Аркадий Вайнер - Искатель. 1976. Выпуск №1

• Название: Искатель. 1976. Выпуск №1
• Автор: Аркадий Вайнер
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1976

На I и IV стр. обложки — рисунок Г. НОВОЖИЛОВА.

На II стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к рассказу Артура КЛАРКА «Встреча с медузой».

На III стр. обложки — рисунок А. ЧИЖИКОВА к рассказу А. С. ТАББА «Последние из гробовщиков».

---

— Да боже упаси. Просто меня факты интересуют.

— Понимаете, факт факту рознь. Для наблюдательного чело века маленький штришок какой-нибудь, деталька — уже факт, почва, так сказать, для умозаключений…

Я внимательно посмотрел на него:

— Что-то я никак вас не пойму, Виссарион Эмильевич.

— Да тут и понимать нечего, — сердито сказал Фимотин. — Белые пуговицы к сорочке черной ниткой пришиты — это ведь пустячок. Офицер милиции в полной форме несет к себе домой пельмени, либо микояновские котлеты готовые — пустяк? А большей частью в столовой обедает — ерунда? Ага. Но кто, как говорится, не слеп — тот видит: дома или там семьи у человека нет. Нет! — с торжеством закончил он.

— Но я тоже домой пельмени покупаю, — с недоумением сказал я. — Это же еще ничего не значит.

— Вы себя с Поздняковым не равняйте, — возразил Фимотин. — Вы человек молодой, и супруга ваша, надо полагать, еще готовить не обучилась, все, как говорится, впереди…

— У меня действительно все впереди, — заметил я, — поскольку я еще и супругой не обзавелся.

— Тем более! — Фимотин воздел палец. — А Поздняков обзавелся. Да еще какой! Анна Васильевна человек настоящий, ученый, можно сказать, а связалась с этим… Э-эх! Я вам вот что скажу: когда у генерала жена ничтожная, она все одно — генеральша. А когда у профессорши, вот скажем, как у Желонкиной, муж милиционер, то и она, выходит, — милиционерша!

— Ну и что?..

— А то, что стыдится она его, и жить с ним не хочет, а надо…

— Да откуда вы все это знаете? — спросил я сердито.

— Знаю, и все… — Фимотин походил по комнате, досадливо кряхтя и вздыхая, остановился передо мной, взял меня за пуговицу: — Сын мой с ихней дочкой знаком.

Вот что! Ну, это другое дело. С Дашей Поздняковой я уже разговаривал: симпатичная девчурка, горячо любит отца, защищала его как могла. Прилежная студентка, мать свою очень уважает, удручена семейной ситуацией, хотя разобраться в ней по младости еще не может…

Я достал из портфеля, протянул Фимотину бланк протокола:

— Напишите, пожалуйста, все, о чем мы с вами говорили.

Фимотин отказался наотрез:

— С какой стати я еще чего-то писать обязан? Разве моего слова недостаточно? — и съехидничал: — Или вам на слово не верят?

— Вопрос не в этом. Просто у нас делопроизводство по закону — в письменной форме, — улыбнулся я. — Да что вам стоит написать? Вы же не отказываетесь от того, что видели Позднякова нетрезвым?

— Что значит — не отказываюсь… — пробормотал Фимотин. — Я ведь сказал, что думал… А вдруг он не пьяный был, вдруг мне показалось? Я вот так, за здорово живешь, напраслину на человека писать не буду.

— А сказать инспектору вот так, за здорово живешь, можно?

— Я только о своих наблюдениях вам сообщил… Ну неофициально, что ли.

— Ну, конечно… А может, это и не наблюдения вовсе ваши, а предположения были, а? Так же, как и «прозорливость» ваша? Ведь вы же не то, чтобы догадались, или предвидели, или почувствовали, что Поздняков в пьяном виде на газоне заснет, и у него удостоверение и оружие вытащат. Вы это знали — вам сын рассказал!

Фимотин резко повернулся ко мне, сказал резко:

— Ну и сын! Ну и знал! И что с этого? Неправда, что ли? Напился и валялся, как свинья. Я и знал, что так будет!

— Откуда же вы это знали?

— А оттуда, что Поздняков ваш — хамло, жлоб! Милиционер — он милиционер и есть, все они пьяницы! — голос Фимотина неожиданно переломился, стал умильным, почтительным и сочувственным:

— Анна Васильевна — вот человек, профессор, а этот хам жизнь ей заел… Дурочка она, давно надо было в руководящие инстанции писать, гнать его в три шеи с квартиры!

Сдерживая душившую меня злость, я сказал вежливо и тихо:

— Вы себя интеллигентом считаете. И Желонкина вам импонирует, тем более что почти профессор она, и квартира у нее трехкомнатная — есть где сыну с молодой семьей поселиться, ваш покой на старости не ломать. Одна только преграда — Поздняков там проживает, под ногами путается. А тут случай такой — сам в руки катит. Отчего же не накапать, втихую этак, ядовитенько и безответственно. А? Позднякова из милиции выгонят, глядишь, и Желонкина от него избавится: вам ведь такой свояк — в чоботах — не нужен? Только не получится по-вашему, не надейтесь… — Я перевел дух и закончил: — С Дашей я разговаривал, хорошая она девушка. Вашего парня, Виссарион Эмильевич, я не знаю. Но на одно надеюсь: что он, Иван Виссарионович, сын ваш, совсем на вас не похож…

ГЛАВА 6

На Бережковской набережной, в той части, что ближе к окружному железнодорожному мосту, хорошо думать. В любое время пусто на тротуаре около чугунной решетки. Здесь мало жилых домов — одни учреждения, служащим некогда прогуливаться над рекой, утром они торопятся на службу, вечером спешат домой.

А сейчас я стоял совсем один, опершись на решетку, и смотрел на серую воду, измятую свежим сентябрьским ветерком и белоснежным прогулочным корабликом, спешившим от Киевского вокзала к Лужникам. Вдали, над мостом, повис в мутной синеве трезубец университета, контур его был размыт расстоянием и косым осенним солнцем, и отсюда выглядел он сооружением сказочным, ненастоящим, как замок Пьерфон. А на другой стороне реки золотились тугие маковки куполов Новодевичьего монастыря, и красные кирпичные стены его словно подгрунтовывали тяжелую усталую зелень старых садов.

Думать здесь было хорошо, но оказался я на набережной не потому, что больше мне подумать негде было, а потому, что десять минут назад я вышел из Центральной патентной библиотеки, расположенной как раз за моей спиной, и застрял на этой пустынной набережной, где было тихо, ветер носил вялые речные запахи, и блеклый свет почти не оставлял теней.

В кармане у меня лежал листок с номерами и названиями одиннадцати авторских свидетельств, которые мне подобрали за три часа — сам бы я их не собрал и за три года. Как любит говорить Шарапов: «Все уже в мире давным-давно известно, надо только знать, где и у кого спросить». Но, проснувшись сегодня утром, я неожиданно — толчком, будто кто-то отчетливо и внятно произнес эти слова вслух, — понял самое главное: мне надо знать не где и не у кого, а о чем спрашивать.

Спрашивать надо было о работах Панафидина. За последний год. За десятилетие. За всю его научную жизнь.

Синтезом и применением транквилизаторов он занимается шестнадцать лет. Всего зарегистрировано на его имя двадцать четыре авторских свидетельства. Все они получены им в соавторстве с другими учеными — и это естественно, алхимический век давно миновал. Но не будучи специалистом-химиком, я должен был чисто человеческим или сыщицким разумением — сейчас это было равнозначно — сформулировать для себя принцип, по которому надлежало отобрать тех людей, которые могли участвовать в создании метапроптизола. Среди ученых, искавших для людей добро, мне надо было вычислить кандидата в подозреваемые. При этом я не настаивал на том, чтобы он обязательно был очень обаятельным и симпатичным. С противным я бы тоже охотно потолковал.

Я впервые в жизни держал в руках свидетельство на открытие, документ, который в просторечии мы обычно называем патентом — тетрадь, прошнурованную шелковой лентой и скрепленную огромной алой гербовой печатью. Титульный лист, зеленовато-синий, на водяной бумаге, был похож на старые, военных времен облигации — под виньеткой из лавровых листьев вздымались домны, гидростанции, комбайны, вышки.

Авторское свидетельство № 2 97 6 57.

Комитет по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР выдал настоящее свидетельство на изобретение «Способ получения и применения в психотерапии полиамидинов» по заявке № 138293 с приоритетом от 24 ноября 1963 года.

Авторы изобретения: Панафидин Александр Николаевич и другие, указанные в прилагаемом описании.

Зарегистрировано в Государственном реестре изобретений Союза ССР

18 декабря 1970 г.

Действие авторского свидетельства распространяется на всю территорию Союза ССР.

Председатель Комитета.

За титульным листом шло подробное описание, которое возглавляла графа — АВТОРЫ.

Те самые «другие», кроме самого Панафидина.

И среди них была А. В. Желонкина!

Соавторами Панафидина по 24 свидетельствам было зарегистрировано сорок два специалиста. По разным работам число их колебалось от одного до семи человек. В первых трех работах его фамилия завершает список авторов. В последних семи он возглавляет группу исследователей. В остальных свидетельствах его имя постепенно смещается от конца к началу. Получалась довольно занятная диаграмма восхождения человека по научной лестнице.