Георг Форстер - Путешествие вокруг света

• Название: Путешествие вокруг света
• Автор: Георг Форстер
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Книга Георга Форстера, выдающегося немецкого ученого, просветителя и революционного демократа, представляет собой описание второй кругосветной экспедиции Дж. Кука, в которой автор участвовал в 1772—1775 гг. После этого плавания мифический Южный континент навсегда исчез с географических карт. Зато на них появились важные открытия, совершенные экспедицией в Океании и Южной Атлантике. Форстер — родоначальник жанра научно-художественного описания путешествий. Увлекательный рассказ о природе и населении многих островов Океании, о плавании в тропических и ледовых морях перемежается в книге с глубокими нравственно-философскими размышлениями.

---

Капитан Кук определил широту на восточной оконечности острова, состоявшего из голых скал и сплошь усеянного полчищами тюленей, чаек, бакланов и т. д. Пообедав на корабле, мы опять отправились на берег поохотиться. Случай подарил нам несколько гусей, один из которых был нового вида, и целой стае пингвинов, коих мы встретили, пришлось не лучше, чем бакланам до обеда. Величиной они напоминали гусей, в остальном же были того вида, который часто встречается в окрестностях Магелланова пролива; на Фолклендских островах англичане прозвали их «Джек-скакун». Они необычайно крепко спят. На одного из них как-то наткнулся господин Спаррман и оттащил на несколько шагов; несмотря на столь невежливое обращение, тот даже не проснулся — для этого пришлось его еще основательно встряхнуть. Если напасть на целую группу, они пробуют защищаться, начинают прыгать и кусать людей за ноги. Вообще они очень живучи; так, многие пингвины, которых мы оставили лежать, сочтя мертвыми, встали, прежде чем мы успели оглянуться, и весьма чинно заковыляли прочь[561]. Морских котиков и морских львов тоже непросто было убить с первого удара, но у них был крайне чувствительный кончик носа, удара по которому они не выносили.

С одним старым морским котиком доктору Спаррману и мне чуть было не пришлось туго. Он лежал на скале среди нескольких сотен других, которые, казалось, лишь дожидались исхода нашей стычки. Случилось так, что господин Спаррман подстрелил птицу, но, когда захотел ее поднять, старый котик, мимо которого ему надо было пройти, начал рычать и как будто приготовился на него напасть. Увидев это, я тотчас вскинул ружье и, как только он разинул на меня пасть, уложил великана наповал. Все стадо, едва увидев, что их первый боец упал, убежало в море. Некоторые так спешили, что сначала 30—40 футов просто падали на острые скалы, но как будто не причинили себе никакого вреда; вероятно, толстая, прочная шкура и жир способны были смягчить столь сильные удары и достаточно их защищали.

Насколько матросам доставляла удовольствие охота на этих морских зверей, настолько нам, натуралистам, приятно было наблюдать за ними и изучать особенности сих общительных животных! Они находились здесь в естественном для них климате и не ощущали суровой погоды, ибо морские котики и львы были хорошо защищены от нее жиром, а бакланы и пингвины — плотным оперением.

Теперь капитан достиг своей цели, он набрал достаточный запас жира, который постепенно весь был выварен и помещен в бочки. За сие приобретение нам пришлось, однако, расплачиваться ужасным тухлым запахом, который чувствовался на всем корабле еще несколько дней после нашего отплытия с Новогодних островов. Вечером вернулись наши люди из Новогодней гавани, расположенной на Земле Статен [Эстадос]. Она показалась им весьма удобной и надежной. Они принесли несколько чаек, около пяти уток с короткими крыльями, так называемых рысаков. Каждая такая утка весила 16 фунтов, но мясо их издавало такой отвратительный запах, что есть их было невозможно.

2 января, как и 1-е, мы провели в различных исследованиях на берегу. Хотя остров сей невелик, он так богат птицами, что мы и в этот раз встретили несколько новых видов, в том числе очень красивого серого кроншнепа с желтой шеей[562].

Растениями остров был гораздо беднее. Вся его флора, включая несколько мелких, 3 футов высотой, кустарников, составляла не более восьми видов, и лишь один среди них был новым. Почти весь остров зарос кустистой травой (Dactylis).

Вечером мы подняли на борт шлюпки и на следующее утро, в 3 часа, обогнув северо-восточный выступ Земли Статен, который патер Фейе назвал мысом Св. Иоанна [Сент-Джон], вышли в открытое море. Во время стоянки у Новогодних островов мы заметили, что здесь необычайно сильное течение; скорость его достигает 4—5 английских миль в час. В этом нет ничего удивительного, поскольку в Магеллановом проливе и у южных берегов Америки течения вообще быстрые.

Новогодние острова, от которых мы теперь удалялись, лежат под 54°46' южной широты и 64°30' западной долготы. Самый большой из них, возле которого мы стояли на якоре, и тот, что расположен рядом с ним к западу, примерно такой же величины и имеют в окружности 3—4 морские мили. Мы можем рекомендовать их мореплавателям как лучшие места для отдыха, какие только можно найти в этих краях. Конечно, мясо пингвинов и тюленей отнюдь не лакомство, но и то и другое, бесспорно, более полезная для здоровья пища, нежели обычная солонина. Кроме того, во время прогулок мы встречали здесь сельдерей и ложечницу, а поскольку островов тут много, на каком-нибудь из них всегда найдется в достатке этих трав, чтобы готовить из них для команды очищающие кровь супы. Птицы здесь так много, что в иные дни наши матросы ели только мясо молодых пингвинов и бакланов; последнее, по их словам, на вкус почти не отличается от курятины. Морскими котиками тоже пренебрегать не следует. Правда, у совсем молодых мясо дрябловатое и потому неприятное. Но у взрослых оно вкуснее, примерно такое, как говядина, хоть и не самая лучшая; зато мясо совсем старых котиков и львов вообще нельзя было есть по причине отвратительного запаха.

До самой темноты мы шли мимо восточного и южного побережий Земли Статен, затем взяли курс на ост-зюйд-ост, предприняв новую, третью в этом полушарии попытку продвинуться к югу. Ветер скоро так усилился, что сломал нам большую брам-стеньгу, но, поскольку он был попутный, мы не обратили на эту поломку внимания.

5-го вокруг солнца появился круг, или ореол, довольно большой в диаметре. Внутреннее поле было темнее, ободок ярче; и по самой крайней линии со слабым радужным оттенком. Матросы сочли это явление предвестником скорого шторма, однако ветер еще несколько дней оставался умеренным — новое доказательство, что подобным приметам не всегда следует верить.

Самые новейшие составленные в Англии и Франции карты указывают между 40° и 53° западной долготы и 54° и 58° южной широты большой берег. Он изображен на карте Ортелия 1586 года и даже на карте Меркатора 1569 года. Название Golfo de San Sebastiano (залив Св. Себастьяна), которое приведено на упомянутых картах, видимо, свидетельствует, что открыли его испанцы. (Здесь можно обратиться к Memoir of a Chart of the Southern Ocean господина Дальримпля и приложенным к нему картам. Это образцы великолепного энтузиазма, с каким сей ученый трудился в области географии.) Мы прошли часть местности, где должен был бы находиться западный берег этого залива, но нигде не встретили никакой земли. Капитан Фюрно в минувшем году по пути к мысу Доброй Надежды тоже пересек весь район предполагаемого залива, сначала на широте 60°, затем 58°, между 60° и 40° западной долготы, но тоже не увидел никакой земли. Так что либо этого залива никогда не существовало, либо его местоположение, во всяком случае, указано неверно; последнее представляется мне более вероятным, ибо с чего стали бы придумывать такие вещи[563]?

Пройдя за 58° и не встретив льда, мы 6-го вечером переменили курс и направились к северо-западу. В отношении льдов год на год не приходится; так, в 1700 году, как раз в это же время года, доктор Галлей[564] встретил обширные льды под 52°. 8-го выпала обильная вечерняя роса — верный признак близости, земли, и матросы такое предположение сочли тем более вероятным, что со времени нашего отплытия от Земли Статен мы часто видели буревестников, альбатросов и тюленей. Дойдя до 54° широты, мы опять переменили курс и снова пошли к востоку, дабы найти землю, которую обнаружил господин Дюкло Гийо, возвращаясь из Перу в феврале 1756 года на испанском корабле «Леон»; названный мореплаватель вышел из Кальяо и в середине зимы миновал мыс Горн[565].

По-прежнему попадались морские птицы, а иногда и пингвины и водоросли, когда 14-го офицер, несший утром вахту, доложил капитану, что вдали показался ледяной остров. Мы весь день плыли к нему, но вечером увидели, что приняли за лед настоящую землю, причём весьма высокую и почти, всю покрытую снегом. Судя по всему, это был тот самый остров, который мы искали и который господин Гийо назвал островом Св. Петра; южную оконечность его сей мореплаватель открыл в июне 1756 года. В его дневнике указана долгота 38° 10' к западу от Гринвича; это точно совпадает с нашими наблюдениями, произведенными на северо-западной оконечности. Юго-восточная оконечность, по нашим измерениям, находилась лишь в 30—40 милях западнее. Несмотря на столь полное совпадение, иные из наших спутников все еще не желали видеть в острове Гийо ничего, кроме массы льда.

Следующий день был такой туманный, что остров совсем пропал из виду, при этом было очень ветрено и холодно. Термометр показывал 34 1/2°[1,4°С], и на палубе лежал глубокий снег. Рано утром 16-го погода опять прояснилась, и мы снова увидели землю. Горы были на удивление высокие и, кроме нескольких черных голых утесов, а также нависавших над морем скал с пещерами, все до самой кромки берега покрыты снегом и льдом. Недалеко от южной оконечности находилось несколько низких островов, похожих на Новогодние и как будто поросших зеленью, почему мы и назвали их Зелеными островами [Грин-Айлендс]. Поскольку главной задачей нашего плавания было исследовать море в высоких южных широтах, мой отец предложил капитану назвать эту землю именем монарха, чьим повелением было предпринято исключительно для блага науки сие плавание, дабы это имя славилось среди потомков в обоих полушариях: