Сергей Кремлев - Россия и Япония: стравить!

• Название: Россия и Япония: стравить!
• Автор: Сергей Кремлев
• Издательство: Яуза
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-87849-189-3

На Дальнем Востоке издавна завязывались в тугой узел интересы сразу многих народов и держав...

Россия, Япония, Китай, Корея, США и страны Запада... Взаимосвязь их судеб, «дальневосточный» «клубок» проблем мировой истории XIX-го века — тема нового исследования Сергея Кремлёва (Сергея Брезкуна), автор книг «Россия и Германия: стравить!», «Россия и Германия: вместе или порознь?» и др. Особое внимание в книге обращено на отношения России и Японии, начальная история которых уходит во времена Екатерины Великой...

Идеолог викторианской Британии Гомер Ли считал, что тот день, когда Германия, Россия и Япония объединятся, будет, будет днем гибели англосаксонской гегемонии.

Да, с Японией нам можно и нужно было дружить. Однако на излете своей истории царская Россия с Японией воевала. Почему? Не потому ли, что враги России ссорили русских с японцами на Востоке так же, как они ссорили нас с немцами на Западе? Ссорили, смертельно боясь их общего союза...

Рассказ о движении русских к Амуру, о «Небесной» Китайской империи и древнем народе Корё, о средневековой Японии сегуна Токугавы и Японии эпохи Мэйдзи, о происках графа «Полусахалинского» Витте и роли США в русско-японском конфликте, а также о многом другом в новой книге Сергея Кремлёва.

---

Вот оценка Порт-Артура как военно-морской базы в военно-морской литературе: «Порт-Артур был плохо оборудован как пункт базирования основных сил флота на Дальнем Востоке. Внутренний рейд был тесным и мелководным. Узкий выход в море позволял большим кораблям выходить в море лишь во время приливов. Доков для ремонта кораблей не было».

Но зато он был под боком у Кореи, прочно включенной Японией в сферу своих интересов. Выбрал Витте для русского флота «удобное» местечко!

И ведь какая наглость! Граф Сергей Дмитриевич Шереметев относился к Витте весьма критически, а фигурой был влиятельной как формально (в 1900 году Николай назначил его членом Государственного Совета), так и неформально. И вот 26 июня 1900 года Витте пишет ему в тонах откровенного подлизывания письмо, где одновременно наводит тень на плетень:

«В смерти графа Муравьева (того самого прощелыги Михаила Александровича, министра иностранных дел в 1897 — 1900 годах. — С.К.) было просто что-то роковое. Четыре года тому назад по его совету, поддержанному генералом Ванновским (военный министр в 1882 — 1897 годах. — C.K.), мы коварно захватили Порт-Артур и Данлаван (Дальний. — C.K.), вопреки моим настоятельным советам не делать этого шага. Правда, пример (впрочем, с нашего ведома) дала нам Германия. С тех пор пошла в Китае каша...»

Четыре фразы. Но это — маленький шедевр провокации!

Витте сумел и свалить свои порт-артурские «заслуги» на других, и обелить себя, и очернить Россию и Германию, и начать отсчет «китайской каши» с момента неумных русских действий там, хотя кашу в Китае, сдобренную опиумом, давно заваривала Британия.

И не она одна... И ПОЭТОМУ вернемся-ка мы еще раз во времена «до КВЖД», чтобы лучше понять времена «после КВЖД». Я уже говорил, что для России был бы оправдан вариант аренды у Кореи порта по тому варианту, который видел даже Николай Второй. Или же — аренды у Китая района бухты Цзяочжоу для организации все той же зимней стоянки тихоокеанской эскадры. Цзяочжоу-Циндао был от Кореи далеко и объективно Японии не касался. А стоянка требовалась, потому что русский флот зимой отстаивался в... Японии.

А как писал позднее Юрий Яковлевич Соловьев, бывший в конце 90-х годов позапрошлого века вторым секретарем русского посольства в Пекине: «Обыкновение зимовать в Нагасаки по многим причинам становилось неудобным».

Но был, оказывается, момент, когда наш военно-морской флот базировался на Японию!

На Японию!

Деревню Иноса на северо-западной стороне Нагасакской бухты наши морские офицеры так и называли «русской деревней»... Это было месте их традиционного отдыха и развлечений. Именно там великий князь Александр Михайлович, пардон, невинность потерял.

Но Нагасаки — это был действительно «неудобный» для военных сил России порт. И, как сообщает тот же Соловьев, Россия несколько лет присматривала для себя удобный порт на китайском побережье для зимовки флота и вела по этому вопросу переговоры в Пекине. И именно в Цзяочжоу с согласия китайцев пробыла несколько недель русская эскадра под флагом адмирала Тыртова.

Есть все основания полагать, что если хотя бы половину тех усилий, которые Россия потратила в Китае на то, чтобы получить «южно-маньчжурский», порт-артурский вариант, она потратила бы на вариант «цзяочжоуский», мы нужную и политически безопасную для нас стоянку в Цзяочжоу получили бы.

Однако пока Петербург «присматривал», Берлин взял да и оттяпал.

Собственно, даже после этого имело смысл предложить Германии арендовать Цзяочжоу совместно... Это, между прочим, было бы и хорошей проверкой искренности пожеланий «адмирала Атлантического океана» «адмиралу Тихого океана».

Россия же ни о чем Германию не попросила, а полезла в ловушку Порт-Артура...

В свое время я приведу мнение президента США Теодора Рузвельта, высказанное им германскому послу в Америке Штернбургу. И тогда читатель увидит, что точка приложения усилий России в Желтом море была выбрана в Петербурге точно так, как если бы ее выбирали для нас злейшие наши враги.

Но программировал-то этот вариант развития событий план Витте по «проникновению» России в Маньчжурию после постройки КВЖД.

Впрочем, был ли Витте другом и сыном России?

Работая над этой главой и распутывая давние и хитро завязанные кем-то «узлы» истории, уважаемый мой читатель, я удивлялся не раз...

И в очередной раз удивился, когда прочел просто-таки апологетические оценки поведения Витте Евгением Викторовичем Тарле. Мэтр нашей исторической науки посвятил ему целую книгу «Граф С.Ю. Витте. Опыт характеристики внешней политики».

И там он в подробностях расписывает, как после провала миссии Ито бедный-де Сергей Юльевич «посетил Маньчжурию и Квантун (то есть — Ляодунский полуостров. — С.К.)» и потом изо всех сил пытался убедить царя Николая в том, что надо, мол, «немедленно эвакуировать Маньчжурию, а иначе России грозят большие бедствия».

Бедствия-то нам действительно грозили, но эвакуировать Маньчжурию — значило отказаться от Порт-Артура и коммерческого порта Дальний.

Но ведь Дальний — это детище... Витте!

Витте в своих мемуарах бесстыже обвинял правительство в том, что оно не приняло ни предложений Ито, ни непосредственно предвоенных предложений японского посла Курино... Мол, были бы приняты эти предложения, и «войны не было бы».

Ну, ладно, Витте этим ставил очередную словесную завесу над своей политикой и прошлое перевирал. Но от Тарле-то можно было ожидать меньшего легковерия и большего здравомыслия.

Безусловно, царизм был виновен по всем статьям, а сама августейшая фамилия вела себя до преступного легкомысленно. Накануне войны великий князь Николай Николаевич в ответ на льстивое пожелание, чтобы он был назначен главнокомандующим против японцев, пренебрежительно (выражение очевидца генерала Епанчина) заявил, что у него нет охоты сражаться с «этими япошками».

Тем не менее ответственность Витте и его роль особенно велики. Именно Витте своими практическими провокационными действиями, а не блудливыми «миролюбивыми» речами подло подводил к японской войне этих великих титулами и мелких умом и душой князей. Ведь все серьезные дальневосточные «боли» России начались после аренды у Китая Порт-Артура в Южной Маньчжурии.

Как мы знаем, аренда Порт-Артура стала возможной в результате объединенного заступничества за Китай России, Германии и Франции после подписания прелиминарных (предварительных) условий Симоносекского договора по окончании китайско-японской войны.

Но какая из трех держав выступила инициатором этого заступничества?

Обычно считается, что это была Россия. И действительно, роль России была тут внешне ведущей — демонстрация силы в Чифу была проведена преимущественно русской тихоокеанской эскадрой, к которой присоединилось несколько французских и германских судов.

А кто был инициатором организации давления на Японию персонально?

Почти все — даже академические — источники указывают на министра иностранных дел России князя Лобанова-Ростовского. Но он лишь председательствовал на определившем линию России «особом совещании» с участием морского министра Чихачева, военного министра Ванновского и...

И еще одного министра, о котором я пока умолчу.

После победы Японии над Китаем дальневосточный вопрос занимал тогда многих в мире, и в России в том числе. Но сути его в России не понимали как раз те, кто понимать ее был просто обязан. 15 февраля 1895 года — еще до подписания Симоносекских прелиминариев — посланник в Японии гофмейстер Михаил Александрович Хитрово телеграфировал из Токио: «Имел долгий интересный разговор с министром иностранных дел... Муцу вновь подтвердил мне... что Япония отнюдь не желает требовать чего-либо, что могло бы быть противным интересам или видам России, и с этой целью он не замедлит вступить с нами в откровенный обмен мыслями для предупреждения всяких недоразумений».

Конечно, искусство дипломатии — это в немалой мере искусство искренне лгать. И излияния Муцу надо было анализировать с учетом этой особенности самых «доверительных» дипломатических бесед... Тем не менее телеграмма Хитрово стоила того, чтобы над ней в российском МИДе задумались всерьез.

Но — не задумались...

Князь Лобанов-Ростовский был в 1895 году человеком весьма престарелым, зато министром — молодым... И хотя волосы его поседели как раз на дипломатической службе, не был князь державной головой, хотя и слепо веровал в свою непогрешимость (как раз такими «деятелями» манипулировать проще всего).

В Симоносеки шли переговоры, время сжималось, но по поведению МИДа России, его главы и шефа сей главы (то есть — царя) это не чувствовалось.

Лишь через два месяца после токийской беседы Хитрово и Муцу Владимир Николаевич Ламздорф (тогда — директор канцелярии МИДа) меланхолически отметил в дневнике: «Я не думаю, что нам было выгодно чересчур поддерживать Японию, однако и навязывать ей сейчас свою волю — дело очень деликатное. Было бы правильно высказать ясно и четко свое мнение в Токио еще до заключения мира и до нашего обращения к Франции и Германии. В конечном счете телеграмма Хитрово... нам давала прекрасную возможность сделать это, не нарушая наилучших отношений с Японией» .