Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе

• Название: Орджоникидзе
• Автор: Илья Дубинский-Мухадзе
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

Вся жизнь Серго Орджоникидзе, большая, прекрасная и могучая, как песня, - это страницы героической истории партии и социалистической революции.

В глубоком подполье при царизме, в боевых дружинах иранских революционеров и в Шлиссельбургской крепости, в Париже, Праге и в насквозь промерзшей якутской деревушке Покровское, на фронтах гражданской войны, в Рабкрине и БСНХ Серго не знает страха и сомнений. То преследуемый по пятам профессиональный революционер, то могущественный чрезвычайный комиссар огромных территорий, то организатор нового большевистского подполья в тылу у Деникина и в захваченной меньшевиками Грузии, то командарм шестимиллионной армии индустрии, в горе и в радости, всегда он прямой, твердый, смелый Большевик. Из самых близких Ленину.

Книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе, уже известного читателям серии "Жизнь замечательных людей" по книге "Ной Буачидзе", - одна из первых попыток воссоздать образ Серго Орджоникидзе - отважного бойца старой ленинской гвардии.

---

Ожесточенность встречных боев у Кром нарастала. Восемнадцатого октября к исходу дня корниловцы отошли и закрепились на южной окраине Орла. Девятнадцатого обе стороны набирали силы к решающей схватке. Двадцатого, как только скупое зимнее солнце осветило горизонт, грянул бой. В шестнадцать часов Серго вырвал листок из полевой книжки, большими буквами написал:

"Москва Ленину

Привет из Орла

Орджоникидзе".

До того времени в военных академиях всего мира, как образец самой лаконичной реляции о победе, изучали рапорт Суворова о взятии города Туртукая. Серго обошелся вдвое меньшим количеством слов.

Ленин против обыкновения отказался от всегдашней сдержанности. В речи перед слушателями Свердловского коммунистического университета он подробно разъяснил значение победы в Орле:

"Наступает момент, когда Деникину приходится бросать все на карту. Никогда не было еще таких кровопролитных, ожесточенных боев, как под Орлом, где неприятель бросает самые лучшие полки, так называемые "корниловские", где треть состоит из офицеров наиболее контрреволюционных, наиболее обученных, самых бешеных в своей ненависти к рабочим и крестьянам, защищающих прямое восстановление своей собственной помещичьей власти. Вот почему мы имеем основание думать, что теперь приближается решающий момент на Южном фронте".

Для тех, кто наблюдал за событиями со стороны, чаша весов еще колебалась. Белые принудили ударную группу оставить Кромы, потеснили красноармейцев у Дмитриевска. Три попытки вернуть Кромы успеха не принесли. Четвертый по счету штурм Серго назначил на полночь двадцать шестого октября…

Участники событий не самые лучшие летописцы. Вероятно, и Серго что-нибудь упустил или истолковал по-своему. Шестого ноября он писал Ленину:

"Дорогой Владимир Ильич, пользуюсь случаем сообщить Вам кое-что о положении наших дел на Южфронте, в частности в районе нашей армии (XIV). 3 ноября в 6 часов утра нам удалось прорвать фронт противника в районе шоссе Кромы — Фатеж. В прорыв пустили кавалерию т. Примакова…[79] В данный момент мы с пехотными и кавалерийскими частями — в тылу у противника и надеемся изрядное количество его штыков уничтожить. Ближайшие 3–4 дня должны дать нам такую победу, которая не замедлит отдать в наши руки Курск, а дальше дело пойдет. С резервами у противника, по всем данным, Дело обстоит неважно…Блестящая победа Буденного — взятие Воронежа и неизбежный разгром Орловской группы очищает нам путь дальше на юг. Сейчас мы наблюдаем, как корниловские и марковские полки не выдерживают удара латышей. Латыши наводят больше страха, чем на самом деле. Только что (6/Х1) получил донесение от Примакова, и наши ожидания больше чем оправдались… Если дальше пойдет так — скоро пошлю телеграмму из Курска. На этом участке противник безусловно сильно деморализован, но довольно сильно нажимает на другом участке: Севск-Дмитриев. Если нам удастся парировать этот удар, тогда мы одерживаем крупную победу. Вообще на всем Южфронте мы накануне больших событий… Деникина разобьем, во всяком случае о Москве он должен перестать думать. Только, Владимир Ильич, ради всего трубите в печати, не давайте заснуть тылу. Самое незначительное внимание тыла радует красноармейцев, как маленьких ребят. Думаю больше не надоедать Вам…

Ваш Серго",

Девятнадцатого ноября:

"Дорогой Владимир Ильич!

Вы мне простите, если я отниму у Вас, дорогой Владимир Ильич, несколько минут, но мне кажется, что те немногие факты, которые мне хочется сообщить Вам, безусловно имеют не маленькое значение. По-видимому, наше продвижение вперед будет довольно быстрым. Деникин безусловно сломал себе шею на украинском мужике (украинский мужик сломал шею не только Деникину), Деникин не нашел себе поддержки у крестьян Орловской и Курской губерний. Для характеристики первого я Вам посылаю целую кипу белогвардейских газет. Было бы в высшей степени желательно, если бы Вам удалось хотя бы бегло просмотреть их. Я нарочно многие места отметил… Крестьяне теперь уже не говорят "красные" и "белые", а просто — "наши" и "Деникин"… Перелом безусловно совершился — крестьянство повернуло в нашу сторону; но перед нами встает большой вопрос: сумеем ли мы закрепить за собой это настроение? Прифронтовая и фронтовая полосы разорены и разграблены, необходимо немедленно прийти им на помощь всем, чем мы можем, — солью, мануфактурой, людьми, если можно, хотя бы обломками железа. Население это разорено Деникиным. Необходимо для восстановления Советской власти бросить лучшие наши силы.

Далее мы вступаем в район повстанцев-партизан. Здесь нам необходимо держаться в высшей степени гибкой политики: надо массы партизан влить, растворить в армии, во что бы то ни стало переварить их, всевозможных "батько" выдергивать и одних отправлять на тот свет, других взять и подчинить себе. Крестовый поход в той неуклюжей форме, которая проводилась в прошлом, безусловно неприемлем. В районе нашей армии, без всякого хвастовства, я Вам ручаюсь скрутить их без всяких особенных скандалов. Но все это пустяки сравнительно с громадной важности вопросом о нашей политике отношений к украинскому мужику. Здесь, по моему глубокому убеждению, политика таскания его в коммуну — бессмысленна и гибельна. Во что бы то ни стало мы должны найти на этот раз с украинским мужиком общий язык.

Это, по-моему, возможно, но многим такая политика покажется "отклонением" и т. д., но все это чепуха. Многие из деятелей Украины не должны быть возвращены обратно. Самое лучшее — привлечь как можно больше местных сил, из центра послать самых ответственных и к ним большое количество рабочих Питера и Москвы.

Мы все, дорогой Ильич, на все мучительные вопросы ожидаем ответа.[80] Мой горячий привет Надежде Константиновне.

Разрешите крепко пожать Ваши руки.

Серго".

Седьмого декабря. Телеграмма ЦК РКП (б), редакциям "Правды", "Бедноты", "Известий ВЦИК".

"Центральная печать, особенно "Беднота", подчеркивает роль Махно в восстаниях масс на Украине против Деникина.

Считаем необходимым указать, что такая популяризация имени Махно, который по-прежнему враждебно настроен против Советской власти, влечет за собой в рядах армии нежелательные симпатии к Махно. Особенно опасна такая популяризация при нашем продвижении в повстанческий район. Фактически Махно — не руководитель восстания; народные массы в целом восстают против Деникина, за Советскую власть.

Член Реввоенсовета

Орджоникидзе".

В тот же день.

"Записка по прямому проводу

Москва, Цека и В. И. Ленину.

Ночью с командармом вернулся с объезда фронта, проехав 500 верст на обывательских подводах, что дало возможность вести продолжительные беседы с крестьянами. Настроение благодаря деникинскому режиму безусловно за нас, но ужасная темнота — у крестьян отсутствует элементарное представление о Советской власти. Самое превратное представление о коммунистах. Необходимо произвести в широком масштабе мобилизацию коммунистов-рабочих со средним уровнем и бросить их в деревню. Это надо, сделать немедленно.

Орджоникидзе".

…Позади два месяца жесточайших боев. Лучшие офицерские дивизии добровольческой армии разгромлены. В ранние сумерки одиннадцатого декабря латышские стрелки и червонные казаки вошли в Харьков. Короткий отдых и новый призыв Серго:

"Товарищи, там впереди, за Ростовом, нас ждут рабочие и крестьяне свободолюбивого Кавказа. Впереди не только победа, но хлеб для голодного, уголь, керосин — для железных дорог и фабрик, впереди больше — мир!"

21

Запись разговора по прямому проводу.

23 января 1920 года.

Киров (Астрахань): Здравствуйте, товарищ Гусев! Меня интересует вопрос, в курсе Вы или нет планов Кавказского Ревкома. Дело в том, что, по-моему, Ревком должен приступить к работе немедленно, а насколько мне известно, в Астрахань прибывают пока только Мдивани и Стопани. Абсолютно необходимо, чтобы, приехал председатель Ревкома Орджоникидзе, так как именно он прекрасно знает условия Северного Кавказа и, в частности, работу среди горцев. Без Орджоникидзе работа не пойдет.

Гусев (Саратов): Я согласен, время не терпит… Окончательно этот вопрос, по-видимому, решится в Москве.

Киров: Так или иначе, убедительно прошу Вас еще раз решительно нажать на Москву, чтобы Орджоникидзе немедленно был командирован в Ревком. Скажу Вам прямо, это единственный человек, который будет в Ревкоме на месте. Говорю это совершенно определенно.

Гусев: Насчет Орджоникидзе буду сейчас говорить.

Киров: Очень прошу вызвать меня к аппарату, когда будете иметь результаты переговоров с Москвой.