Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова

• Название: Трудно быть богом обитаемого острова
• Автор: Владимир Контровский
• Жанр: Научная Фантастика

---

Основной целью армады вторжения, рассеявшей внимание защитников материка отвлекающими ударами, был порт. Плавающие танки и пехотинцы легко могли выбраться на пологий берег в любой его точке, однако для выгрузки того, что скрывалось в объёмистых трюмах пузатых, словно обожравшиеся рыбы-дьяволы, транспортных субмарин второго эшелона, требовались капитальные бетонные пирсы — конечный успех всей операции зависел от захвата города-порта. И захватить его надо было как можно скорее, пока староимперцы не опомнились, не оценили невиданный размах высадки и не пустили в ход атомное оружие — с такой возможностью командующий группой флотов «С» не мог не считаться.

Хвала Владыке Глубин, обошлось. На улицах города ещё стреляли, а к берегу уже направились тяжёлые субмарины-транспорты, которым больше не угрожали умолкнувшие батареи на волноломах атакованного порта. Не все причалы могли принять эти корабли из-за их большой осадки, но это не остановило островитян.

…Возле громадной туши транспорта колыхались на волне звенья составного понтона; по ним шустрыми муравьями сновали матросы, собирая элементы плавучего сооружения в единое целое. Распахнулся бортовой лацпорт, из него со скрипучим лязгом выдвинулись две параллельные стальные балки, похожие на лапы какого-то чудовища. Лапы напряглись — по ним из брюха транспортной субмарины с натугой перемещалось что-то очень тяжёлое. Сугга Хоронити внимательно следил за происходящим в бинокль: началось самое ответственное.

Из темноты трюма, подсвеченной огнями прожекторов, показалось рыло громоздкой боевой машины. Покачивая в воздухе широкими гусеницами, машина медленно ползла по направляющим балкам, нависавшим над понтоном. Самоходная ракетная установка — Сугга Хоронити и офицеры его штаба знали, какой боеголовкой снабжена ракета, покоившаяся на гусеничном шасси, и на мостике флагманской «белой змеи» повисло напряжённое молчание.

Понтон дрогнул. Операторы с ювелирной точностью опустили на него многотонный груз, и адмирал вытер вспотевший лоб, вспомнив, как в далёком детстве выскакивала у него из-под ноги плавающая доска, если неосторожно наступить на её край.

Вскипели буруны. Буксируемый понтон двинулся к берегу, а его место уже занимал другой. Балки втянулись, и в трюме транспортной субмарины проворные матросы грузовой команды уже заводили цепи на следующую тяжёлую машину.

Прорвавшись сквозь полосу густого дыма, перечеркнувшую порт, понтон нацелился на низкий причал. Айкры, «рожденные морем», отлично управлялись со всем, что держится на воде: природное чутьё позволяло им чувствовать продолжением своего тела и каноэ, и подводный авианосец. Носовая часть понтона ткнулась в причал; стальные нити швартовых плотно притянули шаткое сооружение к невысокой бетонной стенке. Утробно взревел мотор самоходки, и она, кроша уширителями гусениц бетонную кромку пирса, рывком выскочила на берег. Первая мобильная установка с атомной ракетой поползла по улицам города-порта, оставляя за собой вонючий хвост выхлопных газов и глубокие шрамы на асфальте, похожие на резаные раны…

К вечеру все двадцать ракет были уже ни берегу, в захваченном городе, очищенном от всего живого. Охраняемые отборными десантниками, мобильные установки расползлись по окрестностям и затаились, прикрывшись маскировочными сетями. Теперь им оставалось только ждать своего часа, который ещё не наступил, но, как считал командующий группой флотов «С», был уже близок.

* * *

Максим ожесточённо потёр лицо. Приходится признать, отстранённо подумал он, что я не владею ситуацией, а проще говоря — не понимаю, что происходит. Кровоточащая язва вторжения расползается, горят посёлки, дороги забиты беженцами. Измождённые матери, в глазах которых застыл дикий ужас, несут на руках детей с до синевы прозрачными лицами; обочины усыпаны узлами и чемоданами, разбитыми тележками, брошенными велосипедами, опрокинутыми машинами. Над дорогами висит тоскливый плачущий крик, а дети молчат — они смотрят в низкое серое небо, где в любую минуту могут появиться летающие платформы айкров и пролить на головы людей огненный дождь. И я, человек благополучного мира, где давно забыли смердящее понятие «война», ничего не могу сделать. Я разбираюсь в нуль-передатчиках на позитронных эмиттерах, в прикладной эмбриомеханике, в технике двадцать второго века, но я ни черта не смыслю в принципах построения глубоко эшелонированной обороны, в основах боевого взаимодействия разных родов войск, в стратегии и тактике. Нам всё это давно уже не нужно — мы не воюем, мы великие гуманисты, мы видели военную форму только в музеях, и сама мысль о том, что кто-то где-то когда-то мог сделать войну, то есть убийство людей на организованной основе, профессией и делом всей жизни, вызывает у нас брезгливость. Но тогда какого чёрта мы влезли в эту кровавую саракшианскую кашу, чистоплюи? Кому и что мы хотели доказать, кого и чему мы пытались научить? Для солдат-ополченцев, сидящих в раскисших от грязи окопах, всё ясно: там, впереди, древний враг, и он зарежет твою жену и детей, если ты его не остановишь. У легионеров тоже вопросов нет — эти парни профессионалы, они дрались с островитянами годами, и будут драться до конца. А мы? Зачем мы вмешались в чужую войну и присвоили себе право определять, кто виноват, и кто должен быть наказан? Да, островитяне запредельно жестоки, но что творили имперцы на Благословенных Островах? И почему мы должны спасать от самих себя обитателей Старых Стран, а не айкров — только потому, что на островах не было ни атомной войны, ни башен-излучателей, зато есть кровавый культ бога морей, Владыки Глубин, как они его называют? Чем ротмистр Чачу лучше осатанелого командира белой субмарины, хонтийского поручика или пандейского есаула в юбке? У них у каждого своя правда, и свои враги — мы-то здесь при чём? Мы хотим их всех помирить и воспитать в духе добра? И ты думаешь, это реально?

Так, сказал он себе, отставить философию. Твоя задача — держаться, это приказ, и ты будешь держаться. А если тебе нужна мотивация чуть более конкретная, чем любовь ко всем саракшианскому человечеству, вот она: эти беспощадные морские головорезы, если их не остановить, дойдут и до столицы, а там, в столице, — Рада. Есть у вас ещё вопросы, товарищ Каммерер, прогрессор-практикант? Вопросов нет.

«Быр-быр-быр, — глухо донеслось со стороны входа в блиндаж, — бу-бу-бу». Ну что там ещё, раздражённо подумал Максим, кого там ещё принесло, и с какими вестями? Вряд ли с хорошими, массаракш…

Двери распахнулись, и в блиндаж протиснулся человек в офицерской форме — чистой, несмотря на грязь, в которой по уши тонули позиции обороняющихся.

— Бригадир Тоот, — представился он, вскинув руку к сетчатой каске. — Прибыл в ваше распоряжение, господин командующий.

И Максим его узнал — сразу, хотя виделись они мельком, и с тех пор прошло немало времени. Перед ним стоял тот самый офицер-легионер, который встретил Каммерера в тот памятный день, когда воспитуемый Аллу Зеф (именуемый тогда «рыжим хайлом», и никак иначе) доставил до изумления наивного молодого землянина (искренне рассчитывавшего на контакт с чужепланетными разумными существами) в комендатуру, и отправил Максима в столицу, предопределив тем самым его дальнейшую судьбу.

По глазам бригадира (с повышением, господин ротмистр!) Максим понял, что Тоот тоже его узнал. И неудивительно: тогдашняя их встреча было достаточно необычной, а ныне Мак Сим известен всей стране, и не только как один из ближайших помощников «теневого диктатора» по имени Странник, но и сам по себе: слухи о том, кто взорвал Центр, разошлись кругами по воде. Однако господин бригадир не подал виду — ведь Тоот был сейчас просто офицером, прибывшим на фронт исполнять свой долг. Хорошо, подумал Максим, что не все офицеры Легиона похожи на ротмистра Чачу, чтоб ему пусто было…

Судя по документам, Тоот оказался одним из «военспецов», обещанных Рудольфом, значит, ему можно было доверять. Официально он был направлен к Максиму на должность начальника штаба, и уже через полчаса Максим испытал огромное облегчение. Тоот быстро вошёл в курс дела и как-то легко и непринуждённо исправил кучу ошибок, понаделанных Максимом в силу своей профнепригодности (чего уж греха таить, давайте называть вещи своими именами). Но при этом бригадир чётко соблюдал субординацию и ни единым словом не высказал своего отношения к военным талантам командующего фронтом — Тоот просто добросовестно делал своё дело. И появился он как нельзя кстати.

Фронт трещал по всем швам. Из глубины страны подтягивались резервы, и Максим тут же бросал их в бой, латая прорехи в обороне. Островитяне дрались свирепо и умело, и тягаться с ними на равных могли разве что легионеры — толком не обученные ополченцы из вчерашних рабочих и крестьян сражались на голом энтузиазме и несли огромные потери. Но что самое скверное — не удавалось определить основной цели наступления айкров. Во всех былых набегах они ограничивались опустошением прибрежных районов и массовыми убийствами, а затем, когда к побережью подтягивались крупные войсковые части, айкры быстро отступали и растворялись в океанских просторах. Нынешнее вторжение было куда грандиознее, однако по всем оценкам численность армии островитян не превышала четверти миллиона, а этого было явно недостаточно для оккупации страны с сорокамиллионным населением. И при всех нынешних трудностях Странник мог поставить под ружьё и бросить в бой вдесятеро больше войск — айкров задавили бы числом. А прибытия второго десанта не ожидалось (во всяком случае, пока): Сикорски задействовал космическое наблюдение, но «призрак», находившийся на орбите Саракша, не засёк никаких признаков появления ещё одной «непобедимой армады».