Виктор Сидоров - Сокровища древнего кургана

• Название: Сокровища древнего кургана
• Автор: Виктор Сидоров
• Жанр: Детская проза

Повесть о школьниках сибирского села, раскрывших тайну Желтого курганчика.

---

Федя — это колхозный бык. Зверюга с толстыми и острыми рогами.

Однажды он оборвал цепь и выбежал со скотного двора. А в это время дед Ишутин гнал коней на водопой. Федя, как таран, врезался в табун. Одного коня свалил с ног, другому пропорол бок, третьего забил насмерть, а потом, будто куль половы, перекинул через себя.

Я представил, что Федя снова сорвался со своей цепи, а Эвка, ничего не подозревая, шла бы в тот момент мимо скотного двора к своей матери на ветпункт (мать у нее ветеринарный врач).

Федя, увидя Эвку, ясное дело, сразу рванулся бы к ней. А Эвка обмерла бы от страха, стояла бы бледная и беззащитная, ожидая своей печальной участи…

Вот тут-то, в самый последний момент, когда Федя уже нацелил рога на Эвку, и появляюсь я, смелый и решительный. В руках у меня толстая жердина. Я изо всей силы бью Федю по морде. Он от боли и неожиданности забывает про Эвку и с бешеным ревом кидается на меня.

Но я в одно мгновение увертываюсь от рогов и, не теряя ни секунды, мчу к скотному двору. Там с маху перелетаю через невысокую, но крепкую ограду, а Федя с разгона, не в силах остановиться, таранит эту ограду и застревает в ней…

Потом, когда опасность позади, прибегает Эвкина мать и со слезами на глазах благодарит меня. А Эвка, смущенная и взволнованная, говорит: «Костя, ты — настоящий парень. Я не думала, что ты такой смелый и благородный. Теперь я навсегда твой верный товарищ и друг…». И так далее.

Здорово. Только все это пустые мечты. «Бы» да «кабы». Не лучше ли взять и просто набить Игорю морду, чтоб знал свое место?

Эта мысль мне очень понравилась и я стал обдумывать, как получше осуществить ее. Где удобнее всего прищучить Игоря, прикинул сразу: в проулке, что пересекает улицу возле Дома культуры. Проулок этот хоть узкий, кривой и колдобистый, зато многим очень сокращает дорогу. Игорь тоже ходит по нему после кино. Здесь-то и надо подкараулить его вечерком, налететь втроем и…

Но тут я вспомнил, что мы с Клюней разругались с Детенышем. Ох, уж этот Клюня! Вечно мутит воду, вечно с кем-нибудь в ссоре.

А без Детеныша с одним Клюней Игоря не проучить, даже мечтать нечего. Клюня слабак, да и не очень надежный человек.

Что же делать? Думал я, думал, не заметил, как и заснул. Открыл глаза — солнце вон уже где: в верхнем углу окна.

Глава пятая Шаровые молнии

Этот день начался вполне обычно. Мы с Пашкой сидели в брошенной полуразвалившейся бане, что стоит на задах его огорода, и отдыхали на охапках прошлогодней соломы.

На дворе стояла такая жарища, что высунуться боязно. Небо не голубое — серое, будто выцвело. На нем ни облачка, даже самого жиденького. Одно солнце. И то не желтое, а какое-то белое.

В селе тишина. Собаки и те перестали лаять. На улицах только куры: одни бродили, шатаясь от жары, словно пьяные, другие лежали в пыльных лунках прямо на дороге, очумело разинув клювы.

Пашка, опершись спиной о стену, громко дышал, раскрывая по-рыбьи рот.

— Ну духотища! Шевелиться не хочется. Как это люди в Африке живут? Круглый год такое пекло: ни тебе снежинки, ни мороза. Одуреть можно.

— Ладно, не переживай за африканцев. Авось обойдутся. Давай-ка лучше обмозгуем, как с этим денисовским фитилем разделаться. Тут у нас пока не пыльно и прохладно.

Хоть я не очень верил в Клюню, однако все-таки рискнул поделиться с ним своими ночными мыслями.

Пашка уныло пробубнил:

— Прохладно, складно, шоколадно… На кой тебе все это? Говорю: шевелиться силы нет, а он…

— Я гляжу, у тебя сила есть только трепаться.

— Трепаться, драться, издеваться… Зачем вдруг бить его? Что он тебе сделал?

Я, понятно, ни словом не обмолвился Пашке, что из-за Эвки. Доверить ему такую тайну — все одно, что выйти на нашу площадь и проорать во всю глотку. Я сказал, что Игорь дрянь человек, задавака и пижон, что таких лупить просто необходимо.

— Ха, — выдохнул Клюня, — задавака, пижон!.. Ну и пусть, зато он не жадный и веселый. Начнет что рассказывать — ухохочешься. И ловкий. Его даже Детенышу, пожалуй, не сбороть.

«Ага, — подумал я, — потому-то ты и стал таким рассудительным и покладистым». Вслух сказал:

— Ведь ты сам хотел ему рыло набить. Помнишь? Когда он насадил на гвоздь Юркин мяч. Или уже забыл: «салом по сусалам»?

Клюня задвигался беспокойно, отвел глаза.

— Мало ли чего… — И вдруг неожиданно, чуть ли не бодро, предложил:

— Давай лучше бабку Никульшиху попугаем? Давно уже не бегали к ней. Это интересней, чем твоя дурацкая затея.

Пугать бабку Никульшиху одно из самых потешных наших развлечений. Вечером, когда село уже затихает, мы взбираемся на крышу ее низенькой избы и дико воем в печную трубу. Воем по очереди и оба разом, лаем, мяукаем, рыдаем. Бабка верит во всяких леших и домовых и поэтому боится нашего шума до беспамятства, думает, наверное, что к ней рвется какая-нибудь нечистая сила. Чем бы она в это время ни занималась, бросает все и, торопливо крестясь, бежит к соседям спасаться. А мы слетаем с крыши и быстренько скрываемся в огороде. Смешно и весело.

Я сначала удивился: чего это Клюня ни с того ни с сего вспомнил про бабку Никульшиху? Он не любил темноты и всегда с неохотой выходил вечером на улицу. А тут на тебе: сам предложил!

— Хорошо. Пойдем. Сейчас пугать Никульшиху будет еще интересней.

Клюня насторожился:

— Это почему же?

— Никульшиха откуда-то вызнала про нас. А ее сосед сказал: поймаю, мол, уши вытяну и завяжу морским узлом на затылке… Он такой — завяжет, я его знаю. — Потом спросил, как можно равнодушней: — Значит, как всегда, в двенадцать?

Клюня не ответил, только засопел еще тяжелее — думал. Вдруг он хлопнул себя ладонью по лбу, воскликнул, делая огорченное лицо:

— Фу ты, черт! Совсем забыл: нынче вечером мы с папкой сарайку будем ремонтировать.

— Опять? — удивился я. — Ведь вы ее на той неделе ремонтировали.

Клюня несколько опешил, но тут же нашелся:

— В другом месте. Крыша прохудилась.

— Значит, отказываешься?

Клюня так и вздернулся:

— Вот пристал!.. Не отказываюсь, а некогда.

Понял: некогда! Все было ясно: Клюня трусит. Я поднялся.

— Черт с тобой, сиди тут, как крот, плети свои рифмы.

И полез из бани.

Домой идти не хотелось, и я пошагал на конюшню, авось дед Ишутин новую байку расскажет.

Пока мы сидели в бане, день пошел на убыль: солнце скатилось почти до крыши ремонтной мастерской. Теперь из белого оно превратилось в багровое и стало как будто бы больше. Что-то тревожное было в угасающем дне.

Пересекая нашу главную улицу, которая уходила в степь, я увидел в ее конце край черной, с седыми космами тучи. Она росла будто прямо из земли, медленно раздаваясь вширь и ввысь.

«Вот оно что! — весело подумал я. — Гроза собирается! Дождичек. Хорошо! Вот почему тревожно, вот почему нынче так жарило и было так душно».

Дед Ишутин встретил меня подозрительно ласково, будто любимого внука.

— А, Костюха! Вот радость-то! А говорят — бога нет. Есть он, есть, коли послал тебя ко мне.

Я знал, что дед Ишутин никаких особо дружеских чувств ко мне не питал. А после того, как я однажды окатил его водой, когда он примостился вздремнуть в рабочее время, и вовсе невзлюбил меня. А тут вдруг такая горячая встреча.

Осторожность мне никогда не вредила, поэтому я и в этот раз остановился поодаль: не зря расстилается дед, никак задумал сотворить мне какую-нибудь пакость. В отместку за купанье.

Но все объяснилось быстро и просто: срочно понадобилась лошадь, а свободных не оказалось — все были в разъезде. Оставалась лишь одна — сивый мосластый мерин с собачьей кличкой Валет. Но дед еще в полдень выгнал его в степь пастись.

— Будь добр, Костюха, сбегай, приведи коня. Очень одолжишь, — торопливо говорил дед, а сам косо поглядывал на тучу. — Я бы и сам сбегал, да дела… А, Костюха, сбегаешь?

Никаких особых дел у деда, конечно, не было, просто ему не хотелось тащиться в степь, да еще перед самой грозой.

Мне тоже не хотелось. Просто совсем не было никакого желания. Но я пошел. Взял уздечку и молча пошагал. Вышел за околицу, огляделся: Валета поблизости не было, значит ушел в Сорочий ложок. Там всегда трава погуще и посочнее, поэтому всякая скотинка так и норовит уйти туда. Однако до того ложка надо было еще добраться: пять километров. А туча вон уже где, совсем рядом, кипит, клубится, упорно подбирается к солнцу.

Я не стал зря терять времени и двинул в степь. Минут через двадцать, а может чуть побольше, увидел Желтый курган, обрадовался: значит, скоро Сорочий ложок. Курган лежит как раз на полдороге. Это небольшой холмик среди ровной степи. А Желтый потому, что трава на нем всегда выгорает и издали он выглядит как желтое пятно.

Когда я подходил к кургану, туча наконец подобралась к солнцу и стремительно накрыла его.