Л Красин - Письма жене и детям (1917-1926)

• Название: Письма жене и детям (1917-1926)
• Автор: Л Красин
• Жанр: История

---

Мой автомобиль, конечно, забастовал со вторника утра, но, по счастью, его на этот раз не угоняли, и я походил пешком только дня три, пока все не вошло в норму. В городе я бывал каждый день, но лишь у себя на Екатерининской, конечно, не пускаясь на Петроградскую сторону, благо телефон работал все время, и я имел возможность сноситься с конторой в течение всего дня. Никакой опасности я нигде не подвергался и под перестрелку нигде не попадал, хотя трескотня слышна была в конторе одно время изрядно (с Гороховой).

Совпадение всей этой истории с наступлением немцев на фронте слишком явное, чтобы могло оставаться сомнение, кто настоящий виновник и организатор мятежа. Разумеется, заслуги идейных обоснователей и проповедников этой авантюры от этого нисколько не умаляются, и, вероятно, этот эксперимент не так-то просто и не всем из них сойдет с рук.

Сейчас все эти события в значительной степени уже заслонены нашими поражениями, прорывом на Тарнополь и проч[им]. Это бедствие для меня лично, впрочем, не неожиданно, потому что развал армии обусловливается не только упадком духа, но и рядом объективных причин, разрухой, расстройством транспорта и проч[им]. С другой стороны, и немцы, при всех их победах, вряд ли уже смогут достигнуть в эту кампанию какого-либо решающего результата. Скорее этот их удар через некоторое время скажется усилением нашей армии и, возможно, даже некоторым оздоровлением тыла. Может быть, немного меньше будут болтать и больше работать, а это сейчас главное по отношению ко всем значительным слоям и группам народа. Я, как и раньше, главную беду и опасность вижу в расстройстве транспорта, продовольственных затруднениях и в ужасающем падении производительности всякого почти труда. Всякий, не исключая интеллигентов, инженеров и пр[очих] до министров включительно, делает 1/2, если не 1/3 против того, что он мог бы делать, и не из-за лени, а из-за неорганизованности, неумения приспособиться к новым обстоятельствам, из-за этой атмосферы неуверенности, испуга, возбуждения, всеобщей сумятицы! В этом улучшения пока не заметно, и когда оно начнется — Бог знает. Жить становится все труднее, исчезают самые обыденные вещи, вроде молока, масла. Каждый обед — почти чудо, ибо только стечение исключительно благоприятных обстоятельств позволило достать эту курицу, или крупу, или рыбу. Вести хозяйство — чистое мучение, и я каждый день радуюсь за тебя, что ты пока что избавлена от этого наказания. Я уже не говорю о ценах: огурец — 50–70 коп[еек], малина — 2 р[убля] ф[унт], салат — 50 к[опеек] ф[унт] и пр[очее]. Затруднения в последнее время настолько возрастают, что Марусю с девочкой, пожалуй, придется выслать во внутренние губернии.

Тогда и мое относительно (и даже вполне) спокойное и благополучное житье должно будет как-то измениться, хотя я ни в каком случае не хотел бы покидать Царского Села. Анна к самостоятельному ведению хозяйства совершенно непригодна, и я не знаю, как тут быть. Нюша[35] тоже вряд ли может поварить. Впрочем, обо всем этом поговорим при свидании, квартиру же я на всякий случай оставил на год за собой. Борис по-прежнему в Софийской милиции, но вряд ли он долго тут усидит, хотя и проявил таланты и чуть ли даже не будет избран начальником милиции. Володя сейчас в Финляндии. Он "собирается" ехать не то на Алтай, не то в Кокчетавы[36] (Зап[адная] Сибирь), но если сборы будут вестись с такой же энергией и дальше, то отъезд, вероятно, совершится уже по первопутку. Он здоров и чувствует себя, по-видимому, неплохо. Но в Крым не поедет, ибо там, по сообщению Андрея и Нины, всегда переполнено и, кроме того, ему нежелательно попасть в курортную обстановку: он стремится в более дикие и менее культурные места. Сонечка вместе с Ниной ухитрились перенести дизентерию, но, кажется, сравнительно благополучно, если не будет рецидивов. Гермаша из отпуска вернулся черный, как арап, очень отдохнул и воспрянул духом, хотя, конечно, как запряжется в работу, то живо загар этот с него слиняет. Видел вчера Фрумкина[37], получил посылку (спасибо, миленький мой) и порасспросил о вашем житье-бытье. Ты забыла, очевидно, что Дун[аев] должен был перевести деньги на твой текущий счет в Eutkilds Bank'е. От него у меня есть телеграмма, что деньги тебе переведены. Пожалуйста, справься в банке и телеграфируй мне, получила ли ты эти деньги. Если же нет, то запроси телеграммой Дунаева (2 Rector St[reet], New York, Dunajeff), что это значит!? Пока прощай, родной мой дружочек! Я предполагаю выехать около 25 июля ст[арого] стиля, но возможно, что выеду несколько позже, но не позже 1 августа. Крепко тебя обнимаю и целую. Родных моих девочек целую крепко-прекрепко. Письмо я от вас всех пока что получил одно-единственное от 15 июня, писанное на второй день по приезде. Неужели вы после того не писали, или это все задержки почты? Поклон M-lle Лочмо и всем знакомым. Еще раз крепко всех вас целую, будьте здоровы и благополучны. Ваш Красин

6 16 (29) октября 1917 года

Родной мой, незаменимый, Любченышек, достопочтеннейший Тулен[38] и драгоценные мои детеныши! Вот уже ровно неделя, как мы расстались[39], а кажется, будто давно. В то же время я еще вполне ясно вспоминаю все мелочи нашей стокгольмской жизни и вижу вас всех как наяву такими, какими вы были на вокзале в минуту проводов. Могу сказать, что эти два месяца одни из самых счастливых в моей жизни. Ты вот, Тулен мой, часто меня упрекаешь, что я не ценю тебя, а в действительности я, очевидно, только не умею тебя хвалить и не умею тобою вслух хвастаться ("глупый хвастает молодой женой"!), в действительности же, про себя, я доволен, счастлив и горд и тобой и твоим туленачьим выводком, несмотря на все его нухи, мордасы и прочие неприличности ("Фу! Папа!"). В эти месяцы как-то особенно ясно выявилось, какую хорошую семью все мы вкупе образуем и какой славный молодятник подрастает под сенью таких вовсе еще [не] дряхлых дерев, как мы с тобой, родной мой Любанчик! Я только сейчас вижу, как хорошо я с вами отдохнул и сколько сил прибавилось у меня за эти недели. Прежде и больше всего этим я обязан, конечно, тебе, милый мой Любан, твоей ласке, заботе и иногда даже опеке. Буду надеяться, недалеко время, когда можно будет перестроить свою жизнь применительно к только что прожитому времени, и во всяком случае приложу все усилия, чтобы это было скорее. Вас же прошу, мои миленькие, родные, прежде всего беречь здоровье и строжайше друг за другом наблюдать, чтобы ни одного фунтика не потерять из того, что привезено из Норвегии. В особенности относится это к тебе, маманя. Ты можешь растрясти все свои микитки и прочие части в один момент, стоит только простудиться или начать недосыпать, больше чем надо курить и прочее. Между тем, если ты побережешься и подольше продержишься на туленнем положении, то организм твой привыкнет к этому и уже так ты и закрепишься до теплого времени, когда можно будет опять поджариться.

Ну, буду вам описывать по порядку. Доехали мы с Брунстремом очень хорошо, хотя с Гапаранды до Питера шел дождь не переставая. Накануне в Риихимаках было столкновение поезда, шедшего из Питера, с санитарным, вследствие чего не только опоздала на 8 ч[асов] баронесса[40], но и на нашем поезде это отразилось опозданием, так что в Питер мы приехали в 3 ч[аса] ночи. Благодаря телефонограммам баронессы и двум моим депешам (из Гапаранды и Торнео) Николай с машиной оказался на вокзале, и я, отказавшись от предложения Брунстрема ночевать у него, отправился к Гермаше, с которым проговорили всю ночь. Выглядит он неплохо, и вообще все петроградцы гораздо менее забиты, напуганы, изнурены и утомлены, чем мы представляли по газетам, очевидно, сгущающим краски против действительности. Конечно, время было, есть и еще будет трудным, но ужасного пока еще ничего нет, и в частности у Сименс-Шуккерта[41], если бы не безденежье, было даже сравнительно спокойно, и товарищи за мое отсутствие как-то утихомирились[42]. Сейчас прибавится хлопот ввиду намерения частичной эвакуации завода. Третьего дня Гера[43] поехал в Москву и, вероятно, проедет и на юг в поисках места, куда можно бы выселить некоторые отделы завода. Меры эти над принять: если война не окончится зимою, к весне возможны попытки взятия Питера и к июню, чего доброго, немцы, может быть, городом и смогут завладеть. Всего мы, конечно, не сможем увезти, но два-три наиболее важных отдела (с точки зрения обороны) можно будет эвакуировать, и переезд не будет совсем бесполезен даже и в случае скорого конца войны, ибо некоторая децентрализация нашего большого дела имеет и свои хорошие стороны.

Набросились на меня, конечно, со всех сторон, но я пока отбиваюсь и вхожу в работу медленно, с прохладцей, чтобы не сразу взять большую нагрузку. В сущности, у Сименс-Шуккерта главное зло — это безденежье, но тут уж ничего не поделаешь.

У Барановского[44] на порохов[ом] зав[оде] была забастовка, послужившая причиной вызова меня телеграммой, но к моему приезду забастовка окончилась, и сейчас идет устранение второстепенных трений. Секвестра еще не последовало и даже, вероятно, не последует, так как завод наш в конце концов все-таки будет казною куплен и, может быть, даже в недалеком будущем, […][45] дела вообще я ожидал застать в значительно худшем положении, нежели то есть в действительности.