Лео Яковлев - Суфии: Восхождение к истине

• Название: Суфии: Восхождение к истине
• Автор: Лео Яковлев
• Жанр: Религия

---

Для суфия противоречия между религиозным человеком и атеистом подобны спору человека, считающего Землю плоской, с тем, кто убежден, что она имеет форму цилиндра, — ни тот, ни другой не имеют об этом реального представления.

В этом заключается основное различие между суфийским методом и методами других метафизических систем. Слишком часто считают аксиоматичным, что человек обязательно должен быть либо верующим, либо неверующим, или, возможно, агностиком. Если он верующий, он будет ожидать, что кто-нибудь укажет ему на веру или систему, которая, по его мнению, сможет удовлетворить его потребности. Мало кто укажет ему на то, что он может и не понимать, в чем именно эти потребности заключаются.

В мире суфия есть высшие измерения; для него вещи исполнены значения совсем в другом смысле, чем для людей, сформировавшихся под влиянием подготовки, навязанной им обычным обществом.

Такие люди «страдают косоглазием». Если голодного человека спросить, сколько будет 2 + 2, он ответит: «Четыре (а может быть, и восемь) куска хлеба».

Суфийское учение говорит о том, что всю полноту жизни невозможно будет понять, если изучать ее с помощью методов, применяемых нами в повседневной жизни. Но это лишь частично освещает проблему, ведь если в вопросе: «О чем все это?» — порядок слов может быть изменен, то ответ уже нельзя будет изменять таким же образом. Понимание является следствием опыта и озарения. Инструмент, с помощью которого можно измерить маленькую вещь, не всегда будет годен для измерения большой. Абу Ханифа сказал: «Используйте свое знание практически, ибо знание без практики — безжизненное тело». Ученый может рассказать вам о том, что пространство и время — это одно и то же, или о том, что материя вовсе не является непрерывной, он может и доказать это с помощью своих методов, но его доказательства мало что изменят в вашем понимании и ничем не обогатят ваш опыт относительно того, что было предметом объяснений. Мы можем заявить, что материя бесконечно делима, но для чисто практических целей существует предел кусков, на которые можно разделить плитку шоколада так, чтобы каждый кусок продолжал обладать всеми свойствами шоколада. Таким образом, вы, с одной стороны, можете смотреть на кусок шоколада, с другой — на предмет, который вы желаете разделить на максимально возможное число частей. Человеческий ум склонен к обобщениям, основанным на далеко не полных данных; суфии же считают, что они способны делать нечто более совершенное.

Некоторым ученым XX века было бы очень трудно поверить в то, что почти за 1000 лет до Эйнштейна дервиш Худжи-вири на основании достижений суфийского опыта обсуждал в суфийской литературе вопросы об идентичности времени и пространства («Раскрытие скрытого», «Перечень их чудес»).

Традиционная суфийская притча освещает один из аспектов этого вопроса и показывает трудности, с которыми сталкиваются даже ученые, пытающиеся изучать суфизм с помощью ограниченных методов изучения:

«Слон, принадлежавший группе бродячих артистов, оказался неподалеку от города, где никогда раньше слона не видели. Услыхав о таком чуде, четверо любопытных горожан решили добиться разрешения посмотреть на слона раньше других. Поскольку в стойле, где содержали слона, не было света, изучение диковинного животного должно было происходить в темноте.

Дотронувшись до хобота, один из них решил, что это создание напоминает шланг. Второй ощупал ухо и пришел к выводу, что слон похож на опахало. Третьему попалась под руку нога, которую он мог сравнить только с живой колонной, а четвертый, положив ему руку на спину, был уверен, что слон напоминает собой трон. Никто из них не мог составить полной картины, исходя из того, что он сумел ощупать; каждый и ссылался на это, употребляя при этом названия уже знакомых ему вещей. Результатом экспедиции было недоумение. Каждый был уверен, что прав именно он, но никто из остальных горожан не мог понять, что же случилось и что в действительности произошло с исследователями».

Обычный человек, желающий узнать, что такое суфийский образ мышления, как правило, обращается к справочной литературе. Он может найти слово «суфий» в энциклопедии или же просмотреть труды специалистов по религии и мистицизму.

Если он это сделает, он поймет, что значит мышление, сформированное по методу «ощупывания слона в темноте».

Один из персидских ученых считает, что суфизм представляет собой искажение христианского учения. Профессор из Оксфорда думает, что он сложился под влиянием индийской Веданты. Профессор арабо-американского происхождения полагает, что суфизм был реакцией на интеллектуализм в исламе. Профессор семитской литературы усматривает в суфизме следы центрально-азиатского шаманизма. Немецкий ученый будет убеждать нас, что в суфизме следует искать элементы христианства и буддизма. Два очень крупных английских востоковеда видят в суфизме следы сильного влияния неоплатонизма, но один из них допускает, что суфизм мог развиваться и самостоятельно. Арабский ученый, публикующий свои труды через один из американских университетов, убеждает своих читателей, что неоплатонизм (который он считает частью суфизма) является результатом синтеза греческих и персидских влияний. Один из крупнейших испанских арабистов, говоря о возникновении монашества в христианстве, называет источником суфизма манихейство. Другой ученый, обладающий не меньшим авторитетом, находит в суфизме элементы гностицизма, а один английский профессор, который перевел суфийскую книгу, склонен видеть в ней «маленькую персидскую книгу». Другой переводчик усматривает мистическую традицию суфиев «в самом Коране». «Хотя в персидской и арабской литературе можно найти много интересных с исторической точки зрения определений суфизма, главная их ценность заключается в том, что они показывают, что дать определение суфизму невозможно».

В Пакистане считают, что Руми (1207—1273) был наследником практически всех великих течений древней мысли, существовавших на Ближнем Востоке. Для тех, кто поддерживал реальные контакты с суфиями и присутствовал на их собраниях, не требуется никаких особых доказательств и усилий воли, чтобы увидеть, что суфизм содержит в себе массу составных вещей, которые встречаются и в таких несуфийских системах, как гностицизм, неоплатонизм, аристотелианство и т.д. Мастер Хал-ки сказал: «Все бесчисленные волны, воспринимающие и тут же отбражающие лучи солнца, из одного моря». Человеку, которого приучили верить в ясность или в монополию идей определенных школ, будет нелегко совместить подобное понимание с суфийским размышлением.

Доктор Халифа Абду Хаким доказал, что он способен перечислить все философские школы, идеи которых разделял Руми, и при этом он не считает, что эти школы произошли друг от друга. Он пишет: «Его "Маснави" — это многогранный кристалл. В его гранях нашли свое отражение семитский монотеизм, греческий интеллектуализм, теория идей Платона и аристотелевская теория причинной обусловленности и развития. Единое Плотина и экстаз, который объединяет с этим Единым, спорные вопросы схоластов (мутакаллимун), проблемы теории познания Ибн-Сины и аль-Фараби, теория пророческого сознания Газали и монизм Ибн-аль-Араби.

Если моя позиция все еще не ясна, то я должен сказать, что все это еще не означает, что Руми создал мистическую систему, слепив ее из вышеназванных элементов. "Груши можно найти не только в Самарканде"».

Существует обширная мировая литература по суфизму; западные ученые перевели множество суфийских текстов. Мало кто из этих ученых (а может быть, и вообще никто) обладал суфийским опытом, знал его устное наследие или хотя бы порядок, в котором изучаются формальные суфийские материалы. Это, разумеется, не говорит о том, что их работы не имеют никакой ценности. Они были очень полезны востоковедам, но им часто не хватало последовательности. Подобно писцу из анекдота, который должен был сам доставлять письма, написанные им, т. к. никто не мог разобрать его почерк, многие из этих работ нуждаются в суфийских комментариях.

Воздействие переводов и непоследовательных книг по суфизму на неподготовленного читателя может оказаться весьма значительным, забыть о нем будет не так легко. В методах подхода к вопросу о переводах есть свои тонкости. Не говоря уже о различиях между переводчиками в смысле аккуратности и стремления к точной передаче смысла (что привело к хитрой, но совершенно неуместной деятельности в их среде), мы обнаруживаем, что с переводными материалами, предлагаемыми очарованному читателю, могут случаться странные вещи.

Иногда предпринимаются попытки сохранения размера восточных стихов, переводимых на английский язык, ибо переводчику кажется, что это помогает передать дух оригинала. Другие переводчики придерживаются совершенно противоположной точки зрения и тщательно избегают любых попыток воспроизведения ритма, утверждая, что добиться этого невозможно или нежелательно по каким-то причинам. Некоторые переводные тексты сопровождаются несуфийскими комментариями (обычно их авторами являются ортодоксальные мусульмане или даже формалистические христианские теологи). Существуют еще и неполные переводы, когда автор публикует только часть текста, а остальное считает себя вправе убрать, причем, чем меньше он знает о суфийской практике, тем смелее он допускает подобные сокращения. Нужно помнить о том, что суфийские произведения никогда не являются чисто литературными, философскими или техническими материалами.