Борис Маркус - МОСКОВСКИЕ КАРТИНКИ

• Название: МОСКОВСКИЕ КАРТИНКИ
• Автор: Борис Маркус
• Жанр: Биографии и Мемуары

В книге приводятся воспоминания москвича, о своём родном городе 30х годов, с некоторыми комментариями из 90х

---

Интересно было наблюдать, как из подъезжающих машин выходили роскошно одетые люди. Многие мужчины даже в цилиндрах, а дамы в мехах. Перед ними распахивались двери, встречающие подобострастно изгибались в поклонах, учтиво поддерживали вылезающую из машины даму. Совсем из другого мира люди. Капиталисты, одним словом.

Мы с интересом, перемешанным с немного полупрезрительным снисхождением, наблюдали весь этот процесс встречи экипажей. А при разъезде была еще одна интересная деталь. Открывался подъезд, из него выходила пара господ, а швейцар, или кто там у них был, громко на всю улицу кричал: "Машину посла Великобритании", или "посла Германии", или кого-нибудь еще, к подъезду. Немедленно из общего скопления машин выскакивала какая-нибудь одна и, въехав во двор особняка, подкатывала к подъезду. Распахивалась дверца, в машину садились отъезжающие. За ней следовала другая, только что вызванная. Порядок был исключительный. Жалко, нельзя было ближе пробраться: милиционеры гоняли.

А особняк Тарасова выглядит немного сурово. Он почему-то выполнен из темно-серого камня. Мне казалось, что впечатление суровости пропало бы, если его сделали бы светлее, в солнечных тонах. Этот особняк, в отличие от морозовского, стоял прямо на линии застройки улицы Спиридоновки. Тут тоже было какое-то иностранное учреждение. Не помню, какое, кажется, тоже посольство. Тогда я еще не знал, кто был автором этого здания. Просто я видел, как четки и ясны его формы, как удивительно тонко прорисованы все его детали.

Только позже, изучая историю архитектуры в институте, я узнал в одном из итальянских палаццо образ особняка на Спиридоньевке. Но все-таки по отношению к этому зданию у меня сохранялись какие-то смешанные чувства. С одной стороны, я понимал, что это шедевр архитектуры, что его надо изучать и изучать, Что я просто очень еще плохо и мало знаю Ренессанс, итальянскую архитектуру. Но с другой, меня смущало, что это здание не несет в себе того заряда солнечного свечения, с которым у меня связывалось представление об итальянской архитектуре. Оставалось какое-то неудовлетворение. Я часто приходил к этому зданию, смотрел на него, пытался понять, в чем его притягательность, как оно увязывается с соседями, а если не очень, то почему.

На подходах к Малой Бронной улице было одно очень притягательное место — Патриаршие пруды. Почему патриаршие, я так в то время и не знал. Понимал, конечно, что пруд имел прямое отношение к какому-то патриарху, но к какому именно и почему здесь? Наверное, был тут во времена оно патриарший двор, от которого до нашего времени ничего не осталось, кроме вот этого пруда. И еще меня всегда удивляло, что название "пруды", а пруд всего на всего один. Почему пруды? Тоже, наверное, история. Наверное, было тут несколько прудов, потом их засыпали, оставив этот один. Скорее всего, так именно и было. А пруд не очень большой, но довольно интересный. Он имеет прямоугольную или почти прямоугольную форму, вдоль его зеленых невысоких берегов идут аллеи, а вокруг них посажены деревья. В торцах образованного тут сквера земли чуть больше, чем по боковым длинным сторонам. Здесь зимой сооружалась раздевалка-теплушка для конькобежцев. В раздевалке можно было получить на прокат коньки или ботинки, можно было оставить шубу, оставшись только в спортивном костюме. Можно было в буфете выпить чайку с печеньем или булочкой. А в другом торце была эстрада, где играл духовой оркестр. Почему-то в первые годы моего знакомства с катком, здесь всегда играл оркестр пожарных. Тоже непонятно. А потом пожарные исчезли. На эстраде сидели обычные музыканты.

Я иногда ходил на этот каток, но чаще все-таки бегал на свой кудринский — "1-е Мая". А сюда на Патриаршие ходил иногда к приятелям — Саше Сумарокову и Саше Василевскому. Они оба жили в одном и том же доме. Можно было побыть у одного, а потом вместе перейти к другому. У Саши Сумарокова была очень интересная бабушка. Раньше в молодости она была артисткой, но теперь, конечно, все это было далеко позади. Однако, она не порывала со своим увлечением и часто приходила к нам в класс читать разные сказки и рассказы. Читала она превосходно. Даже не верилось, что она уже так стара. А когда мы бывали у нее дома, то никогда не бывало, чтобы она нам что-нибудь читала. Была просто заботливой бабушкой. Но для меня она всегда оставалась артисткой.

Совсем рядом с прудом находились Большой и Малый Патриаршие переулки. В середине двадцатых годов их переименовали вместе с прудом в Пионерские, хотя ничего, относящегося к юным пионерам здесь не было.

А вообще-то, в этих кварталах можно было столкнуться и с другими интересными вещами. Например, в названии переулка вдруг появилось слово "трехпрудный". Он находился совсем неподалеку. Вот тут-то, наверное, и таилась разгадка. Патриарших прудов было, значит, три. Поэтому и переулок назван Трехпрудным. Значит, патриаршее подворье находилось как раз между нашим, оставшимся от тех времен, прудом и этим переулком. Не иначе. Места здесь были топкие, болотистые. Ведь как раз тут и находилось "Козье болото". На месте этого болота пролегают Козихинские переулки. Значит, все эти пруды на Козьем болоте появились ради осушения его. Позже я узнал, что мои предположения верны. Тут располагалась патриаршая "Козья слобода". Ее еще называли "Козихой". А может быть, и болота так называли.

От слободы, кроме названий переулков, оставалась еще церковь Спиридонья чудотворца на Козьем болоте. Находилась она на углу Спиридоновки и Спиридоньевского переулка. Церковь своеобразная: ее колокольня очень отличалась от собственно церкви. Сама-то она была одноэтажной с четырехскатной крышей и с маленьким куполком на невысоком барабане, но рядом стояла позднее построенная красивая круглая трехярусная колокольня, выступающая чуть-чуть вперед на улицу. Таких колоколен в Москве было очень мало. Раз, два и обчелся. Тем более было обидно, что все это снесли в 1932 году под жилой дом.

А в Ермолаевском переулке, неподалеку от патриаршьей слободы находилась еще одна церковь, которая называлась церковью св. Ермолая, "что на Козьем болоте". Отсюда и Ермолаевский переулок. Церковь находилась между переулком и Садовым кольцом. Сама она тоже, как и спиридоньевская, была невысокой, но пятикупольной. Между ней и большой четырехярусной квадратной в плане колокольней, была трапезная с высокими арочными окнами.

По всему видно было, что все эти три постройки были сделаны в разное время. Самой ранней была церковь, потом трапезная и колокольня. Все это в начале тридцатых годов снесли, и между двумя высокими зданиями остался озелененный сквер — проход с переулка на Садовую улицу. Застройка вокруг значительно обеднела из-за этого. В историко-культурном отношении пропали великолепные памятники архитектуры, а в градостроительном — четкие ориентиры в створах и по осям улиц, доминанты среди окружающей среды.

На внешней стороне Садового кольца, на его углу с Баррикадной улицей находился сад Вдовьего дома. Мы о нем уже достаточно говорили. Сам дом со своим флигелем стоял в створе с Большой Никитской улицей, а Малая Никитская продолжалась по другую сторону дома как бы вдоль заднего фасада. Ограда Вдовьего дома от ворот, что прижимались к углу флигеля, сворачивала к Баррикадной улице. Передний сад выглядел очень парадно, он был плотно обсажен высокими густыми деревьями. Летом стена зелени была, как стена площади, зимой же сквозь чащу голых стволов можно было увидеть и застройку, идущую по Баррикадной к Красной Пресне, да и сам дом.

Баррикадная улица

Баррикадная улица была короткой. Она соединяла Кудринскую площадь с улицами Красная Пресня и Большой Грузинской, спускаясь к ним по довольно покатому спуску. Левая сторона улицы заканчивалась церковью Покрова в Кудрине и скрывающимися за ней небольшими домами, подводящими к углу Большой Конюшковской улицы и Красной Пресни. По правой стороне за оградой Вдовьего дома располагался участок, занятый 11-ым отделением милиции и пожарной частью. Тут все было как полагается. И пожарная каланча, и выросшая позднее тренировочная башня, и огромные ворота в нижнем этаже казармы — гараже пожарных машин. За этим участком шли довольно скромные невысокие дома, а в конце улицы на углу Большой Грузинской стоял высокий доходный дом. Его строил тот самый архитектор, который построил первый в Москве небоскреб — десятиэтажное здание на Гнездниковском переулке. Фамилия архитектора была очень занятная и поэтому очень запоминающаяся — Нирнзее.