Виктор Сидоров - Сокровища древнего кургана

• Название: Сокровища древнего кургана
• Автор: Виктор Сидоров
• Жанр: Детская проза

Повесть о школьниках сибирского села, раскрывших тайну Желтого курганчика.

---

Забаву придумал Пашка и привязался к Детенышу: слабо да слабо дать мячик. Детеныш выкручивался, отмахивался, отнекивался, однако в конце концов сдался, отчаянно заявив:

— Ладно, только чур: кто продырявит, тот и чинит.

Мяч был новый, его купили Детенышу совсем недавно на день рождения, и Юрка очень боялся, что кто-нибудь в самом деле ухитрится попасть в гвоздь. Сам же старался бить так, чтобы мяч ударял как можно дальше.

Игра входила в самый разгар, когда подошли Колька и Игорь. Они остановились поглядеть, чего это мы так остервенело лупим мячом в стену, а когда поняли, Игорь хохотнул:

— Занятно.

А Колька осуждающе поморщился:

— Зачем?

Детеныш сразу ухватился за Колькино сочувствие:

— Вот и я говорю: зачем мяч портить?

А Пашка все одно: давай да давай, точность, мол, испробуем…

Колька в нашем классе считался самым мудрым и серьезным. Во-первых, учится лучше всех, во-вторых, не задается и никому не лезет в глаза, в-третьих, он единственный из нас, кто твердо знает, кем хочет стать — художником. У Кольки — талант. Рисует — залюбуешься. В свободное время он постоянно бродит по селу со своим альбомом, ищет: чего бы еще срисовать. Ну и, в-четвертых: все, что не относится к рисованию, Колька считает делом десятым, в том числе все игры, кроме шахмат.

Поэтому он и сейчас хмуро произнес:

— Бросьте дурака валять, ребята. Да и мяч совсем новый. Жалко ведь.

Однако Игорь живо воспротивился:

— Тебе-то чего? Пусть лупят. Все равно не попадут. Здесь, как я вижу, нет ни Пеле, ни Гаринчи.

Я не понял:

— Кого нет?

Игорь перевел на меня глаза, произнес с чуть приметной издевкой:

— Мировых футбольных звезд, понял? Эх ты, темнота.

Пашка как раз готовился ударить по мячу, но попридержал ногу.

— Темнота, верста, глиста… — И добавил с вызовом: — Если ты такой меткач — покажи. Мы посмотрим. Поучимся.

Я почему-то был уверен, что Игорь не решится, отшутится и уйдет, но он пренебрежительно пожал плечами, спокойно шагнул к мячу, покатал его ногой и без всякой подготовки, будто шутя, ударил по нему. Мяч резко торкнулся в стену и тут же оглушительно хлопнул — угодил прямо в гвоздь.

Был ли это наметанный удар или просто случайный — не знаю. Но все мы были ошарашены. Особенно Детеныш. Он все еще не мог поверить в беду, торопливо ощупывал мяч, который испускал последний дух. Юрка растерянно улыбался и все повторял, как заводной:

— Неужто попал, а? Неужто проткнул?

Колька бросил хмурый взгляд на Игоря, произнес глухо:

— Эх ты…

И отвернулся.

А Игорь улыбался.

Он был, наверное, красивым, этот Игорь Денисов: большие темно-карие глаза, длинные изогнутые ресницы, как у девчонки, ровные белые зубы. Но мне он не понравился. Не понравился тем, как глядел на Детеныша, который продолжал мять свой издыхающий мяч, как улыбался.

— Финита ля комедия, — произнес он, — что по-французски означает «наше вам с кисточкой». — Обернулся к Клюне и, копируя его, выпалил: — Вот таким макаром, салом по сусалам.

Пашка не нашелся, что ответить. Игорь приставил к уху ладонь, спросил дурашливо:

— Что? Ничего не слышу! Повтори еще раз.

— Пошел-ка ты отсюда, — наконец выдавил Клюня.

Игорь обрадовался:

— Верно! Давно пора домой. Идем, Колька, а у них есть над чем поразмыслить.

И он все так же дурашливо помахал нам рукой.

— Не забывайте. Ходите в гости. Если можно — пореже. Мы были жестоко посрамлены и обижены.

— Сволочь, — хрипло произнес Пашка. — Надавать бы ему по этим самым сусалам.

Я вполне разделял Пашкино желание, однако промолчал: чего после драки кулаками махать?

— Ладно, не кипятись. Авось, подвернется случай… А ты, Юрка, брось уж так переживать: заклею я твою камеру, лучше прежней будет.

Глава четвертая Если бы да кабы

Я так и думал: к нам в село по своей воле вряд ли кто приедет. Или забота какая-нибудь заставит, или беда.

Оказывается, Игорь тоже прикатил в Ключи не из любви к сусликам и запаху полынка. Родители отправили его сюда не то в наказание, не то на воспитание к дяде.

Что Игорь натворил там, у себя дома — никто не знал. Даже Алька Карасин не мог толком разнюхать этого.

— Кажись, он побил кого-то со своими дружками-приятелями. А может, и еще чего похуже… — И, как всегда, приглушил голос почти до шепота, огляделся опасливо: — Только, братцы, яснее ясного: дело тут пахнет карасином. Милиция, кажись, ввязалась… Как бы его не того, Игоря-то этого…

Но время шло, а Алькины опасения не сбывались. Зато мы помаленьку узнавали от Альки разные другие новости: что отец Игоря работает научным сотрудником в каком-то институте, а мать — директорша магазина, что Игорь уже второй год занимается в спортивной школе в футбольной группе, что у него есть мопед «Верховина» и магнитофон с «классными записями?!

Мопед Игорь, понятно, оставил дома, а вот магнитофон привез с собой — небольшой такой и очень красивый, работает и на батарейках, и от электрической сети. И он, Алька, слушал эти записи. «Штучки — волосы дыбом! Рок-музыка называется. Заграничная». Узнали мы, что папа Игоря стоит в очереди на машину и, наверное, в будущем году уже купит «Жигули». Но лучше бы, конечно, «Ладу» или «Ниву»: не так примелькались.

Что еще? Игорь в семье единственный, и отец с матерью дрожат над ним, как над стеклянным. Они готовы сделать для него все, что он пожелает. И «Жигули» отец покупает, собственно, для Игоря: как только он, мол, получит право водить машину, а машина уже вот она — садись и катайся сколько душе угодно.

А вчера Алька, давясь смехом, рассказал, что видел, как Игорь, разостлав во дворе свои знаменитые джинсы, натирал их мелом.

— Это зачем? — удивленно вытаращил глаза Детеныш.

— Чтоб вид был, как у старых. Будто они повышаркались в походах и путешествиях!.. Чем, мол, старее — тем лучше. И заплатки на джинсах ненастоящие, просто так нашиты.

— А они зачем? — еще больше удивился Детеныш.

— Для того же самого — для вида. Клюня хмыкнул:

— Вида, гнида, хламида… — добавил, кисло усмехнувшись: — Ну, дает!..

Игорь не пропускал ни одного фильма. Ходил в Дом культуры все в разных рубашках, иногда надевал красивую голубую куртку на молниях. Таких рубашек и такой куртки мне еще не доводилось видеть.

Алька прямо-таки захлебывался от восхищения:

— Два чемодана одежды понавез, будто в кругосветное путешествие ехал. Аж три шляпы взял. Сомбреро называются. Мексиканские. Вот такие, — и Алька, раскинув руки, вертел ими над головой.

Вскоре одну из этих шляп увидел и я — на Толяне Рагозине. Пестрая, большая, поля по бокам загнуты кверху. В этой шляпе Толян напоминал огромный молоток, поставленный на рукоятку.

Я сначала думал, что Толян по своей дурацкой привычке выпросил ее поносить. Оказалось — Игорь подарил.

Теперь Толян — лучший друг Игоря. Прямо из шкуры готов вылезти, чтобы только угодить ему. А Игорь хоть бы хны, будто так и должно быть, обращается с ним, как со слугой: сбегай туда, принеси то, сделай это.

Противно.

Впрочем, наплевать мне на Толяна Рагозина с его дареной пестрой шляпой и тем более на Игоря. Приехал и — приехал. Живи тут все сто лет — не жалко. И хоть все свои вещи пораздаривай, тоже все равно.

Волнует другое — Эвка. Спросите: при чем тут Эвка? Хорошая девчонка. Таких поискать — не найдешь. Смеется она так, что самому хочется засмеяться, даже когда и настроения нет. Волосы у нее густые, рыжие, будто бронзовые, на лбу и ушах колечками рассыпаны; глаза — зеленые, теплые, словно бы светятся. Она справедливая и не болтушка, как некоторые. И еще — гордая, не подступись.

И вот узнаю — с Игорем ходит! Алька Карасин сказал: уже три раза в кино с ним была. «Влюблена по уши. Аж визжит».

Я не поверил: не может быть! А нынче сам увидел. Идут по улице. Он в своих выбеленных мелом джинсах, в рубашке навыпуск, в розовом сомбреро, в руке — магнитофончик. Помахивает им небрежно, а сам что-то рассказывает Эвке. А та смотрит ему в рот, охает и хихикает.

Пришел я домой и сразу к зеркалу, глянул на себя и чуть не взвыл от огорчения. Ну кто полюбит такого: нос кривой, уши, как два вареника. А эти толстые губы, а пегие волосы!.. Ну рожа! От обиды я даже трахнул себя кулаком по голове и бросился на диван.

Не спал почти всю ночь, ворочался, думал об Эвке.

Чего я только не напридумывал, чего не нафантазировал за эту ночь! И все о том, как бы отшить Эвку от Игоря. Но что выдумаешь? На свою красоту надежды не было. Хорошо бы совершить какой-нибудь подвиг. Пусть не подвиг, а простой героический поступок, ну там пожар потушить, или Эвке в чем-то помочь, а то и от беды спасти. Тогда она сразу бы увидела, кто из нас лучше: я или этот городской фитиль.

Но ничего путного так и не пришло на ум: пожаров в селе не бывает, речки или озера, где бы Эвка могла тонуть, тоже нет. Нет ни гор, ни пропастей. А в ровной, как лист, степи, понятно, не свалишься, не разобьешься. Эх, хоть бы какой-нибудь случай, хоть бы от Феди спасти Эвку, что ли?