Дэвид Эдмонд - Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами.

• Название: Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами.
• Автор: Дэвид Эдмонд
• Издательство: НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-86793-332-6

Эта книга — увлекательная смесь философии, истории, биографии и детективного расследования. Речь в ней идет о самых разных вещах — это и ассимиляция евреев в Вене эпохи fin-de-siecle, и аберрации памяти под воздействием стресса, и живописное изображение Кембриджа, и яркие портреты эксцентричных преподавателей философии, в том числе Бертрана Рассела, игравшего среди них роль третейского судьи. Но в центре книги — судьбы двух философов-титанов, Людвига Витгенштейна и Карла Поппера, надменных, раздражительных и всегда готовых ринуться в бой.

Дэвид Эдмондс и Джон Айдиноу — известные журналисты ВВС. Дэвид Эдмондс — режиссер-документалист, Джон Айдиноу — писатель, интервьюер и ведущий программ, тоже пре-, имущественно документальных.

---

Тем временем гражданство Великобритании стало насущной необходимостью. По словам Друри, Людвиг боялся, что в случае войны будет интернирован как иностранец. В 1939 году, после объявления войны, ему довелось получить представление об ожидавшей его участи. Он отправился в Понтиприд навестить Друри — и тотчас оказался в полицейском участке. Его иностранное имя показалось подозрительным заведующей гостиницей — особенно когда она услышала шутку Друри о затемнении, — и она известила полицию о странном постояльце.

Витгенштейн и раньше размышлял о получении британского гражданства, но отказался от этой идеи, не желая быть «поддельным англичанином». Теперь же, когда Центральная Европа ощутила реальность фашизма, лучше было стать поддельным англичанином, чем оставаться настоящим немцем. Он попросил Кейнса помочь ему найти адвоката. (Кейнс вообще на протяжении многих лет оказывал Витгенштейну бесценную помощь: знакомства в Кембридже, деньги, виза в Россию и, наконец, натурализация.) В начале мая 1938 года Витгенштейн, как полагалось, поместил в Cambridge Daily News объявление о том, что он ходатайствует о натурализации. Однако, даже несмотря на все усилия найденного Кейнсом поверенного, господина Гуоткина, только 12 апреля 1939 года Витгенштейн присягнул на верность Великобритании и стал ее подданным. А 2 июня — это была пятница — он получил британский паспорт номер 234161. Теперь, наконец, он мог вернуться в Вену, а оттуда поехать в Берлин и вплотную заняться судьбой сестер.

В среду 5 июля Витгенштейн отправился в Берлин. Он остановился в «Эспланад-отеле» в центре города, близ Потсдамер-плац. Открытый в начале века, это был, согласно путеводителю Бедекера, «отель высочайшего класса»; только две другие берлинские гостиницы, «Ад-лон» (излюбленное место нацистов) и «Кайзерхоф», удостоились такой же оценки. Витгенштейн пробыл в Берлине весь следующий день и в пятницу 7 июля вернулся в Вену. Его сестра Термина гордилась тем, как он держался и какое впечатление произвели на главу валютного отдела Рейхсбанка (эту должность тогда, скорее всего, занимал некий доктор Райнель) его проницательность и ясная манера выражаться. Через две недели Витгенштейн на борту судна Queen Mary отбыл в Нью-Йорк — поговорить с Паулем и его адвокатом Сэмюэлем Вахтелем. Поселился он на Лексингтон-авеню, возле Рокфеллер-центра, и позже вспоминал, что в Нью-Йорке ему понравился один-единственный человек. Это был мальчишка-итальянец, чистильщик обуви в Центральном парке, вычистивший ботинки Витгенштейна дважды. Витгенштейн, в свою очередь, заплатил ему вдвое больше, чем тот попросил.

30 августа 1939 года Хелена и Термина получили заветную светло-голубую бумажку, от которой зависела их судьба. Текст документа гласил, что они признаны Mischlinge первой степени. Это положение тоже было для них небезопасным, а для других членов семьи означало невозможность карьеры — будь то государственная служба, наука или иное поприще. Двоюродного брата Людвига, профессора Эрнста фон Брюке, вынудили уйти с работы, а затем выслали. Однако впереди была хорошая новость. 10 февраля 1940 года глава Reichsstelle fur Sippenforschung доктор Курт Майер отправил письмо в Венское отделение нацистской партии — по всей видимости, в ответ на запрос. В письме подтверждалось, что Герман Витгенштейн, родившийся 12 сентября 1802 года в Корбахе, должен в соответствии с Нюрнбергскими законами считаться чистокровным немцем. Послание стоит того, чтобы процитировать его целиком:

«В ответ на ваше письмо от 12.01.40 сообщаю:

Мое решение по вопросу о происхождении Витгенштейна и его потомков было основано на инструкции министра внутренних дел Рейха от 29.08.39, каковая, в свою очередь, восходит к приказу Фюрера и Рейхсканцлера. Исходя из этого, бюро сочло возможным не продолжать расследование о происхождении. Решение Фюрера и Рейхсканцлера без каких-либо ограничений применимо к Герману Витгенштейну (род. в Корбахе 12.09.1802), которого следует считать чистокровным немцем и внуки которого соотвегственно не подпадают под дейсгвие раздела 2(2), предложение 2, Первого приказа о гражданстве Рейха.

Поскольку были приняты постановления о происхождении в отношении многочисленных потомков Германа Витгенштейна, их расовая классификация согласно Закону Рейха о гражданстве не должна более представлять затруднения. В сомнительных случаях, при необходимости, можно запросить соответствующие постановления Отдела генеалогических исследований.

Подпись: доктор Курт Майер».

Второе предложение раздела 2(2) классифицировало как евреев всех, кто исповедовал иудаизм. Иными словами, если Герман Христиан когда-то, до крещения, и был членом Корбахской синагоги, это не могло помешать признанию его немцем.

Итак, благодаря вмешательству младшего братца, «малыша Люки», худшее для сестер было позади. Через несколько дней после поездки Людвига в Нью-Йорк Пауль написал Сэмюэлю Вахтелю, что «нравственный долг нельзя откладывать на потом», и согласился на передачу имущества. 21 августа 1939 года в Цюрихе Пауль подписал три бумаги, которые разрешали внутрисемейные проблемы и позволяли осуществить сделку с рейхсбан-ком. «Руководствуясь любовью и глубокой привязанностью к двум своим сестрам», он вложил свои деньги и имущество, оставшиеся в Вене после его отъезда, в доверительный фонд для Термины и Хелены — «на черный день». Он согласился на ликвидацию совместных средств, вложенных в частную швейцарскую фирму — это была основная часть семейного капитала, — чтобы расплатиться с нацистами. И, наконец, он подписал соглашение, по которому венским Витгенштейнам гарантировался статус Mischlinge. Безопасность и благополучие были куплены дорогой ценой. Сумма была достаточно велика, чтобы представлять интерес для верхушки нацистских властей: ошеломляющая цифра в 1,7 тонн золота — эквивалент двух процентов золотого запаса Австрии, присвоенного Берлином в 1939 году.

Уже через год за австрийских евреев взялись всерьез, и депортация пошла полным ходом. Сестры Витгенштейна пережили войну без потрясений. Больше их никто не беспокоил. Но война вбила клин между ними и Паулем. Сестры обвиняли его в том, что из-за его неблагоразумия, упрямства и нежелания идти на уступки в переговорах с Рейхсбанком их жизнь была поставлена под угрозу. У Маргарет были и другие претензии. Она воспользовалась своими связями, чтобы получить для Пауля разрешение выехать в Швейцарию. Это разрешение дали ей с условием, что он вернется, и Пауль обещал это условие выполнить. Маргарет считала, что он нарушил обещание. Пауль же утверждал, что сдержал слово — он один раз мимоходом побывал в Вене, и, стало быть, формально условие было соблюдено. Его — гордого, ранимого, скрытного человека — раздражала недальновидность сестер, которые подвергли свою жизнь неоправданному риску, отказавшись поехать с ним, и при этом еще и порицали его за паникерство. Им так и не удалось преодолеть обиду и взаимное непонимание. Семейные узы распались, став еще одной жертвой фашизма…

Витгенштейны были далеко не единственными, кто вел подобные переговоры с властями. Рейх всегда стремился придать экспроприациям законный вид. Поэтому в каком-то смысле это действительно были переговоры — хотя и не между равными. Историк Рауль Хильберг отмечает, что «ариизация (собственности) была, наверное, единственным этапом, на котором у евреев оставалась хоть какая-то возможность для маневра, хоть какой-то шанс стравить немцев между собой, хоть какая-то надежда потянуть время. Но это была опасная игра. Время было против евреев».

Члены семьи Поппера, оставшиеся в Вене, были не так богаты и не так удачливы, как Витгенштейны: шестнадцать его родственников со стороны матери стали жертвами Холокоста. Родителей Карла к тому времени уже не было в живых. Его сестра Анни вскоре после того, как брат покинул Вену, переехала в Швейцарию, где занялась сочинением любовных романов — но не сразу; сначала она была танцовщицей. Карл приходил в ярость при любом намеке на то, что ее произведения могли содержать рискованные пассажи.

Карл Поппер ходатайствовал о получении британского гражданства дважды — в 1938 году, перед аншлюсом, и в 1941-м, — но сначала помешали ограничения, связанные с длительностью пребывания в стране, а потом — война. Военные годы он прожил без гражданства, довольствуясь статусом «дружественного иностранца». Но когда он собрался покинуть Новую Зеландию и занять должность в Лондонской школе экономики, этот статус принес целый ряд неприятностей, связанных с получением выездных и въездных виз. «Проблемы, связанные с нашим отъездом, отвратительны», — писал он Эрнсту Гомбриху. Но в конце концов все они благополучно разрешились. Когда в 1946 году натурализация вновь вступила в действие, Поппер и его жена в числе первых получили гражданство Великобритании. Последний раз Поппер выказал досаду уже перед посадкой на New Zealand Star — судно, которое должно было доставить их в Англию: «Нельзя сказать, что мы вне себя от счастья, заплатив 320 фунтов за сомнительное удовольствие — провести пять, а то и шесть недель в обществе неизвестно кого. Особенно меня беспокоит то, что от качки в сочетании с запахом табака мне наверняка станет дурно. Ну что ж, придется потерпеть». В первых числах января 194б года Поппер ступил на берег Альбиона.