Анатолий Ириновский - Жребий

• Название: Жребий
• Автор: Анатолий Ириновский
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Что есть Зло, а что есть Добро? Можно ли их поменять местами? Какова причастность на земле к этим явлениям Бога, Сатаны и человека? Как возникло человечество согласно постулатам христианской концепции? Что такое тоталитаризм? Все эти вопросы и составляют содержание романа "Жребий". Почему "Жребий"? Потому, что детям, родившемся накануне войны, выпала вот такая судьба. Произведение имеет подзаголовок: фантасмагороический роман о Боге, Сатане и человеке. Сюжетно в нем идет речь о несостоявшейся сделке между Сатаной и человеком. Сатана предлагает перестроить Вселенную, сделав жизнь человека бессмертной. Но чтобы Вселенную перестроить, нужны усилия всех людей. Сатана нуждается в талантливом помощнике, который бы довел до сознания людей несовершенство существующего мира и суть замышляемого. На самом же деле благие намерения Сатаны являются лишь камуфляжем его страстного желания захватить трон Божий. Параллельно мифологической линии в романе дан реалистический ряд, где захват всемирной власти, аналогичный идеям Сатаны, исповедуют защитники тоталитарной системы. Тоталитаризм в той или иной форме был и остается трагедией многих поколений. Он наднационален и присущ разным формациям. Поэтому тема романа есть, по сути, темой изображения вечной борьбы Добра и Зла. Эта оппозиция, развернутая в рамках отношений между Богом, Сатаной и людьми, оказывается для героев романа судьбоносной. Обе линии — и мифологическая, и реалистическая — естественно переплетаются, и обе несут в себе "и жизнь, и слезы, и любовь". В романе частично использованы принципы построения, характерные для детективного жанра. Он динамичен, диалогичен, легко читается, несмотря на свою философскую подоплеку. Может быть инсценирован. Роман адресован широкому кругу читателей, написан на русском языке с элементами вкраплений просторечий и арго.

---

— Ну, — сказал мужик, — как я теперь домой доползу? Может быть, на удочках?

— На такси, — сказал Нетудыхин.

— Смеешься? Полезь удочки достань!

В момент падения мужика удочки отлетели в сторону и теперь валялись на склоне. Тимофей Сергеевич спустился и принес их.

Мужик попробовал использовать удочки в качестве опоры — ничего не получилось. Дикая боль его пронзила, и он заорал благим матом.

— Да, — сказал Нетудыхин, — дело дрянь. Придется мне тебя тарабанить на горбу.

Спустившись к своему месту, Тимофей Сергеевич вытащил из воды свои снасти, уложил их на склоне и поднялся наверх.

— Давай, — сказал он, — рулюй. Такси подано. Ложись мне на спину.

Мужик мрачновато посмотрел на Нетудыхина и сказал:

— А может, мы как-то так дохромаем до деревни? Я живу здесь недалеко, с краю.

— Так мы до вечера будем шкандыбарить. Я тебя быстрее на спине донесу. Что там у тебя веса, 48 килограмм с тряпками.

— Не 48, а 60, - обидчиво сказал мужик.

— Бери удочки и поехали. Время дорого. — Низко нагнувшись, Нетудыхин подставил ему спину. — Ну! — Тому ничего не оставалось, как повиноваться.

Мужик оказался каким-то неудобным. Он сползал у Нетудыхина всю дорогу на правую сторону, и всякий раз, когда Тимофей Сергеевич его вскидывал, орал:

— Тихо ты! Это ж тебе не дрова!

— Дрова! — отвечал Тимофей Сергеевич. — Где ты взялся на мою голову?

— Это я взялся?! — Взъерепенился мужик. — Это ты мое место занял! Я бы там не упал. Я там сотни раз лазил. Даже с нашей деревни его никто не занимает, потому как знают — это мое место, Зайцево.

— А что на нем, написано, чье это место?

— Не написано. Но место мое. И мною вчера закрышенное.

— Ты сейчас договоришься! — угрожающе сказал Нетудыхин. — Сброшу на хрен и ползи сам. Добирайся хоть по-пластунски.

— Не сбросишь, — заявил нахально мужик. — Раз уж взялся, доводи дело до конца. Я заплачу.

— В каком смысле? — удивился Нетудыхин.

— Ну, налью стакан. Да и бутылки не жаль за такие труды, чего там.

— Ты что?! — возмутился Нетудыхин и резко спустил мужика. Тот заорал. — Да я же тебя пожалел! А ты мне бутылку предлагаешь. Ты не христианин.

— Христианин! Вот те крест, христианин! Иначе бы и бутылку не предлагал.

— Ползи дальше сам, — сказал Нетудыхин. — Я погляжу, как это у тебя получится.

Он достал сигарету и закурил.

— И-и-и… Тебя как зовут? — спросил мужик.

— Тимофей.

— А по отцу?

— Сергеевич.

— А меня Василий Акимович. Вот, видишь, познакомились. Ну кури, кури, не нервничай. Доберемся как-то. Слушай, елки-палки, а ты мотоцикл не водишь?

— Вообще ничего не вожу.

— Жаль. Во дворе у меня стоит мотоцикл с коляской. Сейчас бы сюда приехал и через пару минут — мы дома.

— Давай поднимайся, — сказал недовольный Нетудыхин, несколько успокоившись и поняв, что он действительно не может бросить человека вот так, в беде. — Склон придется брать в два приема. Ты как будто и не тяжелый, а на-гора тебя нести будет трудно.

Двинулись. Тимофей Сергеевич шел ритмично, глубоко дыша, и уже на середине склона сообразил, что останавливаться ему не стоит, сил, пожалуй, хватит до верха. Василий Акимович на этот раз притих и не раздражал его своими репликами. По опыту крестьянина он знал: если лошадь потянула груз внатяжку, мешать ей не надо.

Преодолев склон, Нетудыхин спустил мужика и опять закурил.

— А что у вас здесь водится в пруду? — спросил он свою ношу.

— Все водится, — отвечал Василий Акимович. — Карась, тарань, красноперка, судак. Карп должен днями начать клевать. Рыбы — море. Ловить некогда.

— Это почему же?

— Работа заедает. Сейчас вот все на сенокос выехали.

— А ты что же?

— Федька заболел.

— Какой Федька?

— Трактор мой.

— Так ты тракторист?

— Механизатор.

— Ну и как тут житуха у вас, в колхозе?

— Да как тебе сказать? Не украдешь — не проживешь. Если бы не домашнее хозяйство, то и с сумой можно по миру пуститься. Правда, механизаторы живут лучше других. Потому что, опять же, у них есть просто большая возможность украсть. И земля будто неплохая, и люди не лодыри, а толку что-то нет. Нет хозяина хорошего. Председатели меняются через два-три года. Все городских привозят. Но что они смыслят в крестьянском деле?.. Так и живем.

Представление о жизни в деревне было у Тимофея Сергеевича весьма приблизительное. Человек города, он знал ее в общем, и не мог себе объяснить, почему это в России жизнь крестьян всегда была неблагополучной.

— Ладно, — сказал Тимофей Сергеевич, — поехали. Расслабляться сильно нельзя. — И, погрузив пострадавшего механизатора на себя, двинулся дальше.

Через две передышки вошли в деревню. Василий Акимович оживился.

— Вон дом с кокошниками на окнах — это моя хижина. Сейчас крик начнется — не дай Бог!

На подворье, у колодезного сруба, женщина переливала воду из бадьи в ведро.

— Запомни на всякий случай: четвертый справа. Может, когда в гости пожалуешь — милости прошу. Приму — не обижу.

Тимофей Сергеевич толкнул коленом калитку и внес Василия Акимовича во двор. Женщина обернулась и замерла в изумлении.

— О, Боже! Что случилось? — всплеснула она руками. — Что с тобой, Васинька?

— Ногу поломал, — сердито ответил Василий Акимович.

— Ну, конечно, после такой пьянки, какую вы вчера с кумом учинили, разве земля под ногами будет держаться? О, Господи! Что ж это такое?

— Куда его? — спросил Нетудыхин.

— Сюда, сюда, пожалуйста. Клади на лавку. О, Боже!

Нетудыхин опустил мужика на скамейку.

— Хватит причитать, — сказал Василий Акимович. — Что случилось — то уже случилось. Ты сходи и налей там человеку бутылку. Если бы не он, я вообще не знаю, как бы с пруда добрался.

— Ты что, не понял меня? — спросил Нетудыхин.

— Ты не пьешь?

— Случается, выпиваю.

— Так почему же ты отказываешься? Не уважаешь крестьянина?

— Ты знаешь что, ты меня не зли! Давай разувайся, посмотрим, что с ногой. Помогите ему, — обратился он к хозяйке. — Ложись.

С трудом и причитаниями сняли правый ботинок и подвернули штанину. Голеностопный сустав оказался распухшим и воспаленным.

— Надо бинт, — сказал Нетудыхин. — И кусок жесткого картона. Или дощечку небольшую.

— Картон, кажется, есть. А бинт — где ж его взять?

— Ну, старая простынь, полотно длинное, чтобы можно было перевязать сустав.

Хозяйка побежала в дом.

— Вот что я тебе скажу, Василий Акимович, пока нет жены. Тебе нужно срочно показаться травматологу, желательно сегодня.

— Что, совсем хреновое дело?

— Я не врач. Может, вывих, может, трещина. А может, перелом. Надо, чтобы посмотрел специалист. Иначе ты со своим Федькой можешь расстаться. Понял?

— Да ты что! — сказал Василий Акимович. — Это так серьезно?

— Очень серьезно, — подтвердил Нетудыхин.

— Ну, блядь!..

Принесли старую простынь и переплетную крышку от какой-то книги.

— Пойдет? — спросила хозяйка.

— Пожалуй, — ответил Нетудыхин.

Любопытно, к кому так варварски относятся в этом доме? Он взглянул на темно-вишневый переплет: И. В. Сталин "Краткая биография". Да, не думал Иосиф Виссарионович, что его жизнеописание будет использовано для такой нужды народной.

Нетудыхин оторвал от простыни полосу и скатал ее в рулончик. Потом он согнул переплет в полуцилиндр и, приспособив его к ноге, стал обматывать. Василий Акимович заойкал.

— Терпи-терпи, — говорил Тимофей Сергеевич, — Повязка должна быть тугой.

Когда бинтовать закончили, оказалось, что нога в ботинок не входит. Пришлось одеть ее в носок.

— Слышь, Нюр, — сказал Василий Акимович, — человек говорит, надо срочно к врачу. Сбегай, наверное, к Илье, если он еще не сильно опохмелился, пусть отвезет меня мотоциклом в Покровское. Мотай.

И она помотала, оставив все свои дворовые дела, моля Бога только о том, чтобы кум Илья не оказался с утра сильно пьяным.

— Ну, я тоже пошел, — сказал Тимофей Сергеевич. — А то еще кто-нибудь на пруду уведет мой рюкзак.

— Давай, — сказал Василий Акимович. — Спасибо тебе. Ты меня здорово выручил. Будешь как-то, может, у нас — заскакивай. Мы люди простые, чего там. Удачи тебе.

Они пожали друг другу руки.

Нетудыхин вышел со двора и припустил к пруду. Но оказалось, волновался он зря: все было на месте. И самое удивительное, что рыбалка у него в тот день получилась на редкость удачная. Вечером, добираясь домой, он тащил рюкзак рыбы.

Недели через три, в субботу, Нетудыхин вновь заявился на пруду. После рыбалки заглянул к Василию Акимовичу. Тот уже шкандыбал по двору с палочкой и был искренно обрадован появлению Тимофея Сергеевича.

Отнеслись к нему, конечно, как к дорогому гостю. Соответственно накрыли стол. Оказалось, что с Василием Акимовичем в доме живет еще мать жены, глухая бабка Авдотья. В армии служат два сына-близнеца. Василий Акимович показывал Тимофею Сергеевичу их фотографии и, прихлопывая по ним ладонью, пьяненький, гордо произносил: "Орлы"! "Орлы". Между прочим, служили в стройбате…