Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова

• Название: Трудно быть богом обитаемого острова
• Автор: Владимир Контровский
• Жанр: Научная Фантастика

---

Тем не менее, айкры продолжали наступать, при этом то и дело меняя направление главного удара. Непонятная стратегия противника настораживала Максима, и к тому же она приводила к лишним потерям оборонявшихся: при переброске войск с одного угрожаемого направления на другое летающие платформы островитян (бороться с которыми было очень трудно ввиду острой нехватки зениток и отсутствия собственной авиации) нещадно жгли автоколонны на рокадных дорогах.

Покорпев над картой, Каммерер с Тоотом пришли к выводу, что айкры нацелились на крупный промышленный центр юго-западнее столицы — уж там-то черепов вволю, — а все остальные их удары являются отвлекающими. Предположение выглядело логичным, но что-то в нём смущало Максима: ему не верилось, что островитяне затеяли всё это только для того, чтобы убить не тысячу обитателей материка, а сто тысяч, и после этого тихо убраться восвояси. И всё-таки он согласился с доводами своего начальника штаба, и лучшие части фронта были переброшены на прикрытие подступов к городу с миллионным населением.

Но уже на следующее утро всё изменилось.

* * *

— Странно… — задумчиво пробормотал Тоот, прислушиваясь к грохоту канонады. — Они снова изменили ось наступления: обходят город с севера и рвутся прямиком вот сюда, к излучине, — он ткнул пальцем в карту.

— Они идут на столицу? — уточнил Максим, посмотрев на карту.

— С теми силами, которыми располагают островитяне, это нереально, — сухо ответил начальник штаба. — Они упрутся вот в эту реку, и если даже смогут через неё переправиться, им надо будет пройти — с боями! — пятьсот километров. Нет, это нереально. И тем не менее, они настырно рвутся именно туда, массаракш! Не понимаю…

Пятьсот километров, пятьсот километров, повторял про себя Максим. От излучины до столицы — пятьсот километров… Островитянам эти километры не пройти — никак. Их там встретят и размажут гусеницами — в этом районе формируются два новых танковых корпуса, пополняются сотнями новейших «вампиров». Основной принцип победы — это подавляющее превосходство в живой силе и технике… Пятьсот километров… Нет, айкры их не пройдут, ведь там ещё река, которую надо форсировать под огнём. Пятьсот километров?

— Послушайте, Тоот, — медленно проговорил он. — Вы ведь старый кадровый офицер — какова дальнобойность ваших баллистических снарядов? Тех, что стоят на вооружении?

— Я не совсем кадровый, господин командующий, — чуть виновато ответил бригадир, — до службы в Легионе я был преподавателем гимназии, а потом, в патриотическом порыве… Я не артиллерист, но знаю, что наши армейские установки имеют радиус действия триста пятьдесят-четыреста километров, и точность попадания снижается с увеличением дистанции. Это называется рассеивание, господин командующий.

Значит, подумал Максим, опытные образцы могут стрелять и на пятьсот километров — техника не стоит на месте. А рассеивание — чего оно стоит, если к ракете будет привинчена атомная бомба?

Он растопырил пальцы наподобие циркуля, приложил их к линейке масштаба с края карты, а потом, накрыв мизинцем кружок, обозначавший столицу, описал большим пальцем широкую дугу. И подушечка его большого пальца пересекла голубую полоску реки, задела на другом её берегу изгиб излучины и, снова перескочив реку, завершила полуокружность, удаляясь от района боевых действий.

— Вы полагаете… — начал Тоот, внимательно следивший за его манипуляциями.

— Если у островитян есть дальнобойные ракеты, — глухо отозвался Максим, — им нет нужды форсировать реку. Эта излучина — ближайшее место, от которой до столицы пятьсот километров по прямой. А точность попадания — какая разница, где будет эпицентр ядерного взрыва — над Дворцом Правосудия или над бывшей резиденцией Неизвестных Отцов, тем более что одной ракетой дело наверняка не ограничится? Наши друзья с Благословенных Островов решили выиграть войну одним махом, нанеся атомный удар по столице.

Начальник штаба побледнел: он сразу и безоговорочно согласился с предположением Максима — эта версия объясняла всё.

— Так, господин бригадир, принимайте командование, — распорядился Мак, вставая. — Я отправляюсь туда, к излучине. И никаких возражений — каждый должен делать то, что у него получается, и не должен браться не за своё дело. Командуя фронтом, вы сохраните тысячи жизни, которые я наверняка погублю. Перебрасывайте к излучине всё, что сумеете, — там решится исход войны. А я переброшу туда самого себя — я здорово задолжал народу этой страны, пора расплачиваться.

…Сидя в стальном чреве рычащего бронетранспортёра, Максим вышел на связь со Странником и сообщил ему о своих выводах. Перехвата он не опасался — канал был надёжно экранирован, и говорили они с Рудольфом по-русски.

— Логично, — ответил Сикорски после долгого молчания. — Я и сам подозревал что-то в этом роде.

— Если айкры прорвутся, вы нанесёте по излучине ядерный удар. Вызываю огонь на себя, как говорили в старину.

— Не будет тебе геройской гибели! — отрезал Странник. — Размечтался… — И добавил, помолчав: — Средств доставки у нас кот наплакал, а главное — люди. Нет у меня никакой гарантии, что какой-нибудь офицерик не развернёт наспех переоборудованный грузовой самолёт и не сбросит бомбу на столицу. Не суди по одному Тооту — далеко не всем армейцам и легионерам революция пришлась по вкусу. В общем, так: продержись сутки, а там… Ты меня понял, Мак?

— Я понял вас, Рудольф.

…Интуиция и логика не подвели молодого землянина. В то самое время, когда он разговаривал со Странником, колонна из двадцати мобильных ракетных установок покинула окраины порта, захваченного айкрами, и двинулась к намеченной точке прорыва. Тяжёлые гусеничные монстры шли с погашенными фарами, прикрытые танками с автоматчиками на броне, и с каждым часом приближались к громыхающей линии фронта.

* * *

Земляне, жители благоустроенной планеты, стряхнувшей с себя тысячелетнюю грязь жадности и жестокости, не знали, что такое война. Не знал этого и Максим Каммерер, двадцатилетний парень с неясными планами на будущее, очутившийся на своём «обитаемом острове» по случайному недосмотру руководства ГСП. И даже окунувшись с головой в сумрачный мир Саракша, он ещё не понял, что это такое — ни когда дрался с бандитами Крысолова, ни когда получил от господина ротмистра Чачу шесть пуль, ни когда взрывал башню, ни даже тогда, когда участвовал в сумасшедшем танковом прорыве штрафников через пояс атомных мин на хонтийской границе. И даже позже, уже после взрыва Центра, когда в Стране Отцов фактически началась война гражданская, а угроза вторжения северян стала реальной, он ещё не осознал в полной мере, что стоит за этим коротким словом. И только здесь, в Гремящей Излучине (кем-то брошенное мимоходом, это название мгновенно прижилось), всем своим существом почувствовал Максим обжигающее дыхание чудовища по имени «война».

Он очень быстро потерял ощущение времени — всё происходящее с ним и вокруг него слилось в сплошную кроваво-дымную ленту, разматывавшуюся перед его глазами. Гремело, ухало, горели подбитые танки, падали люди, и казалось, простреленное небо вот-вот рухнет на истерзанную твердь и прихлопнет её, припечатает, чтобы раз и навсегда покончить с творящимся на ней безумием.

Атаки айкров следовали одна за другой, и Максим собственными глазами увидел, как умеют воевать люди, с детства готовившиеся стать воинами. Островитяне атаковали умело и расчётливо; они не шли в бой стройными шеренгами под развёрнутыми знамёнами, с пением боевых гимнов, — они наступали мелкими штурмовыми группами, перебежками, от одной складки местности до другой, и пока одна группа перебегала, другая поддерживала её плотным огнём, не давая защитникам поднять голову над бруствером окопа. Непрерывно била артиллерия; из лощин гигантскими тараканами выбегали плоские и приземистые танки-амфибии, шустро перебиравшие гусеницами и плюющиеся снарядами, а если островитяне встречали упорное сопротивление, в воздухе тут же появлялись продолговатые чечевицы их летающих платформ и заливали узлы обороны струями горящего напалма.

Наркотическое опьянение не заставляло Детей Моря бездумно бросаться грудью на пулемёты — биороботы-берсерки действовали хладнокровно, отнюдь не спеша отдать жизнь во славу Владыки Глубин, но безостановочно шли вперёд, используя малейшую оплошность оборонявшихся. Мак, оставив командный пункт, метался по всей линии обороны: командиры частей, особенно офицеры-кадровики, сами знали, что и как надо делать, и бой перешёл уже в такую фазу, когда толкать их под руку было не только бесполезно, но и вредно. Максим понимал, что от него как от полководца толку мало, зато появление Мака Сима на передовой имело смысл — его знали, и Максим почувствовал даже что-то вроде религиозного обожания: мы не можем не победить, если с нами сам. Кажется, подумал он, они считают меня богом или пророком… Ощущение при этой мысли у него были странные, однако Максиму некогда было разбираться в оттенках своих эмоций — айкры то и дело врывались на позиции, и тогда в окопах вспыхивали дикие рукопашные схватки.