Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)

• Название: Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
• Автор: Егор Иванов
• Жанр: История

---

- Ваше величество, надо подождать ответов главнокомандующих, - решил уклониться генерал.

- Да. Я подумаю... - тихо сказал Николай. - Приходите, как только получите депеши.

...В половине третьего к платформе, где стоял царский поезд, снова подъехал Рузский. С ним были начальник его штаба генерал Данилов и начальник снабжения фронта генерал Савич. Поднялись в вагон. Сбросили шинели. Втроем вошли в зеленый салон. Лица у всех были серьезны. Рузский шел шаркающей походкой, Данилов - по привычке выпятив грудь, Савич - словно проглотил жердь. Николай Александрович был уже в салоне. Царь пригласил всех сесть. Сел один Рузский. Данилов и Савич остались стоять. Неожиданно государь попросил сделать доклад о положении на фронте. Всех его желание удивило ведь речь должна была пойти об ужасающем повороте в жизни императора.

Рузский в несколько минут уложил краткий обзор событий на фронтах. Незаметно перешел к тому, что гарнизон Луги встал на сторону мятежников и теперь путь в Царское Село вообще отрезан. Сообщил о слухах относительно собственного его величества конвоя, будто бы он тоже взбунтовался и хотел арестовать тех офицеров, кои остались верны государю. Понизив зачем-то голос, словно на поминках, рассказал о том, что великий князь Кирилл Владимирович с красным бантом на флотском пальто явился во главе своего гвардейского флотского экипажа к Думе и предложил услуги по охране революции...

Генералы удивлялись, видя лицо императора спокойным и безучастным, как на парадных портретах. Зато пачка бумаг в руках сидящего главкосева выдавала дрожь его рук.

После доклада Рузский положил на стол перед царем листки телеграмм. У него не было сил читать их вслух.

Государь начал с депеши великого князя Николая Николаевича, главнокомандующего Кавказским фронтом. "...Считаю по долгу присяги, - писал дядя царя, - необходимым коленопреклоненно молить ваше императорское величество спасти Россию и вашего наследника. Осенив себя крестным знамением, передайте ему ваше наследие..."

"Правильно говорила Аликс, что Николаша - змея, вскормленная на моей груди", - думал Николай, читая телеграмму великого князя.

В следующем листочке уважаемый им за прямоту главкоюз Брусилов подчеркивал, что "необходимо спешить, дабы разгоревшийся и принявший большие размеры народный пожар был скорее потушен". Он взял телеграмму Эверта. Главкозап тоже просил его "во имя спасения родины и династии" принять решение, на котором настаивает председатель Государственной думы.

- А ваше мнение, Николай Владимирович? - в упор спросил верховный главнокомандующий Рузского.

- Ваше императорское величество, - торжественно прозвучал голос генерала, - мое мнение не расходится с верноподданническими просьбами главнокомандующих другими фронтами и начальника вашего штаба. Я тоже полагаю, что вашему величеству невозможно принять никакого иного решения, кроме того, которое изложено в телеграммах...

У царя дрогнуло лицо, он сделал несколько шагов к окну, затем повернулся к генералам.

- Но что скажет армия, если ее главнокомандующий покинет свой пост?! Что скажет вся Россия?! Юг?! Казачество?!

- Ваше величество, я прошу вас выслушать еще мнение моих помощников, неожиданно для генералов сказал Рузский.

Данилов вспыхнул краской волнения. Стал что-то невнятно бормотать о любви царя к родине, о жертвах, которые надо нести из-за этой любви, о старших начальниках армии.

- А вы какого мнения? - обратился государь к Савичу.

- Я человек прямой, - стоя по стойке "смирно", выпалил Савич. - Я в полной мере присоединяюсь к тому, что доложил вам генерал Рузский.

Снова Николай прошелся по салону. Остановился и стал глядеть в зеленый шелк задернутых занавесок одного из окон. Генералам показалось, что он вздохнул. Мертвая тишина стояла в вагоне.

Наконец Николай повернулся. Его лицо было бледно, уголки губ страдальчески опущены.

- Я решился... Я отказываюсь от престола в пользу моего сына Алексея... - Николай перекрестился широким размахом.

Его лицо снова стало бесстрастным.

- Благодарю вас за доблестную и верную службу. Надеюсь, что она будет продолжаться и при моем сыне.

Николай сел за стол. Взял перо, придвинул лист бумаги. Этих мгновений ему хватило, чтобы решить: верхушка армии заставила его отречься от престола. Но первая телеграмма должна пойти в Думу Родзянке. Пусть сомнительные лавры достанутся черни, но не генералитету. Тогда легче будет подавить этот бунт.

"Председателю Государственной думы.

Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки-России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия при регентстве брата моего, великого князя Михаила Александровича.

Николай".

Он прочитал текст. "Да, совершенно правильно. Слово "отрекаюсь" в совершенной форме не употреблено. "Готов отречься" - это совсем другое, это еще не отречение, а готовность. Можно побороться..." - подумал он.

"Сейчас надо выиграть время..." - и твердой рукой он начертал, словно швырнул кусок дворовым псам, прицелившимся к штанине:

"Наштаверх. Ставка.

Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно.

Николай".

"А хорошо я уел изменников и лицемеров, когда призвал их служить нелицемерно моему сыну!.. - злорадно думал Николай. - Я им скоро припомню все! Как только найду опору в верных частях и офицерах! Ах, как жаль, что я не успел заключить сепаратный мир с Вилли! Не успел! Проклятая чернь меня опередила!.."

- Отправляйте!

Рузский встал, принял два листка. Положил их в сафьяновую папку. Генералы откланялись.

Высокий, сухой Фредерикс, величественно возвышавшийся в прихожей перед салоном, увидел, как вышли три генерала. Генералы и Фредерикс перекрестились. Данилов искоса посмотрел на Фредерикса: тот был лютеранин, но сейчас крестился по-православному. Затем Рузский, Данилов и Савич молча оделись и тяжело спустились с вагонного трапа.

Острота минуты, словно по какому-то беспроволочному телеграфу, мгновенно, когда он крестился, передалась Фредериксу и дальше - в соседний вагон, в купе свиты. Воейков, Нилов, Нарышкин, Мордвинов, Дубенский ринулись в прихожую.

- Это конец, - сказал по-французски Фредерикс. - Император отрекся.

- Владимир Николаевич, - накинулся на Фредерикса Нилов. - Почему вы не у государя?! Почему не отговорили?! Не умолили?! Бегите скорее!

- Государь уже отдал бланки генералу Рузскому, - размеренно вымолвил министр двора.

Тогда Нилов повернулся к Воейкову:

- Может быть, вы успеете, ваше превосходительство?

Воейков исчез за дверью, ведущей в салон. Пулей вылетел спустя несколько секунд.

- Государь согласился не посылать телеграммы. Нарышкин, бегите на телеграф, возьмите депеши обратно и скажите, чтобы не посылали! Мне Рузский их не отдаст...

Нарышкин исчез. Нилов и Дубенский вышли в коридор соседнего вагона, стали ждать. Через четверть часа вернулся Нарышкин и сказал, что телеграммы вернуть не успел. Ушли.

Нилов в изнеможении прислонился к окну и вдруг увидел, как по платформе, в черкеске Пластунского полка и башлыке, спокойно гулял с Лейхтенбергским государь и что-то ему размеренно говорил. Когда Николай приблизился к вагону, где стоял Нилов, он увидел адмирала за стеклом. Кивнул милостиво и даже весело. Нилова покоробило. Он затрясся от возмущения и бросил Воейкову, сидевшему за его спиной в купе:

- Так кустарно не отрекаются!.. Это же черт знает что!.. Как будто эскадрон сдал или подал прошение об отставке! А разве этого достаточно для отречения - сегодня Рузский потребовал, завтра - поручик Горлохватов?!

Нагулявшись по дорожкам между поездами, Николай вернулся в зеленый салон. Пригласил Фредерикса.

- Граф, вы лучше меня знаете все законы империи, связанные с троном... Мне сообщили, что в Псков выехали Гучков и Шульгин, чтобы склонить меня к отречению от престола. Но я вынужден был дать на это согласие еще раньше, под нажимом высших начальников моей армии. Однако я уверен, что среди войск есть верные мне. Надо выиграть время... Что говорят законы об отречении?

- Ваше величество, согласно Акту о престолонаследии, изданному вашим пращуром Павлом Первым, вы можете передать наследие ваше только сыну, причем следует указать регента. Никакого другого пути закон не предусматривает, четко доложил Фредерикс, сохранивший все же в своей рамолизированной памяти все то, что учил в молодости.

Николай задумался. Неожиданно коварная улыбка мелькнула и погасла на его губах.

- А если я откажусь и за царевича? - спросил он.

- Тогда отречение будет считаться юридически недействительным, невозмутимо пояснил министр двора. Он говорил и действовал, как заведенная кукла, и не понял, что именно имел в виду император, когда задал вопрос о двойном отречении - своем и за сына. Но именно эта лазейка нужна была Николаю. Его глаза немного повеселели.