Андрей Сахаров - Степан Разин

• Название: Степан Разин
• Автор: Андрей Сахаров
• Издательство: «Молодая гвардия» МОСКВА 1987
• Жанр: Биографии и Мемуары

Донской атаман Степан Тимофеевич Разин стал любимым героем русского фольклора. Предания о нем живы во многих волжских городах, а песни про Разина до сих пор поются в народе — и о несчастной персидской княжне, которую он безжалостно бросает "в набежавшую волну" ("Из-за острова на стрежень…"), и о заветной разинской думе ("Есть на Волге утес…"). Чем же заслужил это человек, с именем которого связана одна из самых кровавых гражданских войн в истории России — казацко-крестьянское восстание 1670–1671 годов? Кем был он на самом деле? Удачливым атаманом, которому победы настолько вскружили голову, что позволили замахнуться на все Российское царство? Злодеем и бунтовщиком, кровавым убийцей, преданным анафеме Православной церковью? Или борцом за народное счастье, вождем Крестьянской войны, каким описывался Разин в трудах историков и писателей советского времени? Или же выразителем той неизбывной тяги народа к воле, к справедливой жизни, которая на деле оборачивалась кровопролитием и жесточайшими потрясениями российской государственности — что в семнадцатом, что в двадцатом столетиях?

Книга, написанная видным отечественным историком Андреем Николаевичем Сахаровым еще в советские годы, ярко и увлекательно, но вместе с тем точно и достоверно, при строгой опоре на источники, рассказывает о Разине и его последователях и о жизни России «бунташного» XVII века. Новое издание книги существенно дополнено автором.

---

Так во второй раз за последние три года появился Разин на Волге.

Но, прежде чем случилось это, много еще пришлось потрудиться казакам.

Вернувшись в Кагальников городок после расправы над Евдокимовым, Разин все силы положил на окончание подготовки к походу. Днем и ночью работали казаки. Горели костры, горячий смоляной дух тянулся по берегу Дона, казаки готовили к спуску на воду свои струги и лодки. Табуны лошадей паслись в отдалении, отъедаясь на свежей майской траве перед будущими тяжелыми переходами. Звон стоял над Кагальником, во всех кузницах кипела работа, днем и ночью ковалось оружие для ново-прибылых людей. А люди эти все шли и шли. Казалось, что всю отчаянную голутву прибрал к себе Разин, но проходили дни, и верховые городки выталкивали к Кагальнику все новых воинов. Прибежал в Кагальник н конце апреля крестьянский сын, беглый человек Исачок. Бежал Исачок издалека, из патриаршего села Пушкина. Гнул Исачок спину на десятинной пашне, возил камень на плотину, косил сено на патриарха и рыл пруды, убирал урожай и молотил хлеб. А своя пашня лежала в забросе. Пробовал Исачок поберечь своего коня на господской пашне, еле-еле нажимал на соху, но застигли его конюхи, промерили глубину вспашки, а потом били кнутом нещадно здесь же, на меже. С тех пор решил бежать Исачок на Дон, долго ждал он случая и однажды в зимнюю ночь ушел из села. А до этого поговорил с крестьянами, обещал вернуться и учинить расправу над приказчиками. Шел он, хоронясь, ночами, а днем отлеживался в стогах. Пришел в начале весны в верховые городки, сидел там, опухая от голоду, наг и бос и, как заслышал, что прибирает к себе Разин бедных людей, тотчас подался в Кагальник, пришел туда из последних сил, был накормлен и напоен, одет и обут, дали ему есаулы саблю, а ружье не дали, потому что не умел Исачок стрелять. Принял Исачка сам атаман, говорил ласково жалел Исачка, осмотрел битую, всю в рубцах спину, пообещал за все отомстить обидчикам, положил руку на плечо. И стал крестьянский сын разинским казаком, без оглядки пошел за своим новым батькою, хоть и был тот младше Исачка лет на десять.

Незадолго перед выходом на Волгу Разин второй раз за эту весну появился в Черкасске. Пришел туда со многими своими казаками. Был зол и решителен. Со старшиной не встречался вовсе, только приказал войсковому атаману собрать круг.

Круг был собран, но пришли на него лишь небольшие люди; домовитые же казаки укрылись по своим дворам, войсковая верхушка стояла в стороне, наблюдая, кап Разин верховодил казаками. А заговорил Разин на кругу лишь об одном: куда идти походом.

Как всегда, Разин сказал короткую речь и отступил в сторону, — пусть казаки покричат, поспорят. Давно уже решил он с есаулами в Кагальнике ударить по волжским городам, все кагальницкое войско рвалось на Волгу подталкивая туда и своего атамана. О Персии и не заикались. Но не любил Разин решать дела в обход круга. Пусть приговор будет общим, и не только его, Степанова войска, но и всего Войска Донского, пусть Черкасск сам пошлет его в поход на Волгу. Тем самым Разин получал бы одобрение всех казаков, связывал по рукам и ногам домовитую верхушку и, что самое главное, проверял желания всего черкасского круга.

Поначалу разговор шел вяло. Не готов был черкасский круг подниматься этой весной куда-либо; будоражил Разин казаков, а они, получив государево жалованье, хлебный запас, не торопились. Но и молчать было нельзя, пообещает Разин казакам невесть что, уведет за собой, а потом беды не оберешься, навлечешь тем самым опалу на все Войско Донское.

Первыми выступили черкасские есаулы: раз поход, так пусть поход будет по старинным казацким путям и, на потребу Российскому государству — против Турции либо Крыма. Заговорили есаулы про Азов, про тот самый Азов, куда не пустили домовитые казаки казацкую голытьбу весной 1667 года. Теперь и Азов был хорош, лишь бы отвести удар «голых» людей по русским городам к уездам. Много и хорошо говорили есаулы про Азов, а Разин молчал. Не знали есаулы, что, пока был Разин в Кагальнике, работали его люди в Черкасске, шныряли по дворам и торжищам, шептали местной голутве про Волгу, дышали в самые уши про боярские и монастырские вотчины, про дворянские поместья. Не просто так пришел в Черкасск на круг Разин, ждал он от круга своих решений: затем и отправлял всю весну людей в Черкасск, готовил местных казаков.

Кончили говорить про Азов есаулы, и промолчал круг, И тут же выскочили в круг неведомо какие люди и закричали, что надо идти на Русь, на бояр. И встрепенулись казаки, завопили: «Любо! Любо!» Но и не этого ждал Разин. Идти по старорусским уездам по следам Василия Уса, через Воронеж к Москве было опасно. Это значило появиться в незнакомых местах, где никто его, Степана, даже не знал в лицо и не ведал. Это значило сразу столкнуться с белгородскими полками Григория Ромодановского. И хоть много сил было у Разина, но идти против Ромодановского было пока невмочь, да и ни к чему. Другое дело Волга. Здесь все знакомо, проверено. Сидят по городам свои люди, только ждут сигнала. Стрельцов на Волге меньше, а города богаче, да и от Москвы подальше. Чуть что повернется не так, можно и на Дону укрыться, и за море уйти, и на Яике спрятаться.

А в круг уже выскочили новые люди, закричали про Волгу, про богатые города, про волжских бояр и купчин. И завопил круг: «Любо!» А Разин молчал. Выходили один за другим в круг голутвенные есаулы и казаки, кричали из задних рядов и все про Волгу.

Радовался Разин, а виду не подавал, смотрел, что скажет войсковой атаман, а войсковой атаман молчал, молчала и старшина. Тогда Разин поднялся нехотя, спросил:

— Так куда же любо идти вам, казаки? И закричал круг:

— На Волгу любо! На Волгу! Посмотрел Разин на войскового атамана.

На том и закончился черкасский круг. В тот же день ушел Разин в Кагальник.

Там он пробыл недолго и уже в начале мая перешел в верховой городок Паншин. Здесь Разин продолжал собирать силы, строить струги, сюда продолжали идти к нему голутвенные казаки со всей Донской области и из других мест. После Николина дня вешнего[26] в Паншин пришло большое пополнение: со многими казаками прибыл атаман Василий Ус. Рвался Василий к Разину еще в 1668 году, но не пропустили его тогда на Волгу домовитые казаки, вернули с пути, погнали на государеву службу в белгородские полки. Теперь на Дону были другие порядки, домовитые сидели по своим углам, и никто не мог помешать Усу собрать ватагу и идти туда, куда ему хочется. Прошел Ус через городок Чир на судах по Дону, привел с собой казаков и черкас.

Радостно встретил Разин Уса, как родного брата, не ревновал его к прошлой славе, сразу приблизил к себе, дал ему начальство над всеми конными казаками, определил своим первым есаулом. Да и что им было делить, оба натерпелись от воевод, оба вели за собой голутвенных людей, обоих знали и любили простые люди, и не делить славу былую и настоящую надлежало им, а быть во всем заодин. Это понимали оба. Сколько уже казацких походов рушилось из-за вражды и зависти атаманов друг к другу, но то были обычные походы за добычей, за зипунами. Здесь же на невиданное дело поднимал Разин казаков, вел их на Русь против бояр и воевод, и каждый, кто шел с ним, умерял свои страсти, жался поближе к атаману. Да и Разин после персидского похода стал по-иному смотреть на свое войско. Уже не прежняя казацкая вольница, бесшабашная и разгульная, подчинявшаяся атаману лишь на время, окружала его; поход кончился, а войско осталось. Поруки, которые брал Разин с казаков, уходивших по домам, не оставались пустым словом. Все отпущенные в срок возвращались на свои места, вставали в свои сотни. Все строже становились порядки в разинском войске, и кто поднимался с атаманом в новый поход, должен был эти порядки соблюдать: не пить без дела, людей зря не обижать, слушаться своих сотников и есаулов, не приставать к женкам и девкам и не насильничать. Кряхтели казаки, но порядок блюли, потому что видели в этом свою силу, да и Разин крут и скор стал на расправу.

Василий Ус со своими казаками быстро пришелся ко двору разницам, и хотя было среди пришедшей голутвы немало отчаянных голов, но и они поумерили свой пыл в разинском стане.

Шумел по Паншину казацкий табор, забросили казаки свои землянки на острове, вылезли на свет божий, приоделись, оружие почистили. Тесно и весело стало в Паншине.

Через неделю после Николина дня собрал Разин новый круг. Шли по его посылкам люди на круг не только из Паншина и Кагальника городков, но и со всего верховья Дона казаки и работные люди. Собрался круг ни берегу Дона, под городком на Ногайской стороне.

Густо и тесно сидели люди друг к другу, и все же было их столько, что задним не слышно было, что говорит за атаманским столом. Шепотом передавали люди я задние ряды все, что говорил атаман, и снова тишина пописала над площадью.

На этот раз Степан не скрывался, не хитрил и не луки пил, проверил он казацкие мысли уже в Черкасске, и многое теперь для него было ясным: если уже казацкий круг в столице Войска Донского завопил про Волгу, то что же скажут тогда тысячи работных, беглых, «голых» людей — вчерашних крестьян и посадских, которые спали и видели, как они отомстят своим обидчикам и насильникам, как рассчитаются за все крепостные тяготы, батоги, рогатки!