Андрей Сахаров - Степан Разин

• Название: Степан Разин
• Автор: Андрей Сахаров
• Издательство: «Молодая гвардия» МОСКВА 1987
• Жанр: Биографии и Мемуары

Донской атаман Степан Тимофеевич Разин стал любимым героем русского фольклора. Предания о нем живы во многих волжских городах, а песни про Разина до сих пор поются в народе — и о несчастной персидской княжне, которую он безжалостно бросает "в набежавшую волну" ("Из-за острова на стрежень…"), и о заветной разинской думе ("Есть на Волге утес…"). Чем же заслужил это человек, с именем которого связана одна из самых кровавых гражданских войн в истории России — казацко-крестьянское восстание 1670–1671 годов? Кем был он на самом деле? Удачливым атаманом, которому победы настолько вскружили голову, что позволили замахнуться на все Российское царство? Злодеем и бунтовщиком, кровавым убийцей, преданным анафеме Православной церковью? Или борцом за народное счастье, вождем Крестьянской войны, каким описывался Разин в трудах историков и писателей советского времени? Или же выразителем той неизбывной тяги народа к воле, к справедливой жизни, которая на деле оборачивалась кровопролитием и жесточайшими потрясениями российской государственности — что в семнадцатом, что в двадцатом столетиях?

Книга, написанная видным отечественным историком Андреем Николаевичем Сахаровым еще в советские годы, ярко и увлекательно, но вместе с тем точно и достоверно, при строгой опоре на источники, рассказывает о Разине и его последователях и о жизни России «бунташного» XVII века. Новое издание книги существенно дополнено автором.

---

Едва отчалил Разин от Астрахани, как сразу переменился атаман. Долой все воеводские наказы из памяти! Пей-гуляй, казацкая вольница! Бей начальных людей — воеводских прихвостней, шарпай богатин на Волжском раздолье! И загуляло на Волге лихое казацкое войско, и не воровское и опальное, а прикрытое царской милости вой грамотой, под охраной стрелецкого отряда.

Что мог сделать Леонтий Плохой со своими пятьюдесятью стрельцами против тысячи с лишним разинских молодцов! Смеются над ним, воеводским посланцем, казаки, кажут ему носы со стругов ушедшие с Разиным пятнадцать человек служилых астраханцев, да два человека дьяка Романа Табунцова, и ничего-то он, Леонтий, не может с ними сделать — не дает Стенька.

Под Черным Яром казаки встретили московских стрельцов, шедших в Астрахань. В это время Степан пировал в своем струге. Приказал он своим есаулам:

— Поезжайте к стрельцам и прикажите, чтобы явились ко мне их начальники немедля.

Пришли есаулы к стрельцам с большим невежеством и останавливали и приказывали быть у атамана неведомо для чего. А потом притащили к Разину в струг сотника Степана Кривицкого, стали подговаривать стрельцов перейти в казачество и подговорили кое-кого. А Степана Кривицкого Разин не грабил и не ругал, только сказал, чтоб отдал ему своих людей.

— Не могу я, атаман, мы люди подневольные, служилые. Выполним мы твой указ, в Москве с нас голову снимут, тебе не покоримся — ты нас в воду прикажешь посадить. Делай как знаешь, твоя воля.

Понравился ответ сотника атаману, налил он ему чарку водки из бочонка, что подарили ему перед уходом из Астрахани немецкие торговые люди. Выпил и сам. Сделал сотник знак, и люди его с соседнего струга притащили атаману еще бочечку вина ведра в три. Посмотрел Ранни на сотника.

— Хороший ты человек, сотник, и я тебя милую, на, выпей, — и он протянул Кривицкому полную кружку водки. Сотник с готовностью выпил ее за здоровье Степана Тимофеевича.

Разин неуверенной рукой пошарил под лавкой, протянул Кривицкому сафьяну и киндяк,[23] потрепал по плечу.

— Жалую тебя, а теперь поди прочь с глаз моих, помни атамана Степана Разина.

Не прошло и дня, как новая весть пошла к воеводам но городам, а оттуда в Москву. Выше Черного Яра повстречал Разин казанских стрельцов. Везли они из Казани в Астрахань государев хлебный запас. Разин приказал каравану встать на якоря, призвал к себе стрелецкого начальника, а стрельцам объявил волю: кто хочет к нему, атаману, переходить, пусть идет.

Приехал голова казанских стрельцов к Разину, привез с собой бочку вина в шесть ведер, отдал по запросу атамана струг большой есаульный, и отпустил его Разин с миром. Только перешло в те два дня, что держал Разин на якорях государев караван, в казаки одиннадцать казанских стрельцов.

Укоряли Разина Леонтий Плохой и астраханский сотник Федор Алексеев за подговор стрельцов и за прием беглых.

— Побойся бога, атаман, — говорил Леонтий, — скоро же ты забываешь милость к тебе великого государя, верни беглых сотнику.

— Нет, — отвечал Разин, — этого у нас, казаков, никогда не водилось, чтобы беглых выдавать. Кто пошел с нами — тот уже вольный казак: хочет — идет с нами, а хочет — сам по себе пусть живет. Мы никого не неволим.

С беспокойством видели Леонтий Плохой и Федор Алексеев, как все тверже встает Разин на Волге, творит что бог на душу положит, забывает все государевы и воеводские милости, самовольничает, людей смущает. Нет, не сносить ему, Леонтию, головы за все разинское новое дурно. А тут еще дошли до Прозоровского вести о бесчинствах атамана на Волге, и он прислал увещевательную грамоту Плохому; велел воевода Стеньке Разину со товарищами все его дурости выговаривать, что они творят свои дела, забыв страх божий и великого государя к себе милость, как им за их воровство вместо смерти живот дан. Велел воевода и людей, бежавших к Разину, тотчас выслать в Астрахань. А как их вышлешь, если учинился Стенька силен и никого не слушает?

В другой своей грамоте московским стрелецким головам и астраханскому полуголове Парфену Шубину, которые везли яицких колодников — шестьдесят шесть человек к Москве для розыску и расправы, — Прозоровский наказывал: за Разиным не ходить, ждать, пока уйдет он с Царицына на Дон. Так и сделали стрелецкие начальники: остановились, не доходя тридцати верст до Царицына, на нагорной стороне напротив Переливного острова, стали ждать вестей с Царицына. Здесь-то и нашел своих бывших товарищей Степан Разин. Неизвестно, как узнал он, что стоят стрельцы с кулалинскими узниками на горе, только причалил он своими стругами выше в полуверсте и пришел к ним, головам, и сказал, чтобы они отдали ему всех людей, взятых на Кулалах.

Отказал Парфен Шубин Разину выдать людей. Схватился Разин за саблю, закричал, что прикажет сейчас споим людям в воду посадить стрелецких начальников. Еле уговорил его Плохой не начинать кроворазлитье, уйти спокойно на Дон. Сказал ему Разин: «Только тебя жалеючи, что добр ты ко мне, Леонтий, жалую их в их животах».

Забрал Разин с собой из кулалинских колодников трех человек, что сами смогли уйти из-под караула, изругал матерно голову, когда попросил он вернуть людей, пристращая, что придет сейчас же и всех кулалинских колодников сам возьмет.

Гулял Разин на Волге, пугал стрелецких начальников, открыто пел против государевых людей, и неизвестно, что еще натворил бы он, если бы не висел у него на руках гирями Леонтий с Федором Алексеевым: где молили, где грозили. Так уговорами и угрозами и держали его, да не очень крепко. Потешался над ними Разин, а где уступал, — так не по их слову, а по своему разуму: кончалось его время на Волге, наступала осень, пора и на Дон подаваться. Потому большей шкоды и не разводил, не хотел с государевыми людьми связываться: те придут его искать в любое время — и осенью и зимой. А теперь больше пугал он, города осматривал да с верными людьми по городам сносился.

1 октября 1669 года Разин подошел к Царицыну. В сопровождении Леонтия Плохого казаки спокойно вошли и город, расположились по подворьям, отдыхали после трудного перехода против течения реки. А уже через день начались у них первые неурядицы с царицынскими властями. Прибежали на атаманов двор донские казаки и били челом атаману в том, что приезжают они в Царицын за солью, и емлет у них воевода с душ по алтыну, и нигде такого преж сего не было, и насильничает всячески над казаками, — у одного отнял две лошади и хомут, у другого — пищаль.

Слушал Разин казаков, мрачнел, наливался злобой, а потом вскочил с лавки, схватил саблю и бросился на воеводский двор. Едва нагнали его ближние казаки около самых хоромов Андрея Унковского.

Взбешенный, ворвался Степан в княжеские хоромы, Просился к воеводе.

— Вор, вымогатель! — кричал Разин. — Верни сей же час деньги людям!

Как ни смел был Унковский, а тут струсил — стрельцов рядом нет, зарубит Стенька, не моргнет глазом, весь трясется, глаза кровью налиты. Достал князь трясущимися руками деньги, отдал тут же казакам. А Разин пригрозил ему та прощанье:

— Смотри, воевода, не сделал бы ты себе лиха, узнаю еще, что будешь теснить казаков, не быть тебе от меня живу.

И пошел со двора.

Но не ушел Степан вернуться на свой двор, как бегут новые жалобщики: кричат казаки, что воевода велел продавать вино казакам с кружечного двора двойною ценою, грабит-де их воевода среди бела дня, деньги вымучивает.

Вновь ринулся Разин на воеводский двор, но уже не застал там Унковского. Тот заперся в воеводской избе.

— Тащи бревно, высаживай дверь! — приказал Разин.

Казаки сделали таран и начали бить им в дубовые двери, за которыми ухоронился воевода. Рухнули двери, и Разин первым вбежал в горницу, но воеводы там не было. Напрасно рыскал Разин по хоромам, напрасно обшаривал все уголки: сгинул воевода. Тогда Степан бросился в соборную церковь, обшарил алтарь, но и там не нашел Унковского.

А в это время но Царицыну уже полетел слух, что расправляется Разин со всеми насильниками и обидчиками простых людей, высек дверь в воеводской избе, прогнал воеводу прочь. Со всех сторон бежали люди на соборную площадь, волновались. Огромная ватага казаков и местных черных людей окружила Разина. Кто-то крикнул:

— Идем к тюрьме, освободим братьев наших, тюремных сидельцев. Невинно страдают они от воеводы!.

— К тюрьме! К тюрьме! — закричал народ. Бросились казаки к тюрьме, сбили замки с дверей, выпустили сидельцев. С криком «Воля! Воля!» выбегали те наружу, благодарили казаков за спасение, обнимали их.

Пока Степан рыскал по соборной площади, есаул его Леско Черташенин нашел, наконец, воеводу на огородах. Унковского приволокли за бороду в приказную избу, били его и таскали за волосы, а потом вскинули в горницу. Прибежали люди от Лески и сказали Разину, что нашли они Унковского и побили его, и снова Разин побежал на воеводский двор, но опять ушел от него воевода, заперся в задней комнате. Хотел было Степан вновь высадить дверь и добраться в конце концов до Унковского, проучить за все проделки, но поостыл уже. Около тюрьмы слегка выпили казаки, захмелели, и теперь лень им было браться опять за бревно. Подошел Степан к двери, выбранил воеводу, пообещал ему расправиться-таки с ним в следующий раз и наделать в городе всякое дурно. После этого пошли казаки со двора восвояси.