Татьяна Турве - Испытание на прочность

• Название: Испытание на прочность
• Автор: Татьяна Турве
• Жанр: Фэнтези

Испугавшись неожиданно открывшихся в ней индиго-способностей и легшей на плечи ответственности, Яна в минуту отчаяния отказывается от своих вещих снов. Откуда же ей знать, что этот беззвучный вопль о помощи будет сразу же услышан и учтен где-то наверху в небесной канцелярии, и сны уже на следующую ночь прекратятся. И возможно, что навсегда. Что поначалу она обрадуется, но скоро начнет по ним скучать и умолять, чтоб вернули обратно, что она теперь ко всему готова… Но не все так просто: чтобы опять заслужить свои вещие сны-видения и, главное, разобраться в том, что с ней происходит, Яне придется хорошенько потрудиться.

---

Названный Юлькой дом под номером двадцать три был частным, достаточно большим, хоть и стареньким на вид, даже в сгустившихся синих сумерках заметно. (Ремонтец бы ему не повредил, это однозначно…) Небольшой узкий дворик залит цементом, за ним виднеется что-то садово-огородное, вроде грядок с картошкой или поздними помидорами (ну, или еще чем другим из той же оперы, в агрономии Яна не сильна). По краям у чисто символического перекошенного забора — буйные заросли крупного иссиня-черного винограда, чертовски аппетитного на вид. При одной только мысли о еде у нее засосало под ложечкой от голода: пообедать ведь по-нормальному не успела, со всеми этими клубными заботами совсем закрутилась. (К тому же Мартыновским жидким чаем с галетным печеньем особо не наешься, это факт!)

Оглашая всю округу басистым лаем, из-за дома выскочила здоровенная черная овчарка, казавшаяся еще больше из-за кудлатой нечесаной шерсти, и ринулась прямо на Яну. Но Юлька не растерялась, ловко перехватила собаку на полпути, изо всех сил вцепилась в ошейник и с кряхтением потащила к изрядно прохудившейся собачьей будке. (Похоже на то, что эту процедуру ей приходится проделывать частенько, давно приноровилась.)

— Он у нас дикий. В смысле, не прирученный, — извиняющимся тоном пояснила Юлька, точно в этом была ее вина. — Малыш, сидеть! Я кому сказала! Имей совесть, к нам люди пришли!

Овчарка добродушно скалилась, вовсю виляла хвостом и почесывала мохнатой лапищей за ухом. Не смотря на пугающую наружность, глаза у нее были веселые и любопытные, как у трехмесячного щенка. (И додумалась же Юлька назвать этакую громадину Малышом! С чувством юмора у нее всегда был полный порядок.)

Из дома на шум и собачью возню выглянула Юлина мама. Изо всех сил стараясь не выдать свое невежливое жгучее любопытство, Янка исподтишка их обеих разглядывала: до чего же все-таки нестандартная мама! Ее скорей можно принять за Юлькину бабушку — выглядит лет на пятьдесят с лишним, а то и все шестьдесят. Может, как раз из-за этого Юлька никого к себе не приглашает, стесняется неказистого жилища или матери? А может, и того и другого… Глупая! Судя по первому впечатлению, мама у нее просто супер — милая и обаятельная. Уж она, Яна, в таких вещах спец, не проведешь!

Внутри тоже было чистенько и уютно, но вместе с тем очень просто, только самое необходимое. Юлька вела себе абсолютно раскованно и непринужденно, всем своим видом словно провозглашая: "Да, именно так оно и есть! Живем как живем, не жалуемся." Яна невольно залюбовалась этим ее молчаливым достоинством: никогда раньше не замечала у Юли такой уверенной осанки, изящного изгиба шеи и прелестных лукавых смешинок в красивых серых с поволокой глазах. Аж руки зачесались, была б ее воля — засела бы прямо сейчас за Юлькин портрет! Хотя бы карандашный набросок наскоро сделала, чтоб ухватить этот необычный, трогательно-открытый образ…

Уплетая за обе щеки предложенные Юлькой темно-красные, с рассыпчатой сахарной мякотью яблоки — которыми та вечно норовила всех угостить, — Яна слушала подружкино беззаботное щебетание и кайфовала. До чего же здесь хорошо и спокойно! Сразу ясно, что никто ни на кого не орет, все друг друга любят и заботятся по мере сил, но вместе с тем не суют свой нос в чужую личную жизнь…

Когда Юлькина мама принесла на простеньком металлическом подносе целую груду ароматных пирожков с теми же яблоками, Янка еще сильнее погрузилась в меланхолию. Ну и толку с того, что у нее дома куча японской техники и супер-пупер моднейший интерьер! Казалось, половину царства бы отдала за этот нехитрый уют и ласковую седоватую женщину, которую Юлька по-свойски величает "мамань"… "Вот тебе полцарства и пол-коня!" — выскочило вдруг из памяти непонятно где услышанное, и Яна прыснула от смеха, отправляя в рот сразу половину пирожка. Ну хоть немножко развеялась, и то дело…

Личных тем, однако, в разговоре не касались, точно на них было наложено невидимое табу. Янка и без того знала, чувствовала глубоко внутри, что Юля — поздний ребенок, так что жизнь бывает несладкой, на одну-то мамину пенсию!.. С отцом что-то случилось, они с мамой до сих пор не говорят об этом вслух, еще слишком свежо. У Яны защемило сердце, и еще хотелось обращаться с подругой очень бережно, как с любимым хрупким ребенком — чтобы, не дай Бог, не задеть, не всколыхнуть в душе чего-то горького… И опять это необъяснимое материнское чувство, будто она старше Юльки лет на двадцать как минимум!

Доели пирожки и переключились на облюбованный Яной синий мускатный виноград (все-таки Юлька телепат, до того ловко про него догадалась!). Болтали с набитым ртом на всякие незначительные, но все равно занятные темы: например, как Капля сегодня на французском отдувался за всех половину пары и со скрипом выехал на четверку. (Пятнадцать баллов из двадцати, у Вероники Сергеевны это рекорд!) Или как Машка в понедельник потеряла в буфете сережку из свежепроколотого носа и битый час убивалась, что съела ее вместе со столовским супом. И, наконец, о том, как это было бы здорово — иметь сестру-однолетку! С чем Янка была абсолютно, на все сто согласна…

— Ну, или брата, — пошла на компромисс Юлька и тяжело вздохнула, косясь украдкой на свое отражение в старомодном овальном зеркале на стене. Яна из вредности не удержалась:

— Тебе брата? Ну что, махнемся не глядя?

Подруга сразу замолчала и насупилась, безучастно общипывая кисть душистого винограда. А Яна запереживала, что задела-таки больную струнку: ох уж этот Ярик-Ярослав, девчоночья гроза! И попыталась перевести все на шутку:

— Нет, Ярика я тебе не отдам… Самим надо!

Провожать Яну на остановку пошли почти что с музыкой, всей честной компанией: Юлька, ее мама и, главное, Малыш (последний был потащен Юлией под предлогом, что "уже темно").

Успели как раз вовремя, тютелька в тютельку: только дошли до остановки, как из-за поворота вылетела маршрутка, ослепила в темноте оранжевыми фарами. Ещё минута — и ее бы пропустили…

— Ты нашим пока не говори, ладно? — попросила неожиданно Юлька, и легонько дернула Яну за волосы. (На прощание, надо понимать.) И опять как будто бы в чем-то извинялась! Янка и без долгих объяснений всё поняла с полуслова: про сегодняшний неурочный визит лучше перед девчонками до поры-до времени помалкивать, да и вообще… Не стоит лишний раз напрягать отношения с Галиной батьковной.

— Оки-доки, — успокоила подругу Яна и вскочила на подножку автобуса. Водитель маршрутки, темноволосый парень с лихой разбойничьей "мордой лица", как дурачится частенько папа (про "разбойничью" Янка решила, разглядев его боксерский сломанный нос), покосился на нее с удивлением. Дескать, что это за иностранная пичужка залетела в наши края?..

Рядом с традиционной строгой табличкой "Оплата при выходе" над головой красовалось отпечатанное крупным шрифтом предупреждение: "В зеркальце не смотреть, водитель стесняется!" Не в силах сдержать широченную улыбку до ушей, Яна плюхнулась на первое попавшееся сидение, сразу за водительским креслом (чтоб сподручней было глазеть на дорогу и пролетающие сверкающей лентой огни). Но всего через минуту пожалела о своей поспешности, надо было сперва осмотреться… Оказалось, в водительском зеркальце дальнего обзора как раз и отражается ее развеселая физиономия во всей красе, ну прямо издевательство!..

Янка изо всех сил сжимала губы, чтоб не улыбаться, а задира-шофер отрывался по полной: гнал маршрутку так, что сердце уходило в пятки, фривольно ей подмигивал или надолго оглядывался назад, небрежно придерживая одним пальцем руль и демонстрируя в благожелательной улыбке парочку золотых коронок. То ли ей, то ли притихшей кучке пенсионеров за Яниной спиной… Рядом с каждым из пассажиров в обязательном порядке располагалась плотно набитая клетчатая авоська или громоздкая вместительная сумка на колесиках. (В Городе эти хитроумные приспособления еще лет десять назад народ с меткостью прозвал "кравчучками", папа рассказывал.)

Пересаживаться Янка из гордости не стала, по-философски рассудила "будь, что будет!" и стоически закрыла глаза — притворилась, что спит. А автобус все мчался через ночь, зверски подпрыгивая на ухабах и не сразу приземляясь обратно — в точности как Сережкин мотоцикл во время вылазок с байкерами… Водила — со скуки, надо полагать, — впал в другую крайность: врубил на всю мощность паршивеньких дребезжащих колонок что-то надрывное в стиле "шансон" (чего Яна особенно не переваривала). Зато и на пассажиров больше не отвлекался, она несколько раз украдкой проверяла, приоткрывая один глаз. И не заметила, как задремала под грохот музыки и чье-то монотонное бормотание за спиной — еще чуть-чуть и проспала бы свою предконечную, пришлось бы грести два квартала пешкарусом по темноте!

Удалось вернуться в родные пенаты за несколько минут до десяти, так что технически к Янке было не придраться. Не успела еще раззуться, как в гостиной радостно запиликал телефон — вероятно, соскучился за ее отсутствие. Мама с трубкой в руках высунула голову в прихожую и нарочно громко объявила (нисколько не смущаясь, что ее прекрасно слышно на том конце провода):