Анатолий Ириновский - Жребий

• Название: Жребий
• Автор: Анатолий Ириновский
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Что есть Зло, а что есть Добро? Можно ли их поменять местами? Какова причастность на земле к этим явлениям Бога, Сатаны и человека? Как возникло человечество согласно постулатам христианской концепции? Что такое тоталитаризм? Все эти вопросы и составляют содержание романа "Жребий". Почему "Жребий"? Потому, что детям, родившемся накануне войны, выпала вот такая судьба. Произведение имеет подзаголовок: фантасмагороический роман о Боге, Сатане и человеке. Сюжетно в нем идет речь о несостоявшейся сделке между Сатаной и человеком. Сатана предлагает перестроить Вселенную, сделав жизнь человека бессмертной. Но чтобы Вселенную перестроить, нужны усилия всех людей. Сатана нуждается в талантливом помощнике, который бы довел до сознания людей несовершенство существующего мира и суть замышляемого. На самом же деле благие намерения Сатаны являются лишь камуфляжем его страстного желания захватить трон Божий. Параллельно мифологической линии в романе дан реалистический ряд, где захват всемирной власти, аналогичный идеям Сатаны, исповедуют защитники тоталитарной системы. Тоталитаризм в той или иной форме был и остается трагедией многих поколений. Он наднационален и присущ разным формациям. Поэтому тема романа есть, по сути, темой изображения вечной борьбы Добра и Зла. Эта оппозиция, развернутая в рамках отношений между Богом, Сатаной и людьми, оказывается для героев романа судьбоносной. Обе линии — и мифологическая, и реалистическая — естественно переплетаются, и обе несут в себе "и жизнь, и слезы, и любовь". В романе частично использованы принципы построения, характерные для детективного жанра. Он динамичен, диалогичен, легко читается, несмотря на свою философскую подоплеку. Может быть инсценирован. Роман адресован широкому кругу читателей, написан на русском языке с элементами вкраплений просторечий и арго.

---

— Ничуть. Я давно знаю, что он тебя любит сильнее, чем меня. И очень этому ра-да.

Вообще-то, если Кузьма кого-то долгое время не принимал, — для Захаровны это служило знаком того, что человек этот дурен. И, как правило, ее предположение впо-следствии оправдывалось.

Меж тем поездка в Рощинск превратилась для Тимофея Сергеевича в целую про-блему. Поезда шли перегруженные. В предварительной кассе раньше, чем за десять дней билетов не выдавали. Но десять дней ожидания казались ему немыслимым сроком. До Рощинска было часов шесть-семь езды. Не попробовать ли ему добраться туда старым способом? Не может быть, чтобы ему не удалось уболтать какого-нибудь проводника.

Нетудыхин навел справки и выяснил, что удобней всего ему ехать в Рощинск по-ездом, прибывающим туда ранним утром.

Накануне отъезда заскочил в школу глянуть, все ли там в сохранности. Деньги оказались на месте. Подиум не тронут. За классной доской висела распятая на гвоздях бобина. Слава Богу!

Он сел за свой учительский стол и в раскаленной духоте класса — помещение вы-ходило на солнечную сторону — прислушался к себе. Что-то внутри его защемило. Не к новой ли беде?

Было слышно как этажом ниже стучат ремонтники. Прямо перед ним, на задней стене класса с чуть заметной плутоватой ухмылкой посматривал на него с портрета Го-голь. Что, брат, попался Сатане на крючок? Скверное твое дело, надо сказать…

Неожиданно Нетудыхину расхотелось ехать в Рощинск. Действительно, что его туда так тянет? Дорогие места детства? Кока? Забытая могила матери?.. Но он тут же встряхнулся и отбросил эти грустные мысли: ехать. Только ехать. Нельзя здесь сидеть сиднем и ждать, когда тебя опять загребут в КГБ. Надо думать, надо искать выход. Ах-риманов на проигрыше с портретом не успокоится.

Нетудыхин поднялся и походил по классу. "Ну и жара, задохнуться можно! Неу-жели и сентябрь такой в этом году будет?.."

На этот раз куда и на сколько он исчезает, Нетудыхин уведомил и Наташку, и За-харовну. Наталья Сергеевна вызвалась его проводить.

— Нет-нет, — сказал он нетерпеливо, — только не это. Я ужасно не люблю рас-ставаться.

Он говорил правду: прощание всегда было для него делом мучительным.

Вечером, нахально вскочив в отходящий поезд, он с трудом столковался с крик-ливой проводницей.

— Иди в конец вагона, — недовольно сказала она после долгих уговоров. — Там свободно одно боковое место. Но учти, если что, я тебя не пускала.

— Конечно, не пускала. Еле уговорил…

— Иди-иди, пока не передумала.

— Я понял, — сказал Нетудыхин. — Дорогой разберемся…

Поезд ритмично набирал скорость.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГАЛЕРНЫЕ ГРЕБЦЫ

Глава 24

Здравствуйте, это я!

А в половине седьмого утра, на следующий день, Нетудыхин подходил к дому, где он надеялся найти своего школьного друга. Дом этот был подобветшавший, с почер-невшими от времени бревенчатыми стенами и просевшей крышей. Вдоль латаной-перелатаной изгороди тянулась не в меру разросшаяся сирень. Во дворе стоял сарай.

Он открыл калитку и вошел во двор. Рябая собачонка выбежала ему навстречу и трусливо залаяла.

— Кто же так гостей встречает? — сказал Нетудыхин. — Нехорошо ты себя ве-дешь, нехорошо. Меня зовут Тима. А тебя как?

Собачонка остановилась, подумала и ретировалась в глубину двора.

Нетудыхин подождал немного — на шум никто не появился. Тогда он подошел к окну и постучал.

Женщина с желтоватым измятым лицом приоткрыла изнутри ставню и спросила через форточку:

— Вам кого?

— Извините, — сказал он. — Я бы хотел видеть Олега. — Он старался быть пре-дельно корректным. — Я…

— Вы мне надоели со своим Олегом! — сказала она зло. — В такую рань! Душе-мотатели! Ни днем ни ночью нет покоя: Олег! Олег!.. — Она уже собиралась закрыть ставню.

— Э-э… Дело в том, что я приезжий, — сказал он. — Я приехал очень рано, ходил по городу… Вы, кажется, Мария Васильевна, если я не ошибаюсь.

— Да, — сказала она оторопело, — верно. А вы кто такой?

— Видите ли, — он все еще надеялся, что она его узнает, — как вам сказать? Я его друг.

— У него друзей — пол-Союза, — заявила она безаппеляционно.

— Нет-нет, я друг детства.

— Да? — сказала она, с любопытством всматриваясь в Нетудыхина. Лицо ее на мгновение озадачилось. — Ну тогда подождите, я сейчас выйду. — И скрылась за полу-отворенной ставней.

Нетудыхин пошел ко входу. Нелепая получалась встреча. Но важно, что Олег был дома.

Подбрехивала лениво и вяло собаченка. Вышла хозяйка, сказала:

— Дуська, прекрати!

Дуська виновато вильнула хвостом и умолкла.

— Что-то я вас не помню, — сказала Мария Васильевна. — Я знаю всех его друзей детства, а вас не помню. Идемте. Он спит в сарае. Хотя я не уверена, что он там точно есть. Посмотрим.

И потопала через двор к деревянному сараю. Нетудыхин последовал за ней.

— Олег! — крикнула она на весь двор, стуча в двери. — К тебе кто-то приехал. Слышишь, соня?

Голос у нее был хрипловатый, и в оливковой руке она держала между двумя от-ставленными пальцами папиросу.

В сарае зашевелились, спросили:

— Ну?

— К тебе человек, говорю, приехал.

— Счас, — ответили оттуда недовольно.

— Он сейчас выйдет, — сказала Мария Васильевна, — подождите. — И ушла са-ма в дом.

За дверью долго кашляли, отхаркивались. Наконец, она отворилась и в ее проеме предстал мужик — волосы на голове всклочены, лицо — с отеками почечника.

Некоторое время они смотрели друг на друга молча. Нетудыхин улыбнулся. И вдруг Олег сказал:

— Е-е-е-каный бабай! Глазам не поверю: Тимоха! Вот это да! — Они обняли друг друга. — Ты что, с неба свалился? Я думал, что тебя уже давно смыло с корабля жизни.

— Ну да! — сказал Нетудыхин. — Неужели я такой хилый?

— Да нет, как будто бы ничего. Но, знаешь, жизнь есть жизнь… Заходи, прошу. — Олег повернулся и пошел в сарай, приглашая жестом последовать за собой Нетудыхина. Тимофей Сергеевич увидел на спине друга громадную татуировку шестиконечного хре-стианского креста. — Извини за срач, я тут летом обитаю. Чтобы никому не надоедать в доме. Присаживайся.

В сарае размещались две раскладушки. Между ними — щит на ящиках, выпол-няющий роль стола. Среди объедков пищи и пустых бутылок, загромождавших щит, ле-жала какая-то книга. Позже Нетудыхин полюбопытствует, что же это за книга. Оказа-лось: однотомник стихотворений Пушкина.

Сели на раскладушки…

— Ну ты дал, дал! — говорил Олег, разглядывая Нетудыхина и все еще удивляясь столь неожиданному визиту. — Кого угодно мог ожидать, но только не тебя. Ну расска-зывай, колись: где, что, как?

— Рассказывать, Олег, — суток не хватит. Все было. Но все уже позади.

— Ну хоть пару слов — сегодняшнее.

— Сегодня? Работаю в школе. Удалось закончить пединститут. Читаю детворе русский язык и литературу.

— Да ты что?! Молоток! Как это тебе пофартило с институтом?

— А я на Воркуте еще начал. Открылась у нас в зоне школа…

— Ты сидел на Воркуте?!

— Да.

— В какой зоне?

— На "Капиталке".

— Ну, брат, мы с тобой — люди одной планиды. Я на пятой шахте оттянул пятер-ку. Мы вполне могли встретиться… Ну-ну.

— Пока сидел — закончил школу. Потом мне повезло: освободился по малолетке. Сейчас работаю в школе.

— Как в сказке. Женат?

— Нет.

— Почему? Уже пора.

— Хрен его знает. Не хочу себя связывать.

— Правильно. А я попал. Ниче, правда, баба, но… Все они на одну колодку после свадьбы… Сейчас поехала с сыном в деревню со стариками прощаться.

— В каком смысле? Умерли?

— Нет, они еще молодые. Мы уезжаем. В Ачинск. Там у меня бывший мой на-парник шоферует — Коля Раздайбеда. Мировой парень, дальнобойщик. Зовет меня к се-бе. Хорошие заработки. Поеду сначала с Танькой, а потом и Вадика заберу. Надоел мне этот задрипанный Рощинск. Так что, тебе, считай, повезло: чуть позже ты бы меня уже не застал здесь. Но ты молодчина — учитель! Это уже кое-что. Кто бы мог подумать: ты стал учителем! А я школу так и не закончил. Маманя моя тут с одним однолегочным пу-зырем сдыбалась. Работала она тогда кассиром в депо. Ну, тот тяпнул у нее всю депов-скую зарплату и смылся. Ходила она около года под следствием. В доме — шаром пока-ти, настоящая голодуха началась. Я бросил школу и пошел на курсы водителей. Закон-чил, получил "корочки". С трудом, с канителью, через райисполком устроился здесь в одну шарагу — райпотребсоюз. Тихая жизнь. Только надо было одно уметь — ладить с начальством. А у меня, знаешь, какой характер гадкий: терпеть не могу несправедли-вость и подхалимов всяких. Получаю в гараже меньше всех: третий класс, неуживчив, а вообще — выводиловка. Другие выполняют ту же работу, что и я, а получают больше. Надо сматываться. Мать к тому времени восстановили на работе. Однолегочного пузыря заловили в Крыму. Я уволился. Помыкался так месяца два и решил двинуть на Донбасс, к тетке. Там работы невпроворот. Оттуда, по существу, и началась моя настоящая шо-ферская житуха. Там же и обвенчали меня…