Ширл Хенке - Любовь к мятежнику

• Название: Любовь к мятежнику
• Автор: Ширл Хенке
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-277-1

На фоне драматических событий войны за независимость американских штатов не менее драматично развиваются отношения между главными героями книги. Блэкхорны, отец и сын, муж и жена, кузены, оказываются на разных сторонах воюющих. И лишь верные женские сердца заставляют их понять, что любовь и дружба важнее всех побед.

---

Мадлен просматривала записи, останавливаясь то там, то тут, чтобы прочитать какой-нибудь отрывок, который особенно задевал чувствительную струну. Как отличались замужество Анны и ее приезд в Блэкхорн-Хилл от ее собственных… Но в обоих случаях отец и сын доставили своим женам огромные страдания. Квинтина она понимала, но вот что превратило мужчину, которого Анна называла «мой любимый Робби» в человека, который всю жизнь проклинал память о ней?

Записи, сделанные в течение 1750 года, содержали в основном прозаические подробности, касающиеся обустройства в Хилле и открытия их нового городского дома. Но одна запись привлекла внимание Мадлен: «Госпожа Ошлви — привлекательная женщина неопределенного возраста с прямыми черными волосами, аккуратная и пунктуальная, и все же я знаю, что она не любит меня. Она работала несколько лет с отцом Роберта, и все домашнее хозяйство находится в ее безраздельной власти. Я попытаюсь расположить ее к себе, но боюсь, ей не понравится мое вмешательство».

Мадлен продолжала беглое чтение, ища еще какие-нибудь сведения, касающиеся госпожи Ошлви, но вдруг нашла запись другого характера:

«Аластер снова заезжал сегодня, когда Робби не было дома, хотя я умоляла его не делать этого. Он опять признавался мне в любви в такой глупой и безрассудной манере. Бедный, милый Аластер. Мое сердце болит за него, но я люблю Робби».

Мадлен вернулась назад, прочитав еще несколько записей. Идиллия медового месяца Роберта и Анны длилась недолго, ибо он стал невыносимо подозрительным и ревнивым. Завоевание такого приза, как леди Анна Карузерс, предмет вожделений мужской половины всего Лондона, вовсе не гарантировало, что колониальный плантатор сможет удержать ее. Каждый светский прием, кажется, заканчивался сценой ревности. Анна сносила все это, видимо, понимая сомнения своего мужа, хотя ужасно боялась за его жизнь, когда он несколько раз дрался из-за нее на дуэли. Но когда его собственный брат без памяти влюбился в нее, можно было понять, что трагедия неизбежна.

Ощущая дурное предчувствие, Мадлен продолжала читать и нашла более ранние записи, рассказывающие о возрастающей страсти Аластера Блэкхорна к жене его брата. Аластер и его первая жена были неподходящей парой. Вивиан была не только худой и невзрачной, но и, что более важно, обладала злобным, невеселым нравом, кроме того, питала отвращение к своим супружеским обязанностям и объявила мужу сразу же после рождения Эндрю, что наследник у него есть, и спать с ним она больше не намерена.

После нескольких любовных связей с женщинами, которые не спасали его от одиночества, Аластер познакомился с поразительно прекрасной молодой женой Роберта. Вначале Анна сочувствовала брату своего мужа, несчастному в браке, и старалась с ним подружиться. Со своей стороны Аластер боролся с бесчестьем любви к жене своего брата, но в конце концов признался ей, что не в силах справиться со своими чувствами, несмотря на то, что она не отвечала на них.

Его злобная, ревнивая жена Вивиан первая заметила напряжение между своим мужем и Анной. Она пришла к Роберту со своими инсинуациями и убедила того, что именно Анна околдовала Аластера.

— Испорченная аристократка играет с нами, грубыми колонистами, — сказала Вивиан, приведя Роберта в уединенное место в саду, где Аластер открыто признавался в любви смущенной и встревоженной Анне.

Мадлен ощущала боль, лежащую за каждой строчкой дневника Анны, когда та описывала ссору между братьями.

После этого Роберт запил, предоставив Аластеру одному вести торговые дела Хилла. Но Аластер, по-видимому, не мог оставаться вблизи от женщины, которую любил.

Оставив жену и маленького сына, он уехал в мускогские поселения в качестве агента короны. Получив известие о смерти Вивиан, он вернулся, чтобы попросить Роберта и Анну позаботиться об Эндрю, пока мальчик не подрастет достаточно, чтобы последовать за ним к индейцам. Но семья Вивиан настояла на том, чтобы взять Эндрю под свою опеку. Несмотря на протесты Анны, Роберт согласился, обвинив ее в том, что она больше заботится о сыне его брата, чем о том, чтобы выполнишь свой «долг» и дать наследника своему мужу.

В редких случаях, когда он приезжал в Саванну навестить маленького Эндрю, Аластер пытался убедить Анну расторгнуть становящийся все более несчастным ее брак с Робертом и уехать вместе с ним. Но в конце 1752 года ситуация драматически изменилась.

«Наконец-то господь внял моим мольбам. Аластер встретил женщину, которая может ответить на его любовь! Она наполовину индианка, но получила образование. Роберт в ярости из-за ее индейской крови, но я испытываю лишь радость и глубокое чувство облегчения. Возможно, новость, которая имеется у меня для мужа, смягчит его. Если только я не ошибаюсь.

Думаю, что я беременна. Подожду еще несколько недель, чтобы знать наверняка Этот ребенок должен положить конец нашему разрыву, вызванному злыми обвинениями Вивиан».

Если бы только Анна рассказала Роберту о своей беременности, вместо того чтобы ждать. Как прочла Мадлен дальше, трагическая развязка истории не замедлила явиться:

«Аластер был так счастлив, что приехал поделиться новостью со мной. Чарити беременна. Когда я сказала ему, что я тоже, он обнял меня. На этот раз это было лишь братское объятие, но Роберт не счел его таковым. Он был пьян и услышал лишь мои последние слова Аластеру, когда тот обнял меня.

— У меня тоже будет ребенок в апреле!

Благодарение богу, что Роберт был пьян, иначе он мог бы убить своего брата, прежде чем Аластер смог разоружить его. Аластер уговаривал меня поехать к ним на плантацию и пожить с Чарити, пока Роберт не одумается, но я отказалась. Каковы бы ни были последствия этого недоразумения, я должна остаться и без страха предстать перед ними».

И она предстала перед ними храбро, глупо Вспомнив все враждебные, полные подозрений стычки между нею и Квинтином, Мадлен хорошо могла себе представить, как жестоко Роберт обращался с Анной Он холодно заявил ей, что предпочтет выдавать ублюдка Аластера за своего, чем публично признаться в своем позоре. Он даже сказал ей, что молил бога, чтобы ребенок родился мертвым, если бы после этого ему не пришлось вернуться в ее предательскую постель, чтобы обеспечить наследника для Блэкхорн-Хилла.

По мере приближения родов дальнейшие записи после этого мучительного излияния стали короче и реже. Со злобной радостью Роберт наблюдал за страданиями Анны во время тяжелой беременности В ночь, когда родился Квинтин, он напился до беспамятства.

Последняя запись в дневнике была датирована 10 ноября 1753 года. Аккуратный, изящный почерк Анны теперь был неровным, и корявым, очевидно, она писала нетвердой рукой.

«Я скоро умру. За себя я не боюсь, только за моего любимого Квинтина, которого я должна буду оставить. Я написала Аластеру и Чарити, умоляя их позаботиться о сыне Роберта и вырастить его вместе с их Девоном, но боюсь, госпожа Ошлви не отправила моих писем. Я изолирована в этом большом доме, тревожусь за своего невинного малыша и тревожусь за Роберта, который ужасно страдает. Возможно, со временем он и Квинтин смогут исцелить друг друга. Что до меня, то смерть меня зовет, и она желанна».

День снаружи стал угасать, когда Мадлен закрыла дневник и прижала его к груди. Прерывистые рыдания хлынули из нее. Анна была такой же невинной жертвой, как и она. Все молитвы Анны о том, чтобы Роберт и его сын исцелили друг друга, оказались напрасны. Вместо этого, Квинтин вырос изломанным ненавистью отца. И вот теперь история повторяется?

Мадлен не знала, кого она больше оплакивает, Анну ли и ее несчастного маленького мальчика, которого та вынуждена была оставить, или себя и ожесточившегося мужчину, которым стал этот мальчик.

— Госпожа Мадлен! Вы наверху? Уже темнеет, и молодой хозяин плачет, хочет есть.

Вытерев слезы нижней юбкой, Мадлен поднялась.

— Сейчас иду, Делфина. У мистера Роберта все еще лихорадка?

— Ему немного полегчало, но он очень слаб. Эй, да вы плакали. Я же говорю, что вы слишком много работаете. — Пожилая женщина окинула взглядом бледное лицо Мадлен и ее покрасневшие веки, затем обняла свою подопечную. — Идем. Я приготовлю для вас обед, пока вы покормите малыша.

Мадлен чувствовала себя слишком измученной, чтобы протестовать. Она спустилась из мансарды и пошла в детскую, все еще сжимая в руках дневник Анны.

Роберт сидел на большой кровати, опершись на гору подушек, наблюдая за догорающей на столе свечой. После нескольких дней лихорадки его сознание снова прояснилось, хотя эта тянущая боль в груди усилилась. Он отказывался пить вино, стоящее у кровати, зная, что оно напичкано лекарством, чтобы заставить его спать. Он предпочитал боль и ясную голову на тот недолгий срок, который ему еще отпущен. Ноубл сказал, что боль исходит от сердца. При этом замечании Роберт фыркнул.