Николай Крылов - Не померкнет никогда

• Название: Не померкнет никогда
• Автор: Николай Крылов
• Жанр: Биографии и Мемуары

В настоящем издании объединены воспоминания Маршала Советского Союза Н. И. Крылова о героической обороне Одессы и Севастополя, выходившие в свое время отдельными книгами. Николай Иванович Крылов был одним из руководителей обороны этих городов, начальником штаба Приморской армии, сражавшейся за них вместе о военными моряками. Последовательно рассказывая о развитии событий на одесских и севастопольских рубежах, автор опирается на богатый фактический материал, знакомит читателей со многими замечательными людьми — героями Одесской и Севастопольской обороны.

---

Но даже при такой обеспеченности медицинскими кадрами приходилось в дни сильных боев специально продумывать их расстановку. Тогда вступал в действие особый порядок обработки раненых. О нем Давид Григорьевич Соколовский вспоминает в присланном мне письме:

"Это было похоже, если допустимо применить такой термин, на своего рода конвейер. Работа шла одновременно на нескольких операционных столах. Основные этапы сложной операции в брюшной или грудной полости выполнялись руками самых квалифицированных хирургов, а завершалась операция руками их помощников. Ведущие же специалисты переходили к следующему столу. Такое разделение труда позволяло приложить почти к каждому тяжелому ранению мастерство наиболее опытных хирургов и вместе с тем существенно ускоряло всю работу…",

Не мне оценивать чисто медицинские плюсы, а может быть, и минусы такой системы. Знаю только, что ее вызвала к жизни обстановка, складывавшаяся в те дни, когда безотлагательная хирургическая помощь требовалась тысячам человек. В сентябре, как и в августе, такие дни выпадали нередко.

Самоотверженно работали врачи, находившиеся по долгу службы непосредственно в войсках. В кавалерийской дивизии служил, вероятно, старейший среди наших кадровых медиков, боевой доктор С. М. Левичев, участник гражданской войны. Чапаевцы очень уважали своего смелого начсандива Б. 3. Варшавского, который при отражении яростных атак у Дальника не раз лично руководил выносом раненых с поля боя. А начальник санслужбьх Восточного сектора М. К. Хруленко (ему во многом приходилось труднее, чем его коллегам, поскольку этот сектор обходился без своего медсанбата) сумел оборудовать хорошие операционные в блиндажах полковых медпунктов. Доктор Хруленко пал в бою как солдат.

Санитарная служба справилась с огромной нагрузкой, которая легла на нее в августе? а в сентябре работала еще слаженнее, увереннее. К этому времени было доказано, что развернутая во фронтовой Одессе сеть госпиталей способна обеспечить раненым практически все виды и методы лечения, применяемые в глубоком тылу. Тем не менее мы старались использовать любую оказию для эвакуации раненых на Большую землю.

С этим нельзя было медлить не только потому, что иначе перегружались госпитали, но и потому, что город, где на улицах рвутся снаряды, где от передовой траншеи до жилых кварталов иногда меньше десяти километров, неподходящее место для раненых, нуждающихся в длительном покое.

Однако эвакуации подлежали отнюдь не все раненые. Действовало твердое правило: те, кого можно за две-три недели поставить на ноги, вернуть в строй, не попадали дальше армейского тыла, то есть городских госпиталей. Оттуда они выписывались в батальон выздоравливающих.

К сентябрю батальон настолько разросся, что пришлось формировать четыре новые роты. Кроме того, отвели один из пустовавших домов отдыха для окончательной поправки раненых командиров.

Подразделения выздоравливающих сделались как бы внутренним резервом армии, ее, если можно так выразиться, аварийным запасом. В августе был день кажется, 23-е, — когда у штарма иссякли другие резервы, а враг наседал и отовсюду спрашивали, нет ли возможности прислать хоть роту. В тот день в батальоне выздоравливающих разрешили всем, кто чувствует себя в состоянии взять в руки оружие, вернуться в действующие части. Именно разрешили, потому что призывать к этому, а тем более приказывать не требовалось — солдаты, понимая положение и тяготясь бездействием, рвались на передовую. И батальон, распределенный между секторами, ушел на фронт. Обойтись в тот день без этого пополнения было бы нелегко.

Вновь выручал наш внутренний резерв и в середине сентября, когда опять стало туго с людьми и для многих подразделений имел значение каждый новый боец. Отчетная сводка начсанарма. позволяет мне привести точные цифры: 15 сентября из батальона выздоравливающих в части выписан 451 человек, 16-го-113, 17-го — 254, 18-го — 888. За четыре дня более тысячи семисот возвращенных в строй солдат!

Читатель оценит, что это значило, вспомнив, как иной раз оставалось гораздо меньше людей в некоторых наших полках.

17 сентября противник попытался продвинуться вперед во всех трех секторах.

В Восточном он наступал не очень крупными силами и не имел никакого успеха. Дивизия Коченова, несколько ослабленная переброской отдельных батальонов на другие участки фронта, уверенно отбила все атаки.

В Западном секторе день начался с артиллерийского обстрела, который длился необычно долго — передний край дивизии Воробьева и ее второй эшелон интенсивно обстреливались в течение пяти часов. При телефонных разговорах с Василием Фроловичем чувствовалось, что он нервничает: вышла из строя проводная связь со 161-м полком, и комдив — долго не знал, какая там обстановка.

Потом выяснилось: потери от обстрела в общем невелики — и в этот раз выручили хорошие траншеи и блиндажи. А атаки оказались хотя и сильными, но все же не такими, каких можно было ожидать после столь яростного огня. Почти всюду дивизия сумела их отразить, не подпустив врага к своим окопам. Только в одном месте ему удалось вклиниться — до полка пехоты прорвалось к хутору Кабаненка. Этот опасный клин (от хутора до окраин Одессы- 10–11 километров) предстояло ликвидировать контратаками, и Воробьев принимал необходимые меры.

Тяжелее было на левом фланге — в Южном секторе: там продолжался натиск трех пехотных дивизий противника и главный удар принимал на себя полк капитана Ковтун-Станкевича. Правда, на этот полк работала вся секторная, да и не только секторная, артиллерия.

Вечером Садовников записал в журнале боевых действий армии: "287 сп центром отошел на 300–400 м и продолжает сдерживать противника, нанося ему большой урон". В журнал заносилось только самое главное. Туда не вошла такая, например, подробность: за день на позициях полка разорвалось около 15 тысяч вражеских мин.

Самую характерную черту одесских боев середины сентября я бы определил одним словом: "упорство". Именно это качество с изумляющей силой проявлялось в беспредельной решимости рот, батальонов, полков выстоять на своем рубеже. И если враг все-таки их теснил, то уже не на километры, как получалось иной раз в августе, а на сотню-другую метров, и там сопротивление становилось еще более упорным.

Но сотни метров теперь значили порой больше, чем прежде километры. Роковые последствия мог иметь не только прорыв на каком-то участке, а и потеря пространства в результате постепенного отхода под лобовым натиском. Тылы Южного сектора уже стали, как выразился однажды Георгий Павлович Софронов, огневым мешком — они простреливались вражеской артиллерией насквозь.

Ночью, после обсуждения у командарма итогов дня, генералу Петрову был передан приказ: "Рубеж высота 66,8, Сухой Лиман, Рыбачьи Курени удерживать во что бы то ни стало. На усиление придается отряд в 500 человек, который использовать целиком, не дробя".

В другой обстановке оговорка "использовать целиком", конечно, была бы лишней. Сейчас она подчеркивала, что это резерв для прикрытия самого угрожаемого участка, для возможных по обстановке контратак. А отряд был батальоном 54-го Разинского полка, действовавшего на другом фланге обороны. Вот при каких обстоятельствах он возвращался в Чапаевскую дивизию.

В ту ночь Одесса подверглась самым сильным с начала войны налетам фашистской авиации. "Юнкерсы" прорывались с разных направлений до самого рассвета. Только вблизи армейского КП упало полтора десятка крупных фугасных бомб. В городе было много разрушений и жертв.

Докладывали об огромной воронке на улице в районе вокзала, — очевидно, от взорвавшейся на суше морской мины.

Но и в такую ночь ни одно предприятие, выполняющее заказы армии, не приостановило работы. Утром с "Январки" и с других заводов докладывали, что к отправке на фронт готовы очередной танк, новые минометы, партия гранат.

И конечно, все были на своих постах в порту — от его начальника Пахома Михайловича Макаренко до бригад грузчиков и матросов-химистов, дежурящих у дымовых шашек. Порт готовился принять особо важный морской конвой: к Одессе приближались корабли с первым эшелоном 157-й стрелковой дивизии. К исходу ночи прикрытие района порта сделалось главной задачей зенитчиков, 'летчиков истребительного полка и артиллеристов, ведущих контрбатарейную борьбу.

Мы не смогли обеспечить прибывающим войскам спокойную высадку. Транспорты "Абхазия" и "Днепр", на борту которых находились 384-й стрелковый полк, разведбат и оперативная группа штадива, входили в порт под бомбежкой и артиллерийским обстрелом. Суда получили повреждения, правда незначительные, от осколков. А для новых приморцев сама высадка стала боевым крещением на одесской земле.

* * *

Части 157-й дивизии продолжали прибывать следующей ночью. Вслед за "Днепром" и "Абхазией" пришли из Новороссийска "Армения" и "Украина". В рейсе находились "Восток", "Белосток", "Курск"… Выгружавшиеся стрелковые полки 384, 716, 633-й — и средства усиления сосредоточивались в курортном поселке Куяльник, в старинных казачьих селах Нерубайском и Усатове, лежащих в пяти-шести километрах от Одессы и примерно на таком же расстоянии от переднего края обороны.