Александр Литвиненко - Лубянская преступная группировка

• Название: Лубянская преступная группировка
• Автор: Александр Литвиненко
• Жанр: Прочая документальная литература

Автор, бывший подполковник ФСБ, рассказывает о грязных методах работы спецслужб, о их плотной связи с преступными группами.

О том, кто заказал Листьева и многое другое.

Читается, как захватывающий детектив, на одном дыхании.

После этой книги становиться понятно почему автора отравили в Лондоне.

---

Понькин ему в ответ, что мы всё подготовили по Джабраилову, но силовой отдел отказался, и поэтому у нас мероприятие сорвалось. Камышников отмахнулся: «Продолжить мероприятие. Джабраилова украсть надо всё равно».

И тут он поставил новую задачу: «Ещё есть люди, которых невозможно достать. Они накопили большие деньги, и добраться законными способами до них нельзя. Они всегда откупятся и уйдут от уголовной ответственности. И эти люди наносят большой ущерб государству. Вот ты, Литвиненко, знаешь Березовского? Ты и должен его ликвидировать».

Сижу, молчу. Что скажешь? Березовский в то время был советником Ельцина, известным политиком. В принципе, его убийство — это террористический акт. По приказу ФСБ, при подобных высказываниях людей берут в разработку, пока не выяснится, есть под этими словами реальная почва или нет. Поэтому когда Камышников сказал, что мне надо убить Березовского, я промолчал. Он встал из-за стола, подошёл ко мне, слегка нагнулся и повторил:

— Ты знаешь Березовского — ты его и уберёшь. Я показал пальцем на потолок, мол, вдруг прослушивается, и постучал по виску — думайте, что говорите в помещении.

— И больше ты никак не отреагировал?

— А что я должен был делать? Скажи я, допустим: «Понял, Александр Петрович, я готов», — Камышников записал бы меня на плёнку, а кто-нибудь другой его бы грохнул… Взяли бы плёнку, отнесли в следствие и сказали: Камышников пошутил, а этот дурак взял и убил. Правильно?

Забегу немного вперёд: когда по этому факту разбиралась прокуратура и у меня с Камышниковым была очная ставка, следователь предложил нам задать друг другу вопросы. Я спросил: «Александр Петрович, вы давали команду убить Березовского?» Камышников: «Я отказываюсь отвечать на этот вопрос'. Сослался на 51-ю статью Конституции, где сказано, что человек имеет право молчать, если его слова могут быть использованы против него. Я задал другой вопрос: «А разговор о Березовском шёл во время этого совещания?» Камышников опять сослался на ту же статью Конституции.

После совещания мы вышли из кабинета. Все были потрясены. Поехали к Гусаку (в тот день он был дома). Пришли, всё рассказали. А Гусак и говорит: «А чему вы удивляетесь?» Оказывается, в ноябре этого года Хохольков тоже дал ему команду готовить ликвидацию Березовского.

«Мне приказано вас убить»

Перед тем как принять окончательное решение, я и мои подчинённые собрались у меня в кабинете и стали думать, что делать. У нас было три пути.

Первый — начать подготовку к убийству. Я сказал: «Нас втягивают в бандитизм». И если мы начнем убивать, нас никто не тронет. Будем себе спокойно заниматься «крышами», зарабатывать большие деньги. Как говорят, каждый — в меру своей испорченности. Я не скажу, что в ФСБ все поголовно занимаются вымогательством. Но здесь к каждому надо подходить индивидуально… всякое бывает. Но убивать людей? Хладнокровно, по приказу шефа? Тогда мы — бандиты, а он — пахан. Как только убьём первого, обратного хода у нас не будет.

Путь второй — выступить, открыто об этом заявить. И тогда — я не знаю, что будет тогда. Может, пересажают, может, поубивают, может, оставят в покое. Я не знаю, но ничего хорошего нам не светит.

И путь третий — нище ни слова не говорить, потихонечку от всего отойти и постараться перейти в другие подразделения. Кстати, в это же время я пошёл туда, где служил раньше, к начальнику отдела Колесникову и заместителю начальника управления Миронову, и попросил забрать меня обратно. Они мне сказали: «Кто же тебе уйти даст?» И усмехнулись.

Тогда я понял, что на мне уже клеймо. Меня уже никуда не берут, как из банды.

И тогда мы решили…

— А вы не боялись, что ваше совещание прослушают?

— Чего бояться? Если собирается больше двух человек и начальство захочет об этом узнать, оно и гак узнает.

Да это и не совещание было, скорее мужской разговор. Кстати, я всё-таки надеялся, что кто-то пойдёт расскажет начальству, либо простушка будет, и нас просто разгонят. Тихо, молча разбросают по разным подразделениям, и всё, и забудут. Но этого не случилось.

— И кто тогда участвовал в этом разговоре?

— Понькин, Латышёнок, Щеглов.

— А Гусак и Шебалин?

— Их не было. Они, кстати, мне не подчинённые: Гусак — мой непосредственный начальник, а Шебалин — как и я, его заместитель.

Так вот, мы с моими ребятами решили, что никого убивать не станем, а дальше посмотрим. Будь что будет. А Понькин сказал: «Саша, надо сказать Абрамычу. Жалко его — я его по телевизору видел, нормальный мужик. Я знаю наших ребят. Знаю, чем они занимаются. И если решили Абрамыча грохнуть, то грохнут».

Прежде чем сказать это Березовскому, я собирался всё-таки поговорить с Ковалёвым. Не хотелось думать, что он знает об этом и фактически является соучастником. Я несколько раз пытался попасть к нему на приём, но не удалось. Раньше я мог к нему попасть, а в этот раз — почему-то нет. Может быть, Ковалёв специально не хотел со мной встречаться? Если подчинённый что-то докладывает начальнику, тот становится заложником этой информации и должен принимать меры. А так — не знал, не слышал.

— А как-нибудь письменно передать можно было?

— Кто же такие вещи передаёт через третьи руки? Я вообще не хотел с Ковалёвым в кабинете в открытую говорить. Хотел на бумаге написать, лично отдать, чтобы при мне прочитал.

— Ты не исключаешь, что даже кабинет директора ФСБ прослушивается?

— Я знаю, что он прослушивался ФАПСИ. Личная встреча была важна, потому что хотел посмотреть в глаза Ковалёву. По глазам, по выражению лица, по поведению, по реакции человека можно понять — знает он или нет.

Не сумев пробиться ь Ковалёву, я решился на разговор с Березовским. Я должен был его предостеречь. Считаю, что каждый офицер правоохранительных органов должен спасать жизнь людей любыми способами. Другого пути в тот момент я не видел.

Позвонил, узнал, что Борис Абрамович в больнице. По телевизору передали, он что-то повредил себе, катаясь на снегоходе. Так и не удалось с ним поговорить — он улетел в Швейцарию на лечение.

Только где-то в марте, за два дня до снятия Черномырдина, в субботу я приехал к Березовскому на дачу. И сказал: «Борис Абрамович, мне приказали вас убить». Он говорит: «Ты в своём уме? Ладно, не шути». И смотрит на меня как на идиота. «Это серьёзно», — сказал я. И всё рассказал.

— А твои друзья это подтвердят? — спросил он.

— Не знаю, не спрашивал. Но думаю, подтвердят.

Он сказал: «Иду к генеральному прокурору. Прямо завтра».

— Я вам не советую к нему идти. Скуратов — бывший кагебэшник. Ему что скажет Ковалёв, то он и сделает, — стал я его отговаривать.

— А ты что предлагаешь?

— Пойти к Ковалёву. Зачем шум? У нас какая задача — шум устроить или чтоб вы в живых остались? И срочно проверить, кто стоит за этим распоряжением. — Я был уверен, что самому Камышникову Березовский и даром не нужен. — Наша задача установить, кто Камышникову поручил. Либо он действует по заданию руководства, либо это левый заказ, за деньги.

— Тебе просто надо было уточнить — это левый заказ или государственный?

— Это важно было понять для ответных действий. И я настаивал на визите к Ковалёву.

— А на тебя ссылаться можно? — спросил Березовский. — Конечно, а как же? Если вы на меня не сошлётесь, то откуда узнали? Как директор будет давать команду Управлению собственной безопасности, если нет источника?

Через несколько дней Березовский приехал к Ковалёву, и буквально через час тот вызвал меня к себе. Он сидел в кожаном плаще за столом, куда-то, видимо, торопился, была пятница. И говорит: «У меня был Березовский и рассказал о приказе его убить, это правда?» Я ответил: «Да, правда».

Ещё до того, как Березовский пошёл к Ковалёву, я поговорил с Ше балиным и Понькиным — готовы ли они всё это подтвердить? Они согласились. Мы втроём пришли к Березовскому и всё подтвердили.

— Стой. Шебалин — старший офицер, как и ты. И тебе не подчинялся. Так?

— Так точно. Но он был на совещании 27 декабря и слышал приказ Камышникова. Поэтому я к нему пришёл, а он согласился.

Наш разговор с Березовским был записан на плёнку. Зачем? Может, это и нехорошо, но я сказал Березовскому: «Запишите всё это скрытой камерой». Потому что я знал — если начнётся серьёзная разборка, на людей начнут давить, и они станут отказываться. Я считаю, что чист перед всеми, потому что сам был в кадре.

Потом всё так и произошло — ребят начали давить. Понькин мне сказал: «У тебя своя жизнь, у меня своя». Шебалин просто начал лгать. (А на плёнке — все прямо сказали, что ФСБ превратилась в банду, занимается заказными делами.)

И вот Ковалёв спрашивает: «А ты точно это слышал или, может, он пошутил?»

— Я был не один, — говорю, — и никто за шутку это не принял.