Сергей Волков - Чингисхан. Повелитель страха

• Название: Чингисхан. Повелитель страха
• Автор: Сергей Волков
• Издательство: Литагент «Этногенез»b93af4e2-020e-11e0-8c7e-ec5afce481d9
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904454-19-7, 978-5-17-065980-7

Когда Артем Новиков в 1979 году получает в наследство от дальнего родственника запертую шкатулку, он еще не догадывается, что судьба его отныне накрепко связана с Чингисханом. Серебристая фигурка заставит Артема расстаться с близкими, изменит характер, бросит в огненный ад Афганской войны – и покажет, как нищий монгольский сирота, обреченный на смерть, стал Властелином Вселенной. Сила Чингисхана дремлет, но близится день, когда она сможет вернуться в мир.

---

Не разбирая дороги, он двинулся в темноту…

– Э, Артамон? Ты спишь, что ли? – Витек трясет меня за лечо.

– Все… все нормально! – я наливаю себе рюмку водки, выпиваю без тоста. Все же страшно жить вот такой, двойной жизнью – здесь и там, в прошлом…

– Пугаешь ты меня, – качает головой Витек.

– Я сам себя пугаю – смеюсь я.

Юный Темуджин с колодкой на шее уходит куда-то в сторону, растворяется.

– Может тебе к врачу надо?

– Точно…

Встаю из-за стола.

– Ты куда? – пугается Витек.

– К врачу.

– Не, ну серьезно?

– Если серьезно, то умыться.

– Хочешь, я с тобой пойду? – проявляет ненужную заботу Витек.

– Я справлюсь. Честно! – улыбаюсь я, прижав руку к груди, в знак благодарности.

Проходя мимо компании тех самых непонятных мужиков, я случайно задеваю стул одного из них.

– Э, слепой, что ли? – не оборачиваясь, грубо рычит на меня человек в сером пиджаке.

– Зрячий, – огрызаюсь я.

– Поговори еще, – угрожающе ворчит он и поворачивается. Мы несколько секунд смотрим друг на друга.

Так не бывает. В смысле – не бывает таких совпадений. Лицо мужика украшает свежий багровый шрам, наискось пересекающий лоб. В глазах вспыхивает злоба и ненависть. Он тянет ко мне синие от татуировок скрюченные руки.

– Вот и встретились, фраерок! Казань – город маленький.

Его приятели – или как там, у блатных говорят? Кореша? – молча, встают и быстро окружают меня. На нас еще не обращают внимания, но я знаю – это ненадолго. Он тоже здорово пьян, сильнее, чем я, и ему хочется возмездия. Все ясно, это будет не просто драка. Наверняка у них и ножи есть…

– Угол, – басит один из обступивших меня блатных. – Айда на воздух! Тут кипишить скучно.

«На воздух» – это значит на улицу. А в зале Витек и неоплаченный счет. В голове появляется некий план, простой и вроде бы исполнимый.

– Давайте так, – я точно со стороны слышу собственный голос, дрожащий и срывающийся. – Через пять минут мы встречаемся внизу. Идет?

– Ни хрена! – рычит Угол. – Оленей нашел? Давай, давай, на выход!

Все, время разговоров закончилось, пора действовать. Послушно поворачиваюсь, делаю шаг и сдергиваю с соседнего стола, за которым сидят две солидные семейные пары, скатерть вместе с посудой и бутылками. Грохот, звон, крики! Толкаю Угла в грудь, он падает. Я перепрыгиваю через него и бегу к нашему столику, сигналя Витьку:

– Атас! Срывайся!

Мой друг всегда понимал меня с полуслова. Он вскакивает, петляя между столиками, бежит к выходу и скрывается за дверьми. Это хорошо. Витек теперь в безопасности. Осталось слинять самому. Я мчусь за Витьком, делая ставку на скорость и меньшее количество выпитого. Но коньяк и херес вяжут по рукам и ногам. Блатные настигают меня у буфета.

Маратыч запрещает нам драться. «Стрелок должен беречь руки, как музыкант», – говорит он. Нашего тренера можно понять. Лет пять назад у нас в тире был парень, Валерка Жуков. Он подавал большие надежды, прямо как я, и тоже готовился в сборную страны. Но на свадьбе у сестры помахался с кем-то из родни жениха, повредил пястьевые кости руки, заработал ущемление нерва и сильный тремор, то бишь трясучку. И все, оказался за бортом. Поэтому мы стараемся всячески беречь наши руки.

Но бывают в жизни моменты, когда драки не избежать, вот как сейчас. Передо мной один из блатнюков, взрослый, кряжистый мужик с тяжелой челюстью. Я бью первым. Удар получается слабым, неточным. Зато мне накидывают полную авоську – и слева, и справа, и сзади, и спереди.

В зале визжат женщины, музыка умолкла. Официантки и администратор бегают вокруг нас, орут что-то про милицию. Пропускаю прямой в челюсть и валюсь на пол. Прощай, мама, прощайте, Витек, Маратыч, дядя Гоша и жучок Соломон Рувимович. Сейчас меня начнут топать и пинать ногами…

Милиция появляется в зале очень вовремя – я еще в сознании и мне даже не очень больно, наверное, из-за алкогольной анестезии.

Отпускают меня уже во втором часу ночи. По счастью, один из задержанных блатнюков оказывается в розыске. Менты довольны, я отделываюсь воспитательной беседой и штрафом в тридцать рублей. На него уходят все мои расчетные деньги.

Выхожу на крыльцо. Болят ребра, на голове приличная шишка, под глазом фингал. В остальном я довольно легко отделался, могли ведь и на перо посадить.

Сидим вдвоем с Маратычем в раздевалке. Я верчу в пальцах стреляную гильзу и молчу. Мой тренер тоже молчит. Только что я рассказал ему всю историю моего грехопадения. Всю, за исключением одного момента – про фигурку коня я умолчал. Зато упомянул о событии, которое произошло сегодня утром: меня отчислили из университета. Из милиции в деканат пришла «телега» о моих ресторанных подвигах, а поскольку я уже был «на контроле», решение приняли быстро. Оно и понятно: с глаз долой – из сердца вон.

Домой я не поехал. Желание снова напиться поборол. На тренировку явился вовремя и даже отстрелялся не хуже, чем на отборочных. Но Маратыч сразу просек мое настроение. Он – мужик опытный, был военным советником в Сирии, потом в Эфиопии и Анголе, как он сам говорит, «учил лучших представителей развивающихся стран держать в руках автомат Калашникова». Где-то в джунглях Анголы группа Маратыча нарвалась на УНИТовскую засаду. Трое советников погибли, а нашего тренера посекло гранатными осколками так, что он был подчистую списан из армии.

Мы – не анголезы, не эфиопы. Нас всех Маратыч видит насквозь. Он хочет сделать из нас чемпионов, профессионалов с большой буквы. В тире у нас висят собственноручно написанные Маратычем плакаты: «Когда стрелок промахивается, он не винит других, а ищет вину в самом себе. Конфуций», «Если ты не выстрелил – ты точно промахнулся. Ричард Саундерс», «Точность является результатом однообразия. Неизвестный снайпер», «Пуля, просвистевшая на дюйм от цели, так же бесполезна, как и та, что не вылетела из ствола. Фенимор Купер» и несколько непонятное нам «Клевета – столь же опасное оружие, как и огнестрельное. Антон Рубинштейн».

Еще один афоризм Маратыч не рискнул запечатлеть на бумаге, но часто произносит его на тренировках:

– Чернокожие традиционно сильны в беге, а белые – в стрельбе.

И добавляет после эффектной паузы:

– Выбирайте, кто вы – беглецы или стрелки.

Мы молчим уже минут десять. Я – потому что мне нечего сказать, все уже сказано, а Маратыч… Он как будто уснул, опустив исхлестанную шрамами голову на грудь.

– Получается, что выхода у меня нет, – со вздохом говорю я, главным образом, чтобы напомнить Маратычу о себе. – На завод, подсобно-транспортным рабочим, пожалуй, возьмут, а куда-то в приличное место – вряд ли.

– Выход всегда есть, – не меняя позы, говорит Маратыч. – В твоем случае он для меня очевиден.

– И что же это?

– Армия. Срочная служба.

Я ковыряю носком кеда пол. Что тут скажешь? Мой тренер прав. Все гениальное просто. За два года многое забудется, многое поменяется.

– Но осенний призыв вроде закончился.

– Не волнуйся, армия – не трамвай, с остановки не уйдет. Подниму старые связи.

– А как же спорт?

– Все учтено могучим ураганом, – говорит Маратыч и развивает свою мысль: – С твоим уровнем подготовки ты попадешь в спортивную роту. Будешь так же ездить на соревнования, тренироваться. Только выступать тебе придется за ЦСКА. Вот и вся разница. А когда дембельнешься, сам уже решишь, что тебе ближе.

– Я вернусь сюда.

– «Посмотрим», – сказал слепой, увидев сына под трамваем, – усмехается Маратыч.

Связи у моего тренера оказываются что надо. Уже через неделю я получаю повестку из военкомата. Мать плачет, я целый вечер убеждаю ее, что так будет лучше для всех.

Проводы устраиваю скромные – несколько пацанов со двора, ребята из тира да Витек, куда ж без него. Пожалуй, он переживает больше всех – дружим мы недавно, но очень крепко. Пьем много. К полуночи гости расходятся, а Витек отрубается. Я укладываю его на свою кровать. Мать моет посуду. Завтра утром у меня начнется совсем другая жизнь. Неизвестность всегда страшит, но лично мне не страшно…

Просыпаюсь в шесть часов. В квартире тихо – мать еще не вставала. Витек, естественно, тоже. В восемь я должен быть в военкомате. Времени – вагон, но у меня есть еще одно важное дело.

Конь.

Я должен оставить фигурку дома. Не потому, что в армии она может потеряться или кто-то отберет ее у меня.

Я собираюсь начать новую жизнь. Совсем новую. А фамильная реликвия рода Чусаевых пусть ждет меня. Вернусь – будет видно, что да как.

Главное – решиться. Побороть странную вялость, охватившую меня, едва только я начинаю думать о нем. Это как прыжок в ледяную воду. Не надо думать, не надо рассуждать и взвешивать pro и contra. Шаг, толчок – и ты летишь в обжигающую бездну.

Я достаю коня из кармана, кладу на стол и выхожу из комнаты.

Все, вернусь сюда я только через два года.

Глава следующая Колесико

Свет. Яркий, нестерпимо-белый, он бьет по глазам. Заместитель командира первого взвода старший сержант Машаков зычным голосом орет: