Владимир Шевелев - Все могло быть иначе: альтернативы в истории России

• Название: Все могло быть иначе: альтернативы в истории России
• Автор: Владимир Шевелев
• Издательство: Феникс
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-222-15229-4

Могла ли история России сложиться иначе? В книге повествуется о некоторых «развилках» на историческом пути России, ситуациях выбора из нескольких возможных сценариев, когда судьба нашего Отечества могла обрести другую траекторию.

Противостояние Державности и Свободы, спор альтернатив и значимость «исторической случайности», роль исторических личностей, границы «пространства возможного», цена выбора — все это подается в историко-публицистическом контексте. Автор стремится перешагнуть через стереотипы исторического сознания, спровоцировать читателя на размышления, показать, что всякая история — это еще и набор альтернатив, что у России нередко был выбор, возможность хотя бы на время разомкнуть круг чередования реформ и контрреформ, свободы и «казармы», рывков вперед и провалов в прошлое.

Для широкого круга читателей.

---

Что же представляла собой модернизация в России, были ли у нее иные варианты и сценарии?

Реформы и реформаторы в истории России

При рассмотрении исторических альтернатив модернизации первостепенное значение приобретает соотношение исторического контекста и субъектов исторической деятельности. А в качестве исторических альтернатив модернизации следует рассматривать не наши модели «переделанного» прошлого, а варианты действия, которые выстраивали в своих намерениях и желаниях исторические деятели.

Современный историк А. Каменский обращает внимание на то, что когда в конце 80-х — начале 90-х гг. XX в. на фоне общего резкого всплеска в нашем обществе интереса к истории появились публикации, в которых так или иначе затрагивалась история российских реформ, отчетливо выявился целый ряд стереотипов. Например, некоторые авторы с горечью писали о том, что беда всех российских реформ состоит в том, что они осуществлялись властью, «сверху». Но тогда возникает вопрос, могут ли реформы задумываться, разрабатываться и осуществляться народными массами? Власть при этом, в свою очередь, постоянно упрекали в том, что она на протяжении всей своей истории посредством реформ саму себя укрепляла. Иначе говоря, вместо того чтобы саму себя разрушать, она саму себя укрепляла. Видимо, предполагалось, что Петр I или Александр И, проводя реформы, должны были разрушить самодержавие и отречься от престола. Далее, широко распространенным было представление о том, что все реформы в русской истории не были доведены до конца, то ли потому, что они просто не были доведены до конца, то ли потому, что за ними следовали контрреформы.

Именно на этом основывались реформаторы первой волны, когда в начале 1990-х гг. говорили о том, что, дескать, у России впервые появился исторический шанс довести модернизацию до конца. Говорили и об особых свойствах русского народа, его консервативности, привычке к рабству, отсутствии демократических традиций — в одном варианте. В другом варианте — о его соборности, об особом понимании социальной справедливости, особых взаимоотношениях с государством и т. д. Но, приняв любую из этих точек зрения, мы опять же должны будем признать, что такова природа русского человека, русского народа, и возвращение либо в советское, либо в постсоветское прошлое для нас, вообще-то, неизбежно[76].

Реформы в России проводились начиная с Ивана Грозного. А если копнуть глубже, можно вспомнить и княгиню Ольгу с ее «уроками и погостами». Но реформа — это, по удачному определению O.Л. Лейбовича, «клеточка модернизации», всего лишь один из способов (технологий) модернизации, наряду с другими[77].

Первая модернизация в России началась только при Петре I. К моменту его прихода к власти в стране произошли значительные сдвиги. Возникли первые промышленные предприятия мануфактурного типа, росли кустарные промыслы, ремесла, развивалась торговля сельхозпродуктами. Возрастало общественное и географическое разделение труда — основа развивающегося всероссийского рынка. Город отделялся от деревни. Выделялись промысловые и земледельческие районы. Развивалась внутренняя и внешняя торговля. Получили дальнейшее развитие русская культура и науки. Во второй половине XVII в. начинает меняться характер государственного строя на Руси, появляется все больше элементов абсолютизма.

Однако Россия отставала от передовых стран Европы, что представляло опасность для суверенитета страны. Войско в основном состояло из отсталого дворянского поместного ополчения и стрельцов, плохо вооруженных и обученных. Неповоротливый государственный аппарат, во главе которого стояла боярская аристократия, не отвечал потребностям страны. Сохранялся патриархальный образ жизни. Южные границы России оставались не защищенными. Почти каждый год с наступлением весны крымские татары проникали в пределы русских земель, убивали, грабили, угоняли население и скот.

Позднее, с XVIII в., государство, осознав военно-техническое и экономическое превосходство более развитых к тому времени стран Европы, поворачивает огромную страну в русло «догоняющей модернизации»: внедряет мануфактурную промышленность, новую систему вооруженных сил и управления, светскую науку и образование, другие элементы новоевропейской культуры. Однако новые идеи, институты и процессы попали на социокультурную «почву», не подготовленную для их восприятия. В результате императорский период истории России характеризует культурный и психологический «разрыв» между быстро меняющейся городской культурой и более консервативной культурой деревни. Россия одновременно жила как бы в разных эпохах. Оборотной стороной «догоняющей модернизации» стал рост социальной напряженности между верхами (дворянством и интеллигенцией) и традиционными низами (главным образом, крестьянством).

Известный советский историк А. Зимин полагал, что расхождение между цивилизациями в XVIII и XIX вв. было настолько разительным, что «могло создаться впечатление о двух мирах, живущих каждый своею жизнью». Отличия между этими цивилизациями были порождены разными историческими условиями жизни. Дворянская цивилизация основывалась на подневольном труде крестьян. Недаром с падением крепостного права начался ее закат. Она могла создавать свои шедевры в усадьбах и парках так же, как греческие философы творили за счет рабов, а американские писатели в плантациях, обслуживавшихся неграми. Крестьянская же цивилизация порождена потом и кровью, повседневными заботами о хлебе насущном, о босоногих несчастных ребятишках. Дворянская цивилизация была вскормлена европейскими учениями. Она не имела реальных корней в российской действительности, была вненациональной. Крестьянская цивилизация — плоть от плоти порождение «матери-сырой земли».

Другой наш историк и культуролог, А. Ахиезер, также пишет о разрыве, «социокультурном расколе» между верхом и низом, охватившем всю страну. Отсюда — высокий уровень дезорганизации общества, неэффективность решений, поскольку решения в дезорганизованной среде не могут быть эффективными. А дезорганизация порождает опасность постоянного сползания к катастрофе[78].

Основным методом осуществления реформ при Петре являлось насилие, а инструментами модернизации оказались самодержавие и крепостное право. Цель, которую достиг царь-реформатор, — создание жестко централизованного, милитаризованного государства с унифицированной системой управления, осуществляющего постоянный контроль за каждым подданным, не имеющим личных свобод, а лишь право и обязанность трудиться на общее благо.

При Петре I прекратилась культурная изоляция России. Но поскольку благотворные последствия деятельности монарха в этом направлении почувствовала только привилегированная часть общества, в последующие два столетия социокультурный процесс в России имел двойственный характер. Европеизированная элита перенимала западные ценности и идеалы, а основная часть населения продолжала жить в традиционной патриархальной среде, по-прежнему отгороженная от внешнего мира глухой стеной. Поэтому, хотя в научно-техническом и социально-экономическом отношении Россия не приблизилась к Западу, но через образованный слой она оказалась европейской в духовном плане. Наконец, со времен Петра Россия стала влиятельным участником европейской политики. Эти обстоятельства обусловили специфику последующего политического развития России. Тем не менее величие империи при Петре I было главной целью, а общество — лишь средством для ее осуществления.

Последствия последствий петровских реформ

Последствия петровских реформ в разных сферах были далеко не одинаковы, причем некоторые изъяны этого варианта ранней модернизации воспроизводились и на более поздних этапах истории. Петр пытался заимствовать технику и технологию в отрыве от тех социальных и экономических институтов, в рамках которых они действовали в Западной Европе. Неудивительно, что использование зарубежных технологических образцов приводило к результатам, прямо противоположным тем, которые достигались в других странах. Например, если в Западной Европе развитие мануфактурного производства сопровождалось распадом феодальных структур, то в России насаждение мануфактур «сверху» лишь придало дополнительный импульс такому институту феодализма, как крепостное право. Некоторые нововведения были совершенно не подготовлены предшествующим развитием страны и имели искусственный характер. Так, например, когда Петр I учреждал в Санкт-Петербурге первый университет, из-за границы пришлось «выписывать» не только преподавателей, но и студентов.

Уже в петровскую эпоху проявились те негативные аспекты европеизации нашей культуры, которые впоследствии стали ее неизбежным спутником. В рамках одной страны возникло два сосуществующих общества, два народа, обладавшие разными ценностями и идеалами, тяготевшие к разным путям развития и плохо понимающие друг друга. При этом многие отмечают также внешний, искусственный характер европейских заимствований, их развращающее действие на души приобщающихся к западной культуре дворян. В. Ключевский так пишет о русских, направленных Петром на обучение за границу: «Неподготовленные и равнодушные, с широко раскрытыми глазами и ртами, смотрели они на нравы, порядки и обстановку европейского общежития, не различая див культуры от фокусов и пустяков, не отлагая в своем уме от непривычных впечатлений никаких помыслов». А по возвращении домой «с этих проводников культуры легко свеивались иноземные обычаи и научные впечатления, как налет дорожной пыли, и домой привозилась удивлявшая иностранцев смесь заграничных пороков с дурными родными привычками»[79].