве и верит, что жизнь — сказка со счастливым концом. Ещё вчера она была обычным оборотнем, вполне довольным своей жизнью. Сегодня она — принцесса, а её личный мирок разбит вдребезги. Но не надо печалиться! Пусть у неё убили мать, пусть украли маленькую сестру, пусть невесть за что затаивший злобу некромант уже спустил своих монструозных собачек, гонящих её навстречу… чему-то явно не очень приятному — не всё потеряно! Ведь у неё есть святой отец, — в самых буквальных смыслах почти святой и почти отец. И отважный персональный рыцарь, — по совместительству колдун-недоучка с раздвоением личности. И главное, что они — настоящие друзья… друзья? Правда ведь?

Да ксаш с ними. Друзья или не друзья — в конце концов ведь всё будет хорошо. Не может же быть иначе… Верно?

---

Софман Ева Та, что гуляет сама по себе

Паладины огня… Это то, что мы знали всегда —

Кто подарит нам ветер, когда божества не хранят?

Кто коснётся плеча, когда нет ни меча, ни коня,

И найдёт, и удержит, всегда возвращая назад?

Паладины мечты… В ураганах — звездой-маяком

Неизменно светя, чтобы мы успевали на свет.

Ты не видишь лица, да и голос тебе незнаком,

Только это — тот голос, в котором ты слышишь ответ.

Паладины любви… Вот и всё, и нужны ли слова?

Или просто улыбка, и просто костёр и рука…

Подойди. Посмотри. В его взгляде — туман, и трава,

И дороги, и солнце. И радуга. И облака.

Паладины огня… И пути, и полётов во сне,

Это те, кого ждёшь, это те, кто спускается вниз

И живёт среди нас, предпочтя своё небо — земле,

Чтоб вершины и ветер — всем тем, кто тоскует о них.

М. Шейдон

Он пришёл на закате, когда умирающий свет патокой переливался через горы.

Он осадил коня у плетня, и, когда он спешился, подошвы сапог коснулись пыли без единого звука.

Он оглянулся, любуясь безлюдьем. Деревенские улочки вымерли. Даже если бы стрелки часов не указывали на время вечернего чая — здесь, на окраине, всегда было безлюдно.

Он положил руку на калитку, подтолкнул совсем легонько. Скользнув в приоткрывшуюся щель, ступил на мощёную камнем дорожку и бросил через плечо:

— Я позову. Скоро.

Двое наёмников уже спрыгнули наземь. Держа руки на эфесах клинков, косились за плетень, на добротный деревенский дом с белёными стенами — светлый островок в море яблоневых крон вокруг.

Он поднялся по трём ступеням террасного крыльца, и ветер донёс ему в спину обрывки шёпота:

— …те самые Фаргори…

— …так самоуверен…

— …знает, что никто не увидит?

— …а если увидит — сильно пожалеет…

Он коротко стукнул в дверь.

Её шагов он не услышал. Не мог услышать.

— Кто там? — голос за дверью звенел нежными переливами — не хуже альвийских флейт.

Он улыбнулся:

— Боюсь, мой ответ вам не понравится… Ваше Высочество.

Тишина за дверью обратилась в полную противоположность звука.

— Ваше Высочество?

Он прижался щекой к некрашеной двери. Дерево было нагретым и сухим — оно грело, как печка.

— Ваше Высочество, обойдёмся без шума. Мне нужна ваша дочь. Отдайте её, и вас никто не тронет.

— Я вас не понимаю, — её голосом можно было колоть лёд. — Меня зовут Мариэль, и я из семьи Фаргори, что испокон веков живут в Прадмунте и делают сидр, и я простая крестьянка. Если всё это шутка, то чрезвычайно глупая. А теперь — уходите.

— Неплохо, Ваше Высочество. Снимаю шляпу и восхищаюсь вашей выдержкой. Но, боюсь, в этой игре вам выпали плохие карты, и если вы не откроете мне дверь, я открою её сам, только и всего.

— Вы угрожать явились? — она казалась спокойной. — Я умею громко кричать, поверьте. И стоит мне крикнуть, как сбегутся…

— Далековато докрикиваться. А даже если сбегутся — значит, придётся убрать на пару человек больше. Или на десяток человек, — он отступил на шаг. — Я не шутить пришёл, Ваше Высочество. И с пустыми руками уходить не намерен. Чем скорее вы это поймёте, тем лучше.

Когда она заговорила вновь, её голос звучал глухо:

— Я пойду с тобой, но Таша… Оставь её. Она здесь ни при чём, она ничего не знает, клянусь.

— Таша? О, нет. Мне нужна не она. Речь идёт о младшей. Лив.

— Лив? Но… — она запнулась.

— Неожиданно, правда? — его улыбка стала шире. — Отдайте нелюбимую дочь — останетесь жить. Вы бы сами этого хотели. Знаете ведь.

— Кто ты? — она почти шипела. — Откуда знаешь обо мне… столько?

— Я знаю больше, чем вы можете себе представить, Ваше Высочество. Но, боюсь, ответить на ваши вопросы… выше моих сил, — он взмахнул рукой с изящностью дирижёра. Двое за плетнем только того и ждали: миг спустя сапоги уже чеканили шаг по дорожке. — Так откроете?

Две серые тени поднялись на террасу, встав за его спиной.

Яблони шелестом взволновались на ветру.

— Нет.

Улыбаясь, он склонил голову набок:

— Благодарю, Ваше Высочество. Вы меня не разочаровали.

Он не шепнул таинственные слова. Рука его не взметнулась в замысловатом пассе. Казалось, он ровным счётом ничего не сделал — но дверные цепочки и засовы с той стороны тихо звякнули.

Когда под порывом неощутимого ветра дверь распахнулась, за ней никого не было.

Он шагнул в пустую прихожую. Наперёд зная, куда смотреть, взглянул вниз — и мыском сапога поворошил серый ком сброшенного платья.

— Поняла, что уйти не удастся… правильно, из дома никто не выйдет, пока я того не захочу. Значит, в прятки играем? — кивок на дальнюю дверь. — Там. В детской. Осторожно.

Клинки выскользнули из ножен беззвучно. Серебряное покрытие с тонкой рунной вязью блеснуло закатным багрянцем.

Две тени скользнули вперёд, подчиняясь мановению его руки. Дверная ручка, тихо щёлкнув, провернулась невидимой ладонью.

Всё случилось быстро. Она не стала рычать — все разговоры, все предупреждения остались позади. Она просто атаковала.

А они просто защитились.

Он почти видел, как кровь алыми ртутными шариками скатывается с заговорённых лезвий.

Визжать или скулить она тоже не стала. Хотя раны "нечестивыми" клинками — он знал — для неё были очень болезненны…

— Мама, МАМА!!!

Вот теперь, кажется, пришло время его действий.

Смелая девочка. Глупая девочка. Наверняка же сказано было спрятаться и сидеть тихо.

Ой, не зря…

…а где-то далеко, за много вёрст от светлого дома и яблоневых садов, по облитой закатной глазурью дороге мирно рысила каурая кобылка. Всадник, сгорбившись в седле, казался дремлющим — до того самого момента, как придорожная трава тихо всколыхнулась. Очень странно всколыхнулась: двумя полосами, на миг пролегшими и тут же сгладившимися в травяном море.

Кобылка, поведя мордой по ветру, встревоженно стригнула воздух ушами — но всадник не встрепенулся. Даже не выпрямился.

Лишь чуть повернул голову.

Какое-то время он всматривался в заросли лебеды, вымахавшей в человеческий рост. Потом медленно, медленно протянул руку за спину.

Лебеда глухо, бесконечно злобно зарычала в ответ.

Лошадь понесла в тот самый миг, когда стена высокой травы выплюнула две мохнатые тени. Лошадь понесла тогда, когда звери уже взвились в прыжке.

Лошадь понесла безнадёжно поздно…

…но всё это действительно было далеко.

А здесь и сейчас — в доме смолк детский крик.

Вскоре трое всадников уже пускали коней галопом: по ниточке просёлочной дороги к ленте тракта, ползущей к горизонту среди лугов — прочь от яблонь, встревоженно шепчущихся вокруг мёртвого дома.

Он не оглядывался, но смотрел в небо.

Он не мог разглядеть в вышине даже маленькой белой точки, но знал, что она там.

А потом — она вернётся…

— Ну что ж, — он улыбнулся своим мыслям, — до встречи, девочка.

Отличный день. Отличное настроение. Наконец что-то произошло, что-то стоящее. Наконец…

…игра началась.

Глава первая

Осколки

Вызревающая пшеница танцевала на ветру. По лугам катились изумрудные волны. Осколки звёздного света мерцали на бархате вечернего неба — чернота, переливаясь через пронзительную синеву, обращалась в пастельно-розовую кромку у горизонта.

Ланден летела так высоко, что, казалось, до звёзд крылом подать — небольшая и быстрая птичка, вроде ястреба, но прямоклювая и белоснежная. Лишь кончики маховых перьев золотистые, будто в солнечный свет обмакнуты.

Ветер в крыльях…

…парить в прозрачной прохладе воздушного потока, где земля кажется такой далёкой и неважной — и хочется верить, что нет её, что есть только эта спокойная, безграничная высь…

"Таша Фаргори, ты увлекаешься. Пора домой".

Ланден, сложив крылья, устремилась вниз — к игрушечным кубикам домов, разбросанных неровным овалом, теснящихся вокруг центральной площади. В сумраке небольшая деревенька Прадмунт сияла разноцветьем светящихся окон. С юга к ней прижался лиственный лес, с запада — посевные поля, с севера — высокотравные луга, а с востока замыкали кольцо яблоневые сады.

Почти кружится голова, не поймёшь, пике или падение…

…расправить крылья, поймать ветер почти у земли — и над белым шпилем водонапорной башни, сквозь дымок из труб, над крышами, над волнами яблоневых крон…

Вот и родное окно. Оно всегда открыто с той минуты, как Таша выйдет из дома…

Должно быть.

Удивлённо облететь дом — почему всё заперто?..

…пара взмахов крыльями — в печную трубу, из которой не идёт дым, приземлиться на стол, порхнуть на пол…