Джон Фаулз - Червь

• Название: Червь
• Автор: Джон Фаулз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-026512-3

Джон Фаулз — величайший прозаик нашего времени. У него удивительное чувство слова, мастерское владение литературным языком и поразительный дар создавать поистине волшебные строки. «Червь» Фаулза — дерзкий литературный эксперимент, представляющий собой истинное художественное достижение… Пейзажи Англии XVIII века, детективный сюжет с элементами мистики, хитроумные интриги и таинственные происшествия служат великолепным фоном для глубокого психологического исследования, в котором автор раскрывает темы, столь характерные для его творчества: относительность познания и истины, границы человеческой свободы, исторические корни современной цивилизации.

---

Я тщательнейшим образом разведал те обстоятельства, о коих Вы справляетесь, и обнаружил, что она в самом деле объявилась в этом городе — в обозначенном ею месте — около того времени, какое было гадательно указано в Вашем письме, но более точное время её появления, кроме как первая или вторая неделя мая, ни единый из моих разыскателей указать не сумел. По приезде она узнала о нынешнем положении дел, сиречь о том, что родители её перебрались на жительство туда, где теперь собирается их секта — как полагают, в Манчестер. Переезд этот был затеян, как видно, по наущению проживающего в Манчестере брата её отца, который поманил их рассказами о более благополучной жизни (и, без сомнения, о большей удобности для их пагубных беснований), отчего они и отправились в Манчестер, забрав с собою трёх своих детей, и девица, воротившись в Бристоль, никого из своей родни там не нашла. Кроме неё у супругов ещё трое дочерей и ни одного сына.

Отец семейства прозывается Эймос Хокнелл; супруга его носит имя Марта, в девичестве Брэдлинг или Брэдлинч, родом из Коршема, что в графстве Уилтс. У местных жителей Хокнелл слыл искусным столяром и плотником, но и закоренелым еретиком. Последний его наниматель — старейшина городского совета мистер Диффри, негоциант и хозяин верфи, человек редких качеств и благочестия. Хокнелл подрядился отделывать и обставлять внутренние помещения судов, построенных его корабелами. Я знаком с мистером Диффри, и он сообщил мне, что со стороны плотницкого дела он причин жаловаться на Хокнелла не имел, однако ему стало известно, что тот не ограничивает свои проповеди и пророчества домашним кругом, а покушается и работников отвратить от учения господствующей церкви, коему мой достойный приятель мистер Д., к чести его, крепко привержен; а посему, обнаружив однажды, что Хокнелл тайно обратил двух его подмастерьев в свою ложную веру, мистер Д. дал ему расчёт. Сие произвело то следствие, что Хокнелл принялся кричать о беззаконии и утеснениях, хотя мистер Д. не раз предупреждал, что подобных проповедей не потерпит, а теперь Хокнелл был изобличён со всею явностью. Нрав у этого человека буйный и мятежный — под стать его религии; по выражению мистера Д., «вольнодумство въелось в него так же глубоко, как рассол в тресковую бочку», из чего Вы можете составить мнение касательно его натуры. Прибавьте сюда и то, что, получив от мистера Д. расчёт, Хокнелл имел дерзость выкрикнуть, что «руки свои он может отдать на откуп всякому, душу же не уступит никому, ни даже королю или парламенту». Одно время он украдкою высказывал желание податься со всеми чадами и домочадцами в американские колонии (куда, по глубочайшему моему убеждению, и стоило бы препроводить всех нечестивых смутьянов), однако впоследствии от этой мысли отстал. Из всего сказанного следует, что для разыскания Хокнелла достаточно справиться о нём в манчестерском молельном доме, ибо, как Вам, сэр, наверняка известно, в рассуждении многолюдства Манчестеру далеко до большого города, из коего я к Вам пишу.

Вышесказанная особа объявила, что приехала из Лондона, где служила в горничных, однако ни имени хозяев, ни места их жительства не указала, отговорившись забывчивостью. Как удалось дознаться, известие о своих родных получила она от соседей, в доме которых пробыла не более часа, после чего удалилась, сказавши, что должна нимало не медля отправиться в Манчестер, ибо всем сердцем стремится к своему семейству. Однако нахожу за нужное пояснить, что по несчастливой для нас случайности оная соседка, пожилая квакерша, скончалась водянкою за три недели до получения мною Вашего письма, вследствие чего всё вышеизложенное имеет основанием лишь слухи да толки и не столь достоверно, как собственно-устное показание, но всё же, по моему суждению, доверия заслуживает.

О прошлом вышесказанной особы мой разыскатель выведал немного, чему причиною скрытность её норовистых единоверцев, которые всякое расследование, сколь бы законно оно ни было, почитают за произвол. И всё же один из них сообщил, что девица слывёт между ними отпавшею от квакерства и погибшею для их веры и всего света, после того как пять или шесть лет назад она согрешила с неким Генри Гарви, сыном хозяйки, у которой она в ту пору служила. Когда это открылось, решено было, что девица сама ввела юношу в грех, вследствие чего хозяйка прогнала её прочь, а родители не захотели её знать, потому что она, по их понятиям, недостаточно раскаялась. Девица надолго пропала, и о ней не было слышно до самого её возвращения (о коем до вторичного её исчезновения знала лишь названная выше соседка, так что в этот раз никто, кроме неё, беседы с девицею не имел).

Наконец, должен уведомить Вас, что особу сию разыскиваем не мы одни. Словоохотливый квакер рассказал моему человеку, что в июне о ней уже справлялся некто, сказавший, что прибыл из Лондона с посланием от её хозяйки; однако по наружности и манерам его эти опасливые и недоверчивые люди возымели о нём весьма невыгодное мнение, и пришелец почти ничего у них не выведал, кроме того, что она, по всей очевидности, отправилась в Манчестер. С тем он и уехал и больше их своими посещениями не беспокоил. Вы, сэр, верно лучше меня разберёте, к чему причесть сие происшествие.

Я пишу в некоторой спешке, ибо намерен незамедлительно отъехать для исполнения другого Вашего указания, с каковым делом я покончу так скоро, как позволят обстоятельства. Можете быть уверены, что по завершении я сразу же, как представится случай, к Вам напишу. Остаюсь Вашего высокороднейшего и милосерднейшего клиента, а равно и Ваш, милостивый государь, нижайший, вернейший и покорнейший слуга

Ричард Пигг, стряпчий.

***

Бидефорд, сентября 20 дня.

Милостивый государь.

Два минувших дня проведены мною в месте, имеющем для Вас особую важность, и я сажусь за письмо, покуда увиденное ещё свежо в памяти. По моим расчётам, от брода при Бидефордской дороге к месту сему подниматься две с половиною мили. Дол этот прозывают Лощинник, за то что горы по его сторонам изрезаны лесистыми лощинами, отчего он и сам походит не столько на долину, сколько на расселину, какие в тех краях не редкость. Пещера с пастбищем и водопоем для скота располагается в верхней части соседнего дола, примыкающего к указанному; от брода туда ведёт тропа, протянувшаяся на одну и три четверти мили. Безлюдная эта местность не посещается никем, кроме разве пастухов, гонящих стада вверх, на вересковые пустоши. Одного такого, вместе с подпаском, мы застали у пещеры. Пастух, некто Джеймс Локк из Даккумбского прихода, объяснил, что останавливается тут уже не первое лето. Здешний Мопс[118] имел вид простолюдина, знающего грамоте не лучше своих овец, однако по ухваткам малый честный.

Место сие, как уведомил нас пастух, имеет скверную историю; пещера известна ему и его собратьям под названием Доллиновой или Доллинговой — по имени злославного вожака разбойничьей шайки, жившего ещё во времена пастухова прадеда. Разбойники, нимало не таясь, сделали пещеру своим пристанищем и принялись озорничать на манер Робина Гуда (так, по крайности, уверял этот Локк). В занятиях сих упражнялись они довольное время, и всё благополучно сходило им с рук — по причине удалённости этого места и хитрости грабителей, состоявшей в том, что они промышляли больше не в ближайших окрестностях, но по другим приходам. В конце концов разбойники убрались восвояси, сколько известно Локку, так и не представ перед правосудием. В подтверждение же своих слов он провёл меня в свой грот и при самом входе указал на грубо вытесанные на каменной стене буквы «Ж.Д.Д.», сиречь «Жилище Джона Доллинга». Разбойник, как видно, мнил себя свободным землевладельцем.

Но это, сэр, дела ещё не столь давние, пастух же сообщил мне куда более древнее предание; сия басня касается до длинного камня, стоймя стоящего подле вышесказанного водопойного озерца. Говорят, будто некогда одному пастуху явился дьявол и пожелал купить у него агнца. Но когда они сторговались и пастух предложил Сатане выбирать любого, тот указал на младшего сына пастуха, который случился поблизости (при сих словах Локк и сам указал на подпаска). Тут пастух догадался, с кем его угораздило связаться, и от страха лишился дара речи. «Что же ты молчишь? — вопрошал сэр Вельзевул. — Вон Авраам же не стал препираться из-за какого-то мальчишки»[119]. Увидав, что (по выражению этого дикаря) в негоциях по части душ покупщик много против него сметливее, наш пастух в сердцах хватил его клюкой по темени, однако удар пришёлся не по человеческой (вернее сказать, дьяволовой) голове, но по тому самому камню, отчего клюка переломилась надвое. Впрочем, пастух был утешен в этой потере тем, что спас от вечной гибели своего сына, а дьявол (недовольный сим аркадским гостеприимством)[120] больше тут свою наглую харю не казал. С тех пор камень сей стал называться «Чёртовым камнем». Поэтому-то, должно быть, это место и почитают проклятым и местные жители обыкновенно сюда не заглядывают. Иное дело наш приятель Локк, а перед ним — его отец (тоже пастух). Они, напротив, нашли сие место преизрядным: сытный выпас, где овцам не страшны ни бешенство, ни ящур, пещера, как нарочно приспособленная для жительства в летнюю пору и созревания сыров. Смею надеяться, сэр, Вы не посетуете на меня за исчисление таких ничтожных побочностей, так как Вы сами особо указывали, чтобы я не упускал из виду ни единой мелочи, сколь бы пустыми они ни представлялись.