Георг Форстер - Путешествие вокруг света

• Название: Путешествие вокруг света
• Автор: Георг Форстер
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Книга Георга Форстера, выдающегося немецкого ученого, просветителя и революционного демократа, представляет собой описание второй кругосветной экспедиции Дж. Кука, в которой автор участвовал в 1772—1775 гг. После этого плавания мифический Южный континент навсегда исчез с географических карт. Зато на них появились важные открытия, совершенные экспедицией в Океании и Южной Атлантике. Форстер — родоначальник жанра научно-художественного описания путешествий. Увлекательный рассказ о природе и населении многих островов Океании, о плавании в тропических и ледовых морях перемежается в книге с глубокими нравственно-философскими размышлениями.

---

На рассвете капитан Кук и мой отец в сопровождении двух матросов отправились в маленькой шлюпке обследовать вершину бухты. Там они нашли довольно большой участок ровной земли, высадились и велели матросам плыть на другую сторону мыса, где лодка должна была их ждать. Вскоре они увидели диких уток, подобрались к ним через кусты и одну подстрелили, но едва открыли огонь, как со всех сторон послышались ужасные крики. Они ответили тоже криками и, захватив утку, благоразумно поспешили скорее к лодке, находившейся от них по меньшей мере в полумиле. Дикари, поднявшие крик, продолжали голосить, но самих их не было видно; как выяснилось впоследствии, островитян отделяла глубокая река, к тому же их было не так много, чтобы предпринять враждебные действия.

Тем временем мы искали растения в лесу неподалеку от места нашего ночлега. Услышав крики дикарей, мы кинулись к другой оставшейся у нас шлюпке и поспешили на подмогу капитану и моему отцу. Когда мы подоспели, они уже находились в своей лодке в полном здравии, врагов нигде не было видно; поэтому мы вместе поднялись вверх по реке и настреляли достаточно уток, которых здесь множество. Наконец на левом берегу показался мужчина, а с ним женщина и ребенок. Женщина махала нам белой птичьей шкуркой, вероятно в знак мира и дружбы. Поскольку шлюпка, в которой находился я, была ближе всего к дикарям, капитан Кук крикнул командовавшему ею офицеру, чтобы тот высадился на берег и завязал сношения с туземцами; сам он собирался как можно дальше обследовать течение реки. Возможно, офицер не понял капитана Кука, а может, он слишком увлекся охотой на уток — сказать не берусь. Как бы там ни было, на берег мы не высадились, и бедняги, ничего, видимо, хорошего не ожидая от незнакомцев, которые пренебрегли предложенным ими миром, поскорее убежали обратно в лес. Я в тот раз особенно обратил внимание, что и это племя, как почти все народы Земли, словно сговорились, считают белый цвет или зеленые ветви знаком мира; имея при себе то и другое, они спокойно выходят навстречу чужеземцам. Такое сходство, видимо, должно было возникнуть до всеобщего рассеяния рода человеческого; во всяком случае, это очень напоминает договоренность, потому что ни белый цвет сам по себе, ни зеленые ветви не имеют к понятию дружбы непосредственного отношения[192].

Капитан между тем отплыл на веслах еще полмили выше, но сильное течение и большие камни, усеявшие русло, не позволили ему продвинуться дальше. Он привез нам оттуда новую разновидность уток, уже пятую, встреченную нами в бухте Даски: немного поменьше чирка-свистунка, с блестящей зеленовато-черной спинкой, на брюшке же темно-серую. Перья на голове у нее были блестящие, пурпурные, клюв и лапы свинцового цвета, глаза золотисто-желтые, а по меньшим маховым перьям шла белая полоса[193].

Едва капитанская шлюпка присоединилась к нам, как на другом берегу реки, против места, где мы видели дружелюбное семейство, из лесу появились двое мужчин. Капитан, стремившийся завести с ними знакомство, направился к берегу, однако с приближением лодки они скрылись в зарослях, столь густых, что увидеть их было невозможно, последовать же за ними было бы явно неосторожно. Между тем прошло время прилива; отлив помог нам вернуться к месту нашего ночлега. Там мы слегка позавтракали, а затем сели в шлюпку и решили возвратиться на корабль. Едва мы отчалили от берега, как оба дикаря, которые, видимо, перешли на эту сторону мыса через лес, появились на открытом месте и стали кричать нам. Капитан тотчас велел обеим шлюпкам грести к ним. Однако его шлюпка села на мель. Тогда он без оружия, держа в руке только лист белой бумаги, вышел из нее и в сопровождении двух человек вброд пошел к берегу. Оба дикаря стояли с копьями в руках шагах в ста от воды. Когда капитан с двумя своими спутниками стали приближаться к ним, они отступили назад. Решив, что те опасаются такого большого числа людей, капитан велел своим спутникам остановиться и пошел вперед один. Однако дикари все еще не расставались с копьями. Наконец один, собравшись с духом, воткнул копье в землю и вышел навстречу капитану с каким-то зеленым растением в руке; один конец этого растения он протянул капитану, а сам, продолжая держать другой, громким голосом начал торжественную речь, длившуюся минуты две. Несколько раз он прерывал ее, вероятно ожидая ответа. По окончании этой церемонии они приветствовали друг друга; новозеландец снял со своих плеч новый плащ и подарил его капитану, получив в ответ топор. Таким образом мир и дружба были установлены, после чего второй дикарь тоже осмелел. Он приветствовал капитана и тоже получил от него в подарок топор. Теперь многие наши спутники вышли из лодок на берег, но туземцев такая многочисленность уже ничуть не беспокоила, они очень искрение приветствовали каждого подходившего. В лесу были теперь видны и другие, но, похоже, только женщины. Мужчины несколько раз знаками приглашали нас к своим жилищам, показав, что хотят нас угостить, однако отлив и другие обстоятельства не позволили нам воспользоваться их приглашением. Мы попрощались, и они проводили нас к лодкам; однако, увидев лежавшие на корме мушкеты, они не решились подойти ближе и знаками попросили убрать их. Как только это было сделано, они приблизились и помогли нам столкнуть шлюпки в воду, которая из-за отлива отступила от берега. В это время нам пришлось следить за своими вещами, так как они готовы были стащить все, что попадалось под руку, только к мушкетам они не решались прикасаться, наверно потому, что видели, как мы стреляли в лесу уток, и считали их орудием смерти.

Насколько мы могли видеть, у них не было лодок, средством передвижения им служили несколько связанных в виде плота древесных стволов; это, конечно, вполне годилось для плавания по реке, но вряд ли для чего-нибудь большего. Впрочем, рыбы и птицы здесь так много, что за ними не надо ходить далеко; к тому же островитян обитало тут не более трех семей. А поскольку в бухте Даски почти нет других жителей, кроме разве еще нескольких семейств, они могут не бояться злых соседей и потому не нуждаются в средствах передвижения, которые помогали бы им быстро убегать от врагов или часто менять место жительства.

Вид этих людей показался нам довольно диким, но не безобразным. У них густые волосы и черные курчавые бороды. А цветом лица, напоминавшим красное дерево, одеждой и всем остальным они совершенно походили на семейство с острова Индейцев: среднего роста, крепкого сложения, однако бедра узкие, ноги очень тонкие, только колени несоразмерно толсты. Этому народу присуща своеобразная храбрость. При всей их слабости и малочисленности для них как будто невыносима мысль, что «надо прятаться», во всяком случае они не скрываются, не попытавшись вначале установить связь с чужеземцами и выведать их намерения. Здесь так много островов и бухт, а леса повсюду такие густые, что мы никак не могли бы обнаружить семейство на острове Индейцев, если бы оно само не открылось и не сделало бы первых шагов к знакомству. Так мы покинули бы и эту бухту, не узнав, что она обитаема, если бы туземцы, услышавшие выстрелы наших мушкетов, не окликнули нас. В обоих случаях, на мой взгляд, они проявили открытость, смелость, чистосердечие, которые делают честь их характеру; ведь будь им присуще хотя бы малейшее коварство, они бы попытались напасть на нас внезапно, недостатка в возможностях для этого у них отнюдь не было. Они, например, не раз могли достаточно легко застать врасплох наши отдельные маленькие группы, бродившие повсюду в лесах.

Был уже полдень, когда мы попрощались с нашими новыми знакомыми и опять направились на север по длинному морскому рукаву, съемку которого капитан Кук продолжал по пути. Тем временем стало темнеть; поэтому пришлось оставить необследованным другой такой же рукав и вернуться на корабль. Добрались мы до него лишь к 8 часам вечера. Нам рассказали, что дикарь с девушкой оставался на борту до полудня, когда же ему объяснили, что в бухте Водопада в его двойном каноэ оставлены кое-какие подарки, он послал за ними людей, сам же со своим семейством вплоть до нынешнего утра оставался неподалеку от корабля. Потом он опять куда-то пропал, и это было тем более странно, что мы отпустили их не с пустыми руками, а подарили им в общей сложности девять или десять топоров и по крайней мере вчетверо больше крупных гвоздей и всякой другой всячины. Эти предметы необычайно высоко здесь ценятся, так что этот человек стал самым богатым во всей Новой Зеландии, потому что такого количества железных изделий не нашлось бы у всех островитян, вместе взятых.

Бухта Даски малообитаема, поэтому отдельные семейства, вероятно, ведут кочевой образ жизни, из-за рыбной ловли или по другим причинам переселяясь в зависимости от времени года с одного места на другое. Мы хотели думать, что только это и было причиной исчезновения наших друзей; однако выяснилось иное: перед своим отбытием дикарь с помощью знаков дал понять, что собирается кого-то убить и топоры нужны ему для этой цели. Если его верно поняли, это сразу сводило на нет приятные надежды хоть в какой-то мере способствовать земледелию и облегчить прочий труд, раздавая полезные инструменты. Кроме того, казалось весьма странным, почти непонятным, что семья, жившая обособленно от всего мира в просторной бухте, где у нее при ее малочисленности и малых потребностях не было недостатка ни в продуктах питания, ни в чем-либо другом необходимом для жизни, так что она могла жить в своем уединении мирно и счастливо,— что эта семья тем не менее замышляла смертоубийство и войну со своими соседями. Пребывая в глубоком варварстве, новозеландцы признают лишь закон сильного; возможно, потому они, более чем какой-либо другой народ на Земле, склонны то и дело убивать себе подобных, побуждаемые жаждой мести либо оскорбленными чувствами, а дарованный им природой дикий нрав оказывается причиной того, что эти жестокие замыслы редко не доводятся до исполнения.