Кайрин Дэлки - Война самураев

• Название: Война самураев
• Автор: Кайрин Дэлки
• Издательство: ООО «Изд-во АСТ»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-050750-4, 978-5-403-00038-3

Земля Ямато стала полем битвы между кланами Тайра и Минамото, оттеснившими от управления страной семейство Фудзивара.

Когда-нибудь это время будет описано в трагической «Повести о доме Тайра».

Но пока до триумфа Минамото и падения Тайра еще очень далеко.

Война захватывает все новые области и провинции.

Слабеющий императорский двор плетет интриги.

И восходит звезда Тайра Киёмори — великого полководца, отчаянно смелого человека, который поначалу возвысил род Тайра, а потом привел его к катастрофе…

(обратная сторона)

Разнообразие исторических фактов в романе Дэлки потрясает. Ей удается удивительно точно воссоздать один из сложнейших периодов японского средневековья.

«Locus»

Дэлки не имеет себе равных в скрупулезном восстановлении мельчайших деталей далекого прошлого.

«Minneapolis Star Tribune»

---

Нии-но-Ама опустила голову. Одинокая слеза скатилась по ее щеке и упала на серый шелк рукава, оставив темное, точно клякса, пятно.

— Так не должно быть. Нельзя, чтобы ты уходил прежде отца с матерью. Это противно природе. Не следовало мне являться сюда, терпеть эту муку.

— Не лучше ли, матушка, запомнить меня таким, нежели увидеть мою голову на острие копья или на изменничьем дереве, как следствие ужасной войны? Моя смерть — всего лишь легкий ветерок по сравнению с бурей, что я предвидел. Прости, напрасно я об этом заговорил.

— Я понимаю, — сказала Нии-но-Ама. — Мне тоже снились такие кошмары.

— Что ж, значит, незачем убеждать тебя беречь себя. Верно, грядет Маппо. Конец закона.

— Знаю.

Видя, что мать вот-вот перестанет владеть собой, Сигэмори положил ей на плечо руку и спросил:

— Матушка, разве сейчас не время полуденной молитвы? А ведь многие в ней нуждаются.

— Да-да, ты прав, сын мой. — Нии-но-Ама взяла его за руку И порывисто прижалась к ладони морщинистой щекой. Потом она встала, быстро подошла к сёдзи и затворила ее за собой.

Сигэмори тяжело вздохнул и откинулся на половицы. «Великие боги, если вы надумали снять с меня бремя жизни, молю: не медлите. Не вынуждайте смотреть, как семья оплакивает мой уход».

И вот, в первый день восьмой луны, в ответ на моление Сигэмори, его душа покинула этот мир.

Ревущее море

Вдалеке между небом и морем выросла серая стена ливня — надвигалась гроза. Прибрежные скалы покрылись наледью от замерзших соленых брызг. Волны серыми, словно драконьи лапы, гребнями обрушивались на берег у каменистого побережья Фукухары, прямо под ноги Киёмори.

— Значит, так? — прокричал он прибою. — Думаешь сокрушить меня, позволив богам отнять моего сына? Думаешь, я изведусь от вины, потому, что Син-ин меня провел? Или, может быть, возомнил себе, что я из стыда верну тебе Кусанаги? Плохо ты меня знаешь, Рюдзин-сама! Я, как всегда, тебя одолел! Я одолею всякого бога иль демона, пусть только посмеют напасть! Я — Киёмори, князь Тайра! Мой внук станет императором — меч даст ему право на трон, и с этим ты ничего не поделаешь!

Из моря поднялся большой вал и покатился в сторону Киёмори, однако обрушился на камни в нескольких шагах, всего лишь обдав ноги брызгами. Пена поползла выше и достигла подпорок гэта, однако носки так и остались сухими.

— Ха! — крикнул Киёмори и погрозил волнам кулаком.

Тут же вырос другой вал, еще выше прежнего, — черный, как обсидиан, он ударил о берег и сбил Киёмори с ног, мгновенно промочив его до нитки ледяной водой. Киёмори почувствовал себя так, будто на него с разлета насел дракон, — он не мог пошевелиться, рот и ноздри залило водой. На миг он решил, что вот-вот захлебнется, но потом волна схлынула, оставив его распластанным на берегу. Отплевываясь, Киёмори услышал неподалеку взволнованные голоса:

— Господин! Господин!

— Вот он! Упал с кручи!

Двое слуг нырнули ему под руки и подняли, подпирая плечами.

— Ну и ну! Да он насквозь вымок!

— Господин, зачем только вы пришли сюда? Надвигается буря, да и стужа какая! Умоляю, пойдемте скорее в дом!

Киёмори хотелось прикрикнуть на слуг, отпихнуть в сторону, но у него зуб на зуб не попадал от холода, а мускулы свело судорогой. Ничего не оставалось, как позволить втащить себя обратно по взгорью в усадьбу.

«Нет, больше ничто не лишит меня сил, — в ярости говорил себе Киёмори. — Пусть я стар, воины Тайра не сдаются. Пока дышу, никому меня не сокрушить. Никому! Я увижу, как мой внук взойдет на Драгоценный трон, — а там будь что будет».

Мольба слуг

Мунэмори встал и медленно побрел к сёдзи, все еще держа в руке отцовское письмо. Боль и тоска опустошили его, лишили воли, точно глиняного истукана. Ему казалось, что кто-то другой ходит, слушает, говорит за него, а сам он плутает в тумане и сумерках некой безликой страны.

Но вот он растворил сёдзи и замер: на пороге сидели трое самых старых его челядинцев — двое мужчин и женщина, которые прислуживали ему еще с тех пор, когда он зеленым юнцом покинул Рокухару. В их морщинистых лицах читалось беспокойство.

— Что такое? — спросил Мунэмори. Слуги прижали лбы к полу.

— Господин, — начал один из них, по имени Гамансё, — мы невольно услышали ваш разговор с посланником.

— До нас долетела весть, — подхватила старая Огико, — что вы намерены отказаться от места главы Тайра, собираетесь постричься в монахи.

— Это так, — отвечал Мунэмори. — И что с того? Троица снова низко склонилась.

— Просим, господин: выслушайте нас.

— Мы понимаем, — снова повела речь Огико, — что вас постигла великая скорбь. Сначала жена и дитя, теперь ваш брат.

— Истинно никому не выпало больше горестей, нежели вам, господин, — добавил Гамансё. — Однако нужно подумать и о другом.

— О чем «другом»? — начал вскипать Мунэмори.

— Представьте, какой удручающей вестью это будет для вашего рода, — сказала Огико, — узнать, что вы решили покинуть их в такой час. Ваш брат Томомори куда менее вас готов занять место предводителя. Можно ли взваливать на его плечи такую ответственность, когда она по праву ваша?

— Томомори уже тридцать три, он справится, — вздохнул Мунэмори.

— Тогда подумайте о нас, господин, — взмолилась Огико.

— Быть может, мы всего лишь презренная чернь, — продолжил Гамансё, — однако ваше семейство опекало нас много лет, да и мы служили ему верой и правдой. Если вы примете схиму, а имущество раздадите, что станет с нами? Кто возьмет к себе в услужение таких стариков? Видно, придется нам оборвать свои жизни — все лучше, чем прозябать в нищете и унынии, дожидаясь смертного часа.

— Если же вы примете пост главы клана, — сказала Огико, — мы могли бы еще быть вам полезны, могли бы провести остаток лет в доме, который стал нам родным.

Мунэмори сделалось тошно. В голосе старухи сквозило честолюбие, и это ввергало его в тоску. Случись ему принять постриг, он легко мог устроить слуг в поместье какого-нибудь родственника — Тайра ценили верность и поощряли ее. Старикам попросту захотелось прожить последние годы, служа главе клана. Тщеславие, а не страх толкнуло их на эту просьбу.

И у Мунэмори недостало духу с ними спорить. Да и много ли теперь это значило?

— Ладно. Можете отправить кого-нибудь — пусть догонит посланника и передаст, что я приму должность.

Старики просияли. Затем с поклоном поднялись и ответили:

— Мудрейшее решение, господин. Мы знали, что можем положиться на ваше добросердечие. — И они поспешили прочь — разнести добрую весть остальной челяди.

Мунэмори шагнул в коридор, с юга открывавшийся в сад. Алые клены теряли последнюю листву, и та кружила, гонимая ветром. Земля, припорошенная снегом, точно расцветала кроваво-красными пятнами. Мунэмори пришли на ум строки:

Как танцуют листья!
Разве невдомек им —
Кружит их предзимний вихрь,
Укрывает снегом,
Хороня навек.

Землетрясение

Спустя три месяца, вечером седьмого дня одиннадцатой луны третьего года эпохи Дзисё, государыня Кэнрэймон-ин отправилась в позднюю прогулку по двору императорской резиденции. Смерть Сигэмори совсем расстроила ее сон, она то и дело просыпалась и подолгу не могла уснуть. Вот и сегодня ей не спалось. Полы многослойного кимоно шелестели и что-то нашептывали при каждом ее шаге, словно снежные хлопья на ветру. Ею завладели раздумья — точь-в-точь как маленький принц завладевает любимой игрушкой и не желает с ней расставаться. «Неужели это из-за меня? — терзалась она. — Неужели Сигэмори умер по моей вине — оттого, что я брала Кусанаги?»

Кэнрэймон-ин брела куда глаза глядят. Ее не волновало, о чем бормочут за ее спиной фрейлины, увязавшиеся следом. Она обходила коридор за коридором, галерею за галереей, в поисках покоя.

Спускаясь по одному из проходов Дайдайри, императрица вдруг услышала далекий раскатистый гул.

— Гром? — пробормотала она. — Среди зимы?

И тут их настигло. Пол как будто встал на дыбы, отшвырнув ее на руки придворным дамам, доски задрожали, а стены заходили ходуном. Вдали по коридору хлопали, скользя в желобах, сёдзи, словно пасти исполинских черепах. Угрожающе стонали стропила, посыпая все и вся пылью.

— Дзисин! Землетрясение! — закричали девушки. — Скорее бежим наружу!

Однако толчки были столь сильны, что государыне И ее фрейлинам не удалось даже устоять на ногах. Они попадали на пол, причем Кэнрэймон-ин — поверх остальных, похожая на тюк шелка в своих объемистых кимоно. В отчаянии жалась она к фрейлинам, приникшим к опорной стене. Отовсюду неслись испуганные крики.

«Мой сын! Уцелел ли он? Я должна его разыскать!» Кэнрэймон-ин взмолилась Будде Амиде, прося пощадить маленького наследника, пощадить ее или, если ей суждено погибнуть, позволить умереть быстро.