Александр Таланов - Нансен

• Название: Нансен
• Автор: Александр Таланов
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Эта книга — увлекательное описание жизни, путешествий и общественной деятельности великого норвежского исследователя Арктики Фритьофа Нансена. Его замечательный переход через Гренландию, знаменитый дрейф во льдах на судне «Фрам» и другие экспедиции явились крупнейшим вкладом в науку.

Нансен был видным общественным деятелем. По окончании первой мировой войны Лига наций назначила его верховным комиссаром по делам военнопленных. На этом посту Нансен отдавал все свои силы помощи жертвам войны.

Великий норвежец с глубокой симпатией отнесся к Октябрьской революции. В 1921 году он организовал международную помощь голодающим Поволжья, активно разоблачал «ведущуюся в капиталистических странах кампанию лжи против Советской России. В знак признательности к его благородной деятельности трудящиеся Москвы избрали Нансена почетным членом Моссовета.

Книга А. Таланова — одна из первых полных научно-художественных биографий Фритьофа Нансена, принадлежащих перу советского автора.

---

Даже во сне им казалось, что они тащат нарты и погоняют собак: "На север!", "На север!" Нансен не раз просыпался от криков Иохансена во сне: "Пан! Барабас! Ну же, вперед, дьяволы!", "У-у-у, чертово отродье!", "Тпру! Тпру!!!", "Ну, теперь все полетит к черту!.."

Спальный мешок был скорее иллюзией тепла: однажды ночью Нансен проснулся оттого, что отморозил концы пальцев на руках. В таких условиях только утешала мысль, что собакам приходится еще хуже — они спали прямо на снегу перед палаткой.

Кстати, еще раз об отношении Нансена к собакам — его неоценимым помощникам. Человек, так сильно любивший природу и всякое живое ее воплощение, не мог быть жестоким. И если случалось ему быть таковым, объяснялось это только необходимостью. Вот его собственное убедительное объяснение: "Нельзя отрицать, что мы обращались с бедными животными жестоко, и сейчас жутко подумать об этом. Я весь содрогаюсь, вспоминая, как беспощадно колотили мы их железными палками, побуждая идти вперед, когда они останавливались в изнеможении, не в силах дальше волочить ноги. Поглядеть на них — сердце обливалось кровью, но я отводил глаза в сторону, намеренно ожесточая себя. Ведь это было необходимо. Мы должны были идти вперед во что бы то ни стало; все остальные соображения отступали на задний план".

Слово «должны» — Нансен подчеркивает это — побуждало совершать поступки, несвойственные ему в обыденной жизни. Исполнение долга требовало жертв, и Нансен, не колеблясь, шел на жертвы. Потому понятны его дальнейшие слова:

"Грустно, что в таких путешествиях умерщвляешь в себе лучшие человеческие чувства, черствеешь в своем эгоизме. Когда подумаешь об этих великолепных животных, которые верно и безропотно служили нам, пока хватало сил, не получая за это ни награды или ласки, редко даже доброе слово, одни удары день за днем, до последнего издыхания, пока смерть не освобождала их, наконец, от всех мучений; когда вспомнишь их расставание с жизнью там, на севере, в ледяной пустыне, бывшей свидетельницей их верной службы и преданности, — невольно казнишься горькими угрызениями совести".

Трудно что-либо добавить к этим словам — они принадлежат человеку, который и к себе относился с беспощадной жестокостью. Того требовал его долг!

При длительном пребывании среди снежных полей путешественники обычно испытывают "арктическую жажду". Напрасно утолять ее снегом — это лишь усиливает желание пить. Во время Гренландской экспедиции Нансен сильно страдал от жажды. Потому, отправившись к Северному полюсу, он и его спутник взяли по две фляги для воды, которые, чтобы уберечь от замерзания, носили на груди под одеждой.

Но, странное дело, оба путешественника стали замечать, что сильная жажда постепенно уменьшалась и в конце концов исчезла. Почему так случилось?

Объяснение просто — его надо искать в строгом режиме питания: Нансен и его спутник приучили себя пить воду только по утрам и по вечерам. А днем обходились кусочком пресного льда.

Самоограничение во всем и всегда, дошло почти до полного аскетизма.

В то же время на смену победному настроению пришло чувство неудовлетворенности. Покидая «Фрам», Нансен предполагал двигаться к северу тридцать дней. Но прошло уже три недели похода, а до цели было еще далеко.

"По неровному льду с небольшим количеством собак дойти до полюса не удастся!" — к такому заключению пришел Нансен третьего апреля. На следующий день он все же возобновляет попытки продвинуться к северу. Его мучит вопрос — почему, несмотря на нечеловеческие усилия, удалось достичь только восемьдесят шестого градуса северной широты? Судя по темпу дневных переходов, следовало быть уже гораздо дальше.

Нансен высчитывает пройденное за прошедшие дни расстояние, анализирует направление ветра, прикидывает в уме скорость движения льда. Цифры, цифры…

Все расчеты приводят к одному выводу — лед дрейфует к югу! Вот истинная причина недостаточно быстрого продвижения санной экспедиции к северу. Капризный, прихотливый дрейф, зависящий от ветров и течений, — злой и беспощадный противник.

Сдаваться? Нет! Нансен еще пытается продолжать борьбу, хотя лед все такой же скверный, с такими же тяжелыми барьерами и такими же коварными полыньями. Запорошенные снегом, эти полыньи представляли наихудшее препятствие. Каждая из них отнимала много времени и сил: сначала надо было найти через нее переход, потом перебраться со всем грузом. В довершение случалось проваливаться в воду.

Иохансену доставалось еще хуже: на его попечении были две нарты. Человек крепкой закалки, он ни на что не жаловался и выдерживал стойко все трудности. Однажды Иохансен шел возле саней без лыж, вдруг лед под ним проломился. В тот миг Нансен был далеко впереди и не мог прийти на помощь своему тонущему спутнику. К счастью, тот не растерялся — ухватился за нарты, и продолжавшие бежать собаки вытащили его из воды. После такого купания ему негде было ни высушить, ни переменить одежду, и она быстро заледенела. Бедняге ничего не оставалось, как продолжать идти и ждать, пока одежда не высохнет на теле. Мороз был велик, и произошло то очень не скоро.

Четвертого апреля путешественники находились на 86°28′ северной широты. Опять результат был слишком мал для тех огромных усилий, которые пришлось затратить. "Но что поделать, — пишет Нансен в тот день, — если лед движется в другую сторону? Да и от собак нельзя требовать большего; несчастные животные и так делают все, что могут".

Пятого апреля встретился еще более тяжелый лед. Тем не менее Нансен продолжает попытки продвинуться через торосы, полыньи и бесконечные бугры, образованные сжатиями.

В этот день путешественники прошли пятнадцать километров, беспрерывно поднимая нарты у каждого бугра, что могло доконать и богатырей. "Мы совершенно измучились", — пишет Нансен в дневнике.

Следующие два дня окончательно лишили надежды на улучшение пути. Торос громоздился за торосом, бугор за бугром, идти приходилось по голым ледяным глыбам, поминутно переволакивая нарты через препятствия.

В понедельник восьмого апреля Нансен пошел на лыжах разведать путь к северу, но никакой возможности продвинуться хоть сколько-нибудь вперед не обнаружил. С самого высокого тороса, насколько хватает глаз, виднелись все те же ледяные нагромождения. До самого горизонта тянулся бесконечный, покрытый снегом каменный хаос.

Продолжать поход не имело больше никакого смысла.

Нансен сделал последнее меридиональное наблюдение. Вычисления дали цифры: 86°13′36″ северной широты, 95° долготы.

То была самая северная точка, которую когда-либо достигал человек!

ОБРАТНО!

Когда к берегам норвежский викинг вновь пристанет?

Бьёрнстьерне Бьёрнсон

Свой исторический подвиг Нансен и Иохаисен ознаменовали торжественным пиршеством: хлебом с маслом, кусочком шоколада и горячей водой с творожным порошком. Затем они забрались в спальный мешок и позволили себе отдых "а час больше, чем обычно.

Во вторник 9 апреля 1895 года начался обратный поход к югу. Арктика, будто издеваясь, в тот день сменила гнев на милость. Ветер утих, и путь, стал гораздо лучше. Даже торосы и полыньи исчезали, уступая место ровным заснеженным полям.

Груз в нартах заметно облегчился, и тащить их стало легче. Собаки бежали резво. Не мудрено, что в один из таких переходов удалось осилить целых двадцать два километра. Редкостное достижение!

Все предвещало удачу. И вдруг случилась беда.

Да, то, что обычно является малозначащим пустяком, в условиях полярной пустыни стало сущей бедой: у путешественников остановились часы. Их забыли завести… Что было причиной — усталость? Или рассеянность, вызванная той же усталостью? Безразлично. Так или иначе, возможность точно определять свое местонахождение, была утеряна.

Чтобы, хоть приблизительно найти гринвичское время, теперь оставалось лишь одно средство: определить магнитное склонение и затем наудачу оценить расстояние, пройденное от того места, где экспедиция повернула назад и где в последний раз Нансен определял долготу.

Была, правда, и другая, более простая возможность: рассчитать гринвичское время по наблюдениям лунных расстояний. Однако, когда Нансен собрался сделать так, оказалось, что необходимые для расчетов таблицы забыты на "Фраме".

Ничего не оставалось, как прибегнуть к первому — более сложному способу. Пасхальное воскресенье четырнадцатого апреля прошло в этом занятии. Нансен забрался в спальный мешок, чтобы произвести там математические расчеты. Мешок был промерзший, одежда оледенелая, ее, как обычно, приходилось согревать своим телом. Одеревеневшими от холода пальцами перелистывал он логарифмические таблицы и решал на бумаге задачи со многими неизвестными. Только к концу дня закончилась эта работа. Все же Нансен был очень доволен: ему удалось более или менее точно исчислить время, и он поставил часы.