Юлия Колесникова - Свора - Зов крови

• Название: Свора - Зов крови
• Автор: Юлия Колесникова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

---

Я даже не подумала о том, что это море может дать мне. Впервые за долгое время возможность побыть одной — дома меня постоянно кто-то опекал, или же меня сторонились, если я была не в компании кого-либо более сильного, чем я, например, так поступала Рейн. Метнувшись к окну, я совершенно иными глазами посмотрела на пейзаж за стеклом. Даже и не могла представить, что существуют такие чувства эйфории, поглотившие мою чувствительность к Грему. Его слова заставили ненадолго забыть о возможности побыть с ним.

— А как же ты? — спросила я, когда гладкие руки, легшие на мои плечи, вернули меня назад на эту кухню.

— Я тебя найду. Я всегда могу тебя найти, как скоро сможешь научиться и ты, — Грем развернул меня к себе, его нежные глаза смотрели пристально, — Иди. Все море в твоем распоряжении, как и я.

Я не могла устоять, перед тем, что раскинулось за окном, даже не смотря на то, каким притягательным был Грем.

Дом и Грем остались позади — свобода вела меня вперед…

Глава 21. Возможность

Любовь.

Не боюсь я ни судьбы удара,

Ни опасной встречи со змеёй,

Ни отравы в чашах, ни угара,

Не боюсь угрозы никакой.

Никакая не страшна мне кара,

Если ты, Любимая, со мной…

Из Жермена Нуво ("Не боюсь я…") (перевод Анатолий Яни)

Впервые я увидела его во сне в ту же рождественскую ночь, что и воспоминания Евы о поездке.

Снова я брела по лесу, блуждая в поисках сознаний своих друзей, но их здесь не было. Зато я смогла почувствовать его присутствие, совершенно не похожее на Изегрима.

Аерас — старый волк нелегальной своры, будто бы следил за мной. Но это не совсем слежка, я почти могла поверить, что он оберегает меня. Его мысли отличались добротой, честностью и кодексом. Все в его волчьей сущности восставало против того, чтобы Свора начала охоту на меня. И моя симпатия к нему невольно стала сильнее. Даже во сне на его волчьей морде не было желания, того страшного чувства которым наградил Изегрим остальную часть Своры.

Сны о Аерасе повторялись изо дня в день. Точнее говоря почти один и тот же сон, как Аерас сидит возле тела молодой волчицы. Ни печали, ни злости, глухое отчаяние сквозило в нем. Оттого ему претила мысль, вырвать меня из обыденного кольца семьи. И что-то подсказывало, что та волчица вовсе не его пара — она была его дочерью. Аерас мне сочувствовал не просто так. У его сочувствия была причина. И эта причина и сны, наконец, позволили мне осознать ту мысль, что мучила меня со времени нападения волков.

Минуло Рождество, все ждали Нового Года, и каникулы позволили мне еще немного выспаться, пока Луна не начала крепчать. Наши оборотни еще не были готовы к очередной трансформации, но с каждым днем Бет и Теренс становились раздражительней и, конечно же, привлекательней. Их животная сила, красота действовала опьяняюще не только на меня, но и на всех окружающих.

Я же выбрала несколько спокойных дней, чтобыполностью провести их с Калебом. Можно сказать, что я чуть ли не поселилась у него дома. Все, что могли увидеть сестры Стоутон, так это то, как моя машина отъезжала с утра, и возвращалась поздней ночью, и нередко Калеба, который приезжал ко мне, но так и не уходил. Странно, все мы ожидали, что начнется новая волна сплетен — как же в доме теперь жило так много людей, да и Прат не способствовал хорошей репутации, но Самюель по-прежнему была уважаемым членом церковного комитета. А викарий, так же как и раньше, относился ко мне с особой добротой, даже не смотря на то, что я перестала посещать хор.

Особой радостью стала для всех Ева — снова вернувшая свою доброту и ставшая той прежней, робкой и хорошей. Евой, моим другом. Я снова могла поговорить с кем-то более устойчивым, чем оборотень, у которого каждую минуту желтели глаза, и просыпался голод, и которого раздражали мои штаны. Ева — сияющая и красивая, вернулась, и мы могли уже не так сильно беспокоиться из-за детей, и я осмеливалась оставаться рядом с ней, даже если никого поблизости не было — глаза Евы стали более осмысленными, чем раньше. Она впитывала информацию, вникала в суть наших проблем, и, конечно же, узнавала о своих родителях и том куда они переехали. Самое страшное было в том, что она помнила свои слова про Серафиму. Я пыталась ее успокоить, но об этом было легче подумать, чем сделать. Ева была ведь прежней.

Я с самого утра находилась у Калеба. Сегодня он вновь погрузился в свою картину, как всегда впав в подобие транса. Но и я задумчиво выводила в альбоме лицо Аераса, волевое, с остатками немощности, то его волчье подобие, с серебристой шкурой. Я все думала о том, как мне сообщить Калебу, что я задумала, особенно если учесть, что я еще и сама не понимала, что задумала. Прекрасно осознавая, какой будет его первоначальная реакция, и все же я не собиралась отступать.

Мои мысли прервала темная тень, застывшая надо мной.

— Мне нужна твоя помощь, — с лету выпалила я, так и не обдумав то, что хочу сказать.

Калеб стоял прямо передо мной, убрав руки в карманы, как всегда старых, запачканных краской джинсов. Сверху на нем была лишь темно-зеленая футболка, оттеняющая белизну его кожи, и от нее доносился знакомый запах леса, после дождя. Волосы спадали на лоб, столь же черные, как и небо, зимней ночью, особенно здесь у нас, и это не прикрывало вздернутых удивленно бровей. Четко очерченные губы изогнулись, будто поджидая момента что-либо ответить на мои слова. А я продолжала молчать, разглядывая его — ну почему у Калеба была такая особенность, своим видом заставлять забывать меня обо всем. Даже о самом важном — о дыхании.

Калеб, протянув руку, взял с колен несколько моих рисунков. Я невольно приложила руку к сердцу, словно могла таким образом заставить биться его в правильном спокойном ритме. Как всегда я ощущала легкость и радость, стоило его сознанию прикоснуться к моему. Как бы это дешево не звучало — но мое сердце исполняло чечетку, душа пела, а сознание ликовало, находясь рядом с ним. Это было так естественно и правильно, что я уже давно перестала удивляться своей реакции на Калеба. Только уважение и любовь к нему не позволяли мне проникнуть в его сознание и узнать, что он чувствует, вот так смотря на меня, и мои рисунки. О чем же он думал?

— В чем?

Ну как так можно задавать простой вопрос, таким тихим хриплым голосом? Руки мои тут же вспотели. Прочистив горло, я неожиданно поняла, что не совсем помню, о чем вообще говорила. Самодовольная улыбка Калеба дала понять, что он этого и добивался.

Стукнув его альбомом в живот, я все же смогла привести мысли в порядок и вспомнить о чем хотела поговорить, в то время как Калеб со смехом наблюдал за мной уже с другого конца комнаты.

— Попахивает домашним насилием, — усмехнулся он, дразняще наклоняя голову, чтобы я проследила за этим движением.

— Не льсти себе!

Калеб мягко улыбнулся. Меня обдало жаром. Как хорошо он меня знает! Терпеть этого не могу! Нет, бесстыдно лгу сама себе, люблю, когда он так делает, это показывает, насколько я ему небезразлична. И с каждым днем эта сила его влияния на меня не становится легче. Он будто бы приобретает власть надо мной.

— Я хочу поговорить о кое-чем серьезном, — мой голос немного предательски дрожал. Ну почему я чувствовала себя так, словно хочу втянуть его во что-то опасное и неправильное. Если мое понимание характера Аераса правильно, я не должна ошибаться в плане. Но мне необходима помощь Калеба. Какой я не была самоуверенной, но в логово к волку сама не поеду, только не после истории с Изегримом.

— Насколько серьезном? — Калеб тут же насторожился, видимо уловив мое изменившееся настроение. Теперь я уже волновалась не только из-за его присутствия.

Серые глаза сделались строгими, серьезными, как я того и хотела, но его поза мне не понравилась — он скрестил руки на груди. Проигнорировав, как при этом напряглись мускулы на его руках, я постаралась расслабиться. Я понимала, что своим поведением сама готовлю Калеба к худшему.

Чтобы потянуть время, я пододвинулась к окну, подставив под спину одну из подушек, услужливо накиданных для меня Гремом. Или же Евой, которая еще негласно, конечно же, стала здесь полноправной хозяйкой.

— Помнишь, я рассказывала тебе о своем сне на уроке французского? — неловко начла я, от чего глаза Калеба стали еще более внимательными, смех почти полностью исчез.

— Помню, как и то, что видел в твоих воспоминаниях.

— И я рассказывала тебе, что после встречи с волками, меня мучит одна мысль? — я закусила губу. Мне очень тяжело давалось объяснения. Запустив одну руку в волосы, я растрепала их с некоторой неловкостью.

— Рейн, почему ты так оттягиваешь то, что хочешь сказать?

— Мне нужно встретиться со старым волком, — выложила я на чистоту, то, что так долго мялось, и что еще требовало более детальных разъяснений.