Владимир Аренев - Паломничество жонглера (фрагмент)

• Название: Паломничество жонглера (фрагмент)
• Автор: Владимир Аренев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Он помотал головой - и наваждение прошло. Поэтому когда здешний врачеватель полюбопытствовал, на что больной жалуется, Иссканр честно ответил: на госпожу Бриноклар, отобравшую мешочек с записками. А больше жаловаться не на что.

Его отпустили (записки госпожа Бриноклар, как и обещала, вернула) - и вместе с караваном Иссканр отправился обратно на юг, чтобы в Дьенроке свернуть с привычного пути и поехать к побережью.

"Мы никогда не можем знать, насколько привлекаем внимание зверобогов и угодны ли им наши деяния. А когда узнаём, как правило, бывает слишком поздно что-либо предпринимать", - написал когда-то брат Гланнах.

И Иссканру еще предстояло убедиться в этом на собственном примере.

* * *

Публика собралась - столько и на выступлении не каждый раз увидишь. Кажется, прежние гастроли Кайнора в Трех Соснах не пользовались таким, скажем прямо, бешеным успехом.

Толпу трясло, толпа неистовствовала. Какое там "хлеба!" - зрелищ и только зрелищ! Крестьяне, кузнецы, кожевники, рыбаки, пастухи - сегодня все они превратились в зрителей. Или, если угодно, в прихожан - поскольку творимым действом руководил господин Хожмур.

Свежесбитый помостец со столбом в центре установили на самом краю дороги, где не так давно Гвоздь наблюдал за зависшими в небе грачами. Сейчас они, едва видные на фоне черного неба, растопырили крылья и вот-вот собирались взлететь с ветвей, чем-то напуганные. Им, беднягам, тоже сегодня не дали как следует выспаться.

Под взъерошенное гудение толпы Кайнора привязали к столбу так, что он мог видеть и три сосны, и грачей на их ветвях, и людей вокруг. Видел он и дорогу, поле, тонувшее в сумраке, повозку, на которой сюда доставили помостец. И еще - факелы, много факелов и много хвороста. Хватит, чтобы спалить не одного жонглера.

Как это там в законах Бердальфа Морепашца? "Певцы и комедианты, глумословы и артисты всяких мастей есть люди, ни к какому из сословий не принадлежащие, и хоть к ворам и разбойникам без причины приравнивать их не следует, однако же и безоглядно доверять им не стоит". И еще: "А если кто словом или делом обидит артиста, пеней в качестве возмещения тому пусть служит тень обидчика".

Но не наоборот - верно, мудрый Морепашец? Хотя... законы твои составлены не одним тобой, наверняка ведь за спиной у тебя стояли верховные иерархи Церкви. И ты знал, что если пойдешь против них, лишишься и земель, которые завоевал, и головы, которая тебе на плечах отнюдь не мешала...

Но разве мне, Кайнору из Мьекра, легче от этого понимания?!

Ведь я же не герой из баллад и баек, которые сам же не раз горланил по кабакам! Посмотрите на меня: худой, избитый, совсем не зверобогоизбранный! Меня не запишут в святые мученики, меня даже похоронят за оградой кладбища - и в посмертии своем, вновь воплотившись в Тха, попав в Ллаургин или в другие земли (наверное, в другие, я ведь грешен, а Ллаургин Отсеченный считается землей едва не святой), я не стану ни малиновой цаплей, ни голубой акулой, ни угольным кротом, ни кабаргой-альбиносом... - ни одним из священных животных! - я снова воплощусь в этом мире в человека... ну, в лучшем случае в подзаборного блохастого пса...

Гвоздь вдруг замер: показалось, что, словно отзываясь на его мысли, где-то далеко залаяла Друлли. Бред какой! Откуда ей здесь взяться?

Неоткуда. И все же...

- ...обвиняешься, - громогласно бубнил уже некоторое время господин Хожмур, - в наведении чар колдовских, вредоносных, способствовании утоплению Кнурша Кружечника и...

"Ты еще обвини меня, что древоточцы в вашей храмовне идолов погрызли", - подумал Кайнор.

- ...слово в свое оправдание? Или признаешь ты вину свою?

- Не признаю, - сказал Гвоздь, со скукой разглядывая обступивших со всех сторон людей. "И ведь обычные лица, не хари какие-нибудь непотребные..."

- Доказать свою невинность можешь?

Во-от, тут они дыхание и затаили. В задних рядах встрепыхнулся господин Туллэк, готовый бороться за свой покой всеми доступными способами. Кайнор подмигнул ему.

- Не могу. Верьте на слово, что ль? - предложил, обращаясь уже к жрецу. Тот надулся индюком, покраснел, завращал глазами:

- Ах ты нечестивец! Пошутить решил, да?! На костер его!..

- Так уже ведь... - напомнил, показывая взглядом на хворост Гвоздь. Он понимал, что поведи себя иначе - и можно было бы оттянуть неизбежное. Но, во-первых, Кайнора, как это иногда случалось, "понесло", а во-вторых, если "неизбежное" - так зачем оттягивать? Главное, что не топить собираются, верно?

Слова, все это время игравшие в чехарду у него в голове, начали сами собой складываться в строки:

"Дожить до вечера без увечий"?

Зачем тебе, однодневке, вечность?!

Чужим плащом натирает плечи

возможность мучаться бесконечно.

Разлейте ж млеко, задуйте свечи!

Шагаю смело судьбе навстречу!

И время - врал ты, мудрец, - не лечит!

И бремя, радость - уже далече.

Я был наивен, я был доверчив:

я сеял смех, а пожал лишь ветер.

И завсегдатай хмельной таверны

мне вновь хохочет вослед гиеной.

Я прахом был - и я был вселенной

святой провидец, подлец последний.

Луной кровавой во тьме алею

такой ли вам я, толпа, милее?!

Так мажьте маслом и ешьте с хлебом

меня, поющего гимн хвалебный!

Сгорю безмолвно, углем дотлею...

но, может, хоть одного согрею?

Не знаю. Верю...

- Последнее желание будет? - сплюнул господин Хожмур. - Давай скорее, глумослов!

Гвоздь задумался, всего на секунду.

По-прежнему где-то далеко и в то же время вот здесь, совсем рядом, лаяла собака.

- Свистнуть хочу, - провозгласил он народу свою последнюю волю.

- Так свисти, - предложили из толпы - без особого, впрочем, радушия.

Кайнор объяснил, что свистнуть ему хочется в свисток, а тот висит на шее; или развязывайте руки, или пусть кто-нибудь подойдет и вложит ему свисток в рот.

Господин Хожмур собственной персоной снизошел (вернее, поднялся на помостец) и, морщась, ткнул Гвоздю в губы свисток. Рыжий двинул бровями, мол, не заслоняй пейзажа в последние-то минуты, не на тебя же, злыдня, смотреть во время финального свиста, верно? Жрец отвалил.

Кайнор набрал воздуху в легкие и засвистел, переливчато, узорчато. Впрочем, свисток предназначался для Друлли, так что народ-то ничего и не услышал.

Да им сейчас и не до свисту было.

Дряхлым занавесом вздернулось и заплясало небо, грачи наконец-то оторвались от ветвей и с карканьем взмыли вверх, а по дороге, прямо на помостец, скакали гвардейцы, гвардейцы!.. - "Вы чем тут занимаетесь, в-вашу!.." - "Да мы... да он... да сами видите..." Гвардейцы видели, гвардейцы ой как видели и ой как карали, вот уж тут девятихвостки пошли выписывать по спинам и плечам, господин К`Дунель не останавливал, он только фургонам Жмуновым велел остановиться да, спешившись, скорым шагом направился к помостцу. Лично рубил веревки на Гвозде, улыбался во все усы.

"Сейчас еще обниматься полезет", - подумал Кайнор.

И действительно, господин капитан заключил его в свои крепкие, можно сказать, братские объятия. А заключивши, прошептал на ухо, чтоб другие не слышали: "Еще раз попытаешься сбежать, я всех твоих акробатов нахрен повырежу, понял? И псину твою живьем крысам скормлю. Если понял - кивни".

Кайнор - человек не гордый и неглупый - понял и кивнул.

И даже похлопал К`Дунеля по спине в приступе ответной братской любви.

Глава шестая:

"Где наследил великий Бердальф..." Что испугало кальмаров. В Шатрах

Захребетников. Гостеприимство монахов. Прогулки по ночному кораблю.

"Неподдельное смущение и искренняя наивность".

Иль по снегу бреду, иль пустыней, в бреду,

словно грешник в аду, я пощаду не жду.

Кто-то спросит: "Живешь для чего ты, бродяга?"

"Не живу! Я лечу... пусть - вот-вот упаду!"

Кайнор из Мьекра

по прозвищу Рыжий Гвоздь

Рыбацкая деревушка со звучным названием След Бердальфа, по сути, принадлежала монастырю Акулы Неустанной. Считалось, что именно здесь великий мореплаватель и воин, основатель династии иншгурранских правителей, впервые ступил на берег Ллаургина - тогда еще не Отсеченного. Он приплыл сюда во главе множества людей, оставивших свои дома и отправившихся в новые земли по велению сердца (а также, не сомневался Иссканр, из-за манящего сияния баснословных заморских богатств). Сам же Морепашец начал путешествие, ведомый являвшейся ему в снах Неустанной. Именно она охраняла великую армаду Востока от невзгод, которые обрушивались на корабли, потомки мореплавателей по сей день любят рассказывать истории о невиданных чудовищах, исполинских волнах, летающих черепахах, штормах, длившихся неделями... И хотя в те годы, еще до падения Сети, мореходство было такой же обычной профессией, как пекарство или зодчество, мало кто из приплывших в Ллаургин захотел бы по своей воле проделать этот путь еще раз. Даже несмотря на то, что новая земля оказалась совсем не тем взлелеянным в мечтах и расписанным в сказках краем с медовыми реками и золотыми горами.