Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)

• Название: Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
• Автор: Егор Иванов
• Жанр: История

---

- Пригласите ко мне лейб-медикуса, - приказал он Фредериксу. Граф пошел в соседний вагон за хирургом Федоровым...

57. Петроград, 2 марта 1917 года

Сброшены, разбиты и расколоты царские гербы с вывесок аптек, магазинов "поставщиков дворца его величества", а там, где эти гербы невозможно было сбросить, они аккуратно затянуты красной материей. Чем ближе к Таврическому, тем гуще поток, двигающийся в его сторону, несмотря на раннее утро. У всех лица изумленные, счастливые. Незнакомые люди говорят друг другу что-то радостное, приятное. Много солдат. Бывшие затворники казарм, они теперь вглядываются в городскую жизнь, бушующую вокруг, вслушиваются во все призывы, все речи, все лозунги. Голова идет кругом.

Часов около трех по всем помещениям дворца прошелестел слух, будто сейчас Милюков сделает важное сообщение в Екатерининском зале. Настя и ее "советские" товарищи отправились туда.

Полосы яркого солнечного света пробивались из-за колонн в западном овале зала, делая видимой пыль и махорочный дым. Зал из просто наполненного сделался набитым до отказа. В его восточном полукружье на трибуну степенно взошел сухощавый седовласый, с темными усами и седеющей бородкой человек в золотых профессорских очках. Маленькие глазки сверкали за стеклами энтузиазмом.

- Господа, внимание, господа! - напряг голос Милюков. Шум в зале притих. - Настала великая историческая минута, - провозгласил профессор, родилось Временное правительство русской демократии! Еще пять дней тому назад такое было немыслимо, мы были в оппозиции к подлому, грозному и кровавому правительству...

- А кто вас выбрал? - раздался вдруг голос из гущи шинелей.

- Нас выбрала русская революция! - гордо бросил Милюков в зал и тем же тоном продолжал, что самоотверженные люди, вступившие в правительство для того, чтобы принести себя в жертву обществу, готовы уйти, как только им скажут, что они больше не нужны.

Он уже заканчивал перечислять список министров Временного правительства, когда сразу со многих сторон прозвучал один и тот же вопрос:

- А династия Романовых?!

- Вы спрашиваете о династии? - громко и отчетливо сказал министр иностранных дел Временного правительства. - Я знаю наперед, что мой ответ не всех вас удовлетворит. Но я его скажу. Старый деспот, доведший Россию до границы гибели, добровольно откажется от престола или будет низложен...

Последовали дружные аплодисменты.

- Власть перейдет к регенту - великому князю Михаилу Александровичу...

Зал потряс взрыв негодования. Свистки, громкие крики: "Долой династию!", "Да здравствует республика!", "Не хотим!" - заглушили речь оратора. Тем не менее он продолжал:

- Наследником будет Алексей... - Снова раздались крики. Свистки заглушили жидкие аплодисменты. Милюков стушевался и исчез с трибуны. Шум и крики усилились. Вскоре на одной из колонн Екатерининского зала появился рукописный лозунг: "Долой монархию! Да здравствует республика!"

58. Псков, 2 марта 1917 года

В девять вечера на станцию Псков-Главная прибыл поезд из Петрограда, состоящий из паровоза и одного вагона. Из вагона выскочили два солдата с красными бантами на рукавах и встали по бокам входной двери, негромко стукнув прикладами. На мягкий снежок вышли двое господ в зимних шубах и ботинках с гетрами. Это были Шульгин и Гучков, тайком от Совета угнавшие с помощью начальника Варшавского вокзала паровоз и вагон для того, чтобы отправиться в Псков и вырвать отречение у царя. Они не подозревали, что проект такого манифеста был уже подготовлен в Ставке после того, как государь дал согласие отречься от престола в пользу наследника при регентстве Михаила. То есть запущен в дело тот самый вариант, который так долго муссировался "общественностью" и буржуазными заговорщиками.

К вагону скорым шагом подошел флигель-адъютант царя полковник Мордвинов и пригласил депутатов следовать прямо в царский вагон.

- Но ведь я небрит с утра, мы выехали ночью... - пытался что-то сказать Шульгин, чтобы и оттянуть время, и привести себя в порядок для исторических минут. Депутатов хотел сначала принять Рузский и расспросить их. Но посланец главкосева опоздал, и Мордвинов повел новоприбывших к царскому поезду. Синие вагоны стояли через несколько путей от их собственного. Под голубоватыми станционными фонарями серебрились линейки рельсов.

В вагоне с депутатов сняли верхнее платье. Граф Фредерикс ввел их в просторный салон, обтянутый зеленым шелком. Нарышкин, начальник походной канцелярии и друг царя, пристроился в уголке, чтобы записывать происходящее. Фредерикс тоже выбрал незаметное место. Воейков встал в тамбуре вагона с другой стороны так, чтобы никто не мог подслушать, но ему самому было бы все видно и слышно.

Запыхавшись от быстрой ходьбы, досадуя, что Мордвинов перехватил уполномоченных и его приказание не выполнено, пришел со злым лицом Рузский. Полевая форма цвета хаки маскировала его на фоне зеленых стен и занавесок.

Вошел государь. Одет он был в серую черкеску и был вовсе не величествен, а скорее очень обыден. Лицо спокойно, словно ничего особенного здесь не происходит. Поздоровался за руку с депутатами.

Жестом пригласил всех сесть... Сам занял место по одну сторону маленького четырехугольного столика, придвинутого к зеленой шелковой стене. Наискось от государя сели Шульгин и Гучков. Граф Фредерикс - по ту же сторону, что и Николай.

Спокойно, словно на обычном визите, император спросил, что господа имеют ему сообщить.

Гучков начал взволнованную речь. Говорил о том, что происходит в Петрограде. Постепенно он овладевал собой. Его привычка говорить, слегка прикрывая лоб рукой, как бы сосредоточиваясь, лезла всем на глаза. Гучков не смотрел на государя, а говорил, словно обращаясь к самому себе.

Лицо царя было совершенно непроницаемо.

Шульгин заметил, что государь немного похудел и на бледном его лице кожа вокруг голубых глаз была коричневая, разрисованная белыми черточками морщин. Он вдруг почувствовал, что это загорелое лицо, эти морщинки - все было маской, казенным портретом, а настоящее лицо государя, может быть, редко кто и видел. Маска была невыразительна.

Гучков все описывал события последних дней, народные волнения, переход войск на сторону народа. Он указал и на критическое положение думского комитета, который не сегодня завтра может быть сметен РСДРП и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Только немедленные радикальные решения могут предотвратить катастрофу в армии и государстве.

- Что бы вы считали желательным? - обыденно спросил царь.

- Отречение вашего императорского величества от престола в пользу наследника цесаревича Алексея Николаевича, - последовал патетический ответ Гучкова. Он никак не мог понять, почему так спокойно царь принимает весь этот разговор. Депутат, так много сделавший для компрометации в среде военных и гражданских лиц царского семейства, был взволнован до нервного срыва. А объект нападок - холодно спокоен.

- Считаете ли вы, что своим отречением я внесу успокоение? - снова спросил Николай Романов.

- Другого выхода не существует, - пылко заявил Гучков. - О том, что делается в Петрограде, вашему величеству известно, но перед нашим отъездом явились в Думу представители воинских частей Царского Села и объявили о своем присоединении к новой власти. На пути мы связались по прямому проводу с генералом Ивановым, и Николай Иудович сказал, что и георгиевцы уже разложились.

Царь слегка поморщился. Видно было, что длинная речь Гучкова ему изрядно наскучила, но, как вежливый человек, он не мог прервать говорящего.

А Гучков все говорил, говорил:

- Полагаю, что никакие вызовы войск с фронта не помогут; фронтовики сразу же перейдут к восставшим, как только прибудут в Петроград. Я знаю, ваше величество, что предлагаю вам решение судьбоносное, и я не жду, что вы примете его тотчас. Если хотите обдумать и решить, мы готовы уйти из вагона и подождать, пока вы не примете решение. Однако все должно свершиться сегодня же вечером.

Царь безразлично посмотрел на Гучкова и спокойно, только немного с гвардейским акцентом, сказал:

- Я этот вопрос уже обдумал и решил отречься от престола... До трех часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына, Алексея... Но я посовещался с хирургом Федоровым и переменил решение в пользу брата Михаила... Надеюсь, вы поймете чувства отца больного ребенка...

На лицах думских уполномоченных ясно проступило разочарование. Они не ожидали столь быстрого успеха. Их удивил и даже насторожил новый вариант отречения - в пользу Михаила, не предусмотренный еще ни в каком раскладе на власть. Гучков пытался что-то возражать, но Николай был тверд.

Шульгин мгновенно прикинул: допустим, уполномоченные не согласились бы с новой формой отречения... Но каков был бы результат? Государь передал бы престол "вопреки желанию Государственной думы", и тогда вся эта возня с отречением ничего не прибавила бы к "авторитету" и сдерживающим возможностям "народного представительства"... Совет мог бы тогда вступить в игру... Нет, опасно. К тому же Михаил может отречься от престола, чтобы все вернулось на круги своя, а малолетний Алексей не может...