Айрис Мердок - Ученик философа

• Название: Ученик философа
• Автор: Айрис Мердок
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-39045-8

«Ученик философа» — знаковая трагикомедия выдающейся британской писательницы, признанного мастера тонкого психологизма.

Жизнь курортного городка Эннистон тихо крутится вокруг купален и целебных источников. Тихо до тех пор, пока в город не возвращается самый знаменитый его уроженец — профессор философии Джон Роберт Розанов, ищущий приличного кавалера для своей красавицы внучки. А его некогда любимый ученик, давно променявший философию сперва на искусствоведение, а затем на пьяный дебош и беспорядочные половые связи, пытается понять, вправду ли он хотел утопить дождливой ночью законную супругу, или это ему лишь померещилось…

Впервые на русском языке!

---

Центральная часть закрытого бассейна, сам бассейн, его обрамление и двойной ряд коринфских колонн были отделаны черным мрамором с белыми прожилками, но внешняя часть пола, уставленная растениями в горшках, была покрыта простой плиткой. Здесь царил своеобразный запах, внушавший завсегдатаям радостный трепет, — пахло теплом, водой, химикалиями, здоровой мокрой зеленой листвой. Адам обожал этот запах. Он не подошел к бассейну, а принялся ходить меж растениями. Он трогал крепкие блестящие мощные листья. Девушки заметили его, Антея и Неста помахали. Он помахал в ответ. Ему не было неприятно присутствие jeunesse dorée, поскольку он знал, что они из деликатности или юного равнодушия не заговорят с ним. Он постоял, обоняя растения, смакуя предвкушение того, что сам скоро пойдет плавать. Затем он слегка повернулся, бросил взгляд через бассейн и увидел на той стороне только что вошедшего Джорджа Маккефри.

Тот созерцал бассейн и разыгравшуюся в нем сценку. Почти обнаженные молодые женщины Джорджа не очень интересовали, не вызывали машинального возбуждения, какое вызвали бы у Брайана. Джорджу нравилось это место, этот запах. Он остановился и втянул носом воздух. Антея Исткот, знавшая Джорджа всю жизнь, крикнула: «Привет!» Валери Коссом, тайно влюбленная в него, остановилась и молча поднялась на ноги на мелком конце бассейна, показывая прекрасное тело.

Джордж неопределенно улыбнулся, не глядя на Антею, прищурился и хотел было пройти в сторону Променада, но увидел Адама. Когда они встретились глазами, Адам сел. Не спрятался, а просто сел среди растений, обняв колени — голова торчала из листьев. Сосредоточенно, не улыбаясь, он глядел на Джорджа. Джордж, полностью одетый, глядел на Адама. Когда-то, довольно давно по масштабам короткой жизни Адама, он так же глядел на дядю, а тот неожиданно молча подмигнул. Дело было в белмонтском саду. Этот эпизод создал между ними, по крайней мере в воображении мальчика, связь — тесную, но угрожающую. Двусмысленный сигнал с тех пор ни разу не повторился, и все же Адам иногда видел его пугающий, волшебный свет — каждый раз, как им доводилось обменяться взглядами.

Джордж, увидев Адама, остановился как вкопанный — так японец мог бы остановиться при виде барсука[35]. Джордж не хотел проходить мимо племянника и не хотел задерживаться, если Адам вдруг пойдет в раздевалки через помещения. Джордж отступил в коридор и свернул в процедурный зал детского бассейна. Эта комната, много меньше закрытого бассейна, сама по себе была довольно большой. Она осталась от старого Института, с тех времен, когда еще не были построены Эннистонские палаты. Детская комната, как ее называли, была оформлена в стиле ранневикторианских больниц — никаких орнаментов, монотонная плитка и темный линолеум. Единственным ее украшением был собственно бассейн, мощенный белым кафелем, круглый, глубиной по грудь, утопленный в пол и занимающий почти все помещение. Бассейн задумывался для степенных омовений ревматиков и выздоравливающих после травм — тех страдальцев, для которых позже были построены Палаты. Когда Джордж вошел, в знаменитых водах, сверкающих голубизной, находилось несколько матерей, а рядом с ними плавали, плескались и качались на волнах младенцы. В водной стихии они являли собою поразительное зрелище. Крохотные, иные младше шести месяцев, на суше они едва ползали на подгибающихся ручках и ножках, а в воде чувствовали себя непостижимо уверенно, словно забавные зверьки какого-то совершенно иного биологического вида. Айвор Сефтон чрезвычайно интересовался детским плаванием как явлением и даже опубликовал о нем статью в «Ланцете». Этот обычай зародился в Эннистоне и уже изредка встречался в других местах, но ему еще предстояло пробить себе дорогу сквозь непонимание и предрассудки. Адаму хотелось «поплавать» Зеда, ему радостно было видеть, как ходячая, бегучая собака становится плавучей собакой. (И Адам, и Руфус плавали в детском бассейне, когда были размером едва ли больше Зеда.) Большинство владельцев собак разделяют это пристрастие; статья Сефтона затрагивает и эту тему. Но у эннистонских матерей не было желания, даже подсознательного, занимать младенцев плаванием — матерей приходилось учить, требовалось множество успешных демонстраций, чтобы они поверили, что детям можно, а тем более нужно плавать. Многие приезжие все еще считали эту сторону «эннистонского воспитания» опасной или до некоторой степени возмутительной. (Содержанию в воде химических веществ следовало уделять особое внимание.) Первоначально предполагалось пускать в детскую комнату только матерей, но с законными правами отцов тоже пришлось считаться, и в конце концов доступ в комнату был открыт для всех. Число зрителей контролирует служитель, а в воду допускают только женщин.

В центре бассейна, среди крохотных обнаженных плавающих тел и мокрых рук, ограждающих от бед, стояла Неста Уиггинс, предлагая совершенно излишнюю помощь и поддержку. Несту влекло сюда, поскольку тут собирались женщины. Радостные восклицания, отражаясь от купола потолка, покрытого плиткой, создавали резкую какофонию, услаждавшую слух Несты, как пение птиц. Неста надеялась завербовать в ячейку кого-нибудь из воркующих мамочек. Она не одобряла брак и деторождение, но вопреки своим убеждениям восторгалась происходящим и возвращалась сюда вновь и вновь.

Когда появился Джордж, болтовня слегка утихла. В марте в Эннистоне почти нет приезжих, и в то утро весь бассейн был в распоряжении матерей. Полностью одетые лица мужского пола выглядели очень неуместно и потому испытывали должную робость. Большинство женщин знали Джорджа; но даже те, кто втайне свысока сочувствовал ему, были шокированы его появлением. Из вечной женской солидарности они сплотились, объединились против него, а он праздно шатался вокруг бассейна, глазея. Неста искренне ненавидела Джорджа, и такое единодушие было ей приятно. Джордж тоже ощутил его, и ему оно тоже было приятно. Неста, высокая, с большой грудью, стояла в центре кипящего котла, изобилующего мокрой женской плотью и скользкими младенцами. Она сверлила Джорджа взглядом. Джордж знал ее в лицо; вид ее тела доставил ему неопределенное удовольствие. Он не встретился с ней взглядом. Вместо этого он весело и задумчиво поглядел на плещущихся младенцев и подумал: «Утопить бы этих мелких засранцев!» Он представил себе, как твердой большой рукой нажимает на розовые личики, погружая их все глубже.

Алекс явилась в сопровождении Руби. Руби не умела плавать, никогда не плавала, не собиралась плавать, ненавидела воду. Однако она сопровождала Алекс в купальни еще с тех пор, когда обе были молоды; в те давние годы она играла роль дуэньи. Теперь она приходила сюда, потому что так было заведено, а также затем, чтобы повидать людей, послушать сплетни (сама она редко что-либо рассказывала) и присмотреть за одеждой Алекс. Раздевалки, странные, мокрые, скользкие, резко пахнущие места, где люди нервно шлепали босыми ногами по полу, разделялись на четыре помещения; в первом полагалось раздеться в кабинке, во втором — сложить свои вещи в шкафчик, в третьем — положить ключ от шкафчика в нумерованную ячейку, в четвертом — принять душ; затем можно было явиться на свет и плавать. Алекс не считала эту систему надежной, а потому складывала одежду в сумку и отдавала ее Руби, которая ждала снаружи. Так она сделала и сейчас, выходя к воде, — стройная, красивая, в купальном костюме с зеленой юбкой (она презирала бикини) и без шапочки (купальные шапочки в Институте были не приняты). Она ахнула, когда морозный воздух объял ее теплое тело. Осторожно, на цыпочках, прошла по сверкающей изморозью вымостке и грациозно нырнула в облако пара, скрывающее бассейн. И красиво поплыла в ласковой теплой воде под милосердным белым облаком.

Диана уже поплавала и теперь, одетая в элегантное шерстяное джерси, элегантную шерстяную шапочку, гармонирующие перчатки, пальто, шарф, сапожки и шерстяные носки, в которые она заправила брюки, сидела в саду Дианы. В дальнем от бассейна конце сада, за забором, виднелись раскопанные римские развалины — низкие стены и несколько ям; несомненно, они имели большое научное значение, но были ничуть не живописны. В одном конце сада располагался небольшой горячий источник — Ллудов источник, или Шалунишка, который недавно произвел фурор, выбросив необычно высокий фонтан. Вода в источнике была страшно горячей, из земли выходил почти кипяток. Однако нормальные выбросы воды, происходившие регулярно, были не опасны, поскольку достигали в высоту лишь грех футов, а чашу, в которую падала вода, теперь окружили некрасивой оградой, чтобы не пустить к источнику отчаянных юнцов, которых Шалунишка в основном и соблазнял своими шалостями. Чаша была грубая, массивная, ничем не украшенная, из местного желто-коричневого камня. Диаметром футов пять, глубиной три фута, в середине — дыра или трещина, из которой выбрасывалась обжигающая, брызгающая струя и утекала прочь. Все верили, что вода поступает из земли сама по себе, а не подается из основной системы. Официальный путеводитель выражался на этот счет очень туманно — возможно, с умыслом.