Анна Кэмпбелл - Пленница греха

• Название: Пленница греха
• Автор: Анна Кэмпбелл
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-067013-0, 978-5-271-29358-0, 978-5-226-02635-5

Истинный джентльмен не покинет даму в беде — в этом юная леди Чариз Уэстон уверена. А потому, когда сэр Гидеон Тревитик, желая спасти ее от нависшей опасности, предложил вступить с ним в фиктивный брак, она сразу же согласилась.

Но почему этот брак непременно должен быть фиктивным?

Неужели только потому, что сэр Гидеон, переживший в прошлом трагедию, уже не верит в любовь и счастье? Чариз, которая не смогла устоять перед его мрачным обаянием, уверена, что сможет подарить супругу счастье разделенной страсти…

---

— Некоторые постройки сохранились с пятнадцатого века, но большая часть их принадлежит эпохе правления Елизаветы.

Эти слова были первыми, которые Гидеон произнес с того памятного момента, момента истины, на вершине холма.

— Он красивый.

Гидеон коротко и едко рассмеялся. В надвигавшихся сумерках она разглядела насмешку на его лице.

— Поверьте мне, вашему энтузиазму наступит конец, как только вы войдете внутрь и окажетесь в холоде и сырости. Постель будет влажной, ужин приготовлен кое-как, если нам вообще предстоит поужинать.

— Мне все равно.

Его цинизм не мог умалить ее влечения к этому дому. Древние камни дышали теплом. Этот дом когда-то любили, и его полюбят вновь. Он был стар и умел ждать.

Хоулком-Холл был холодной белой громадиной. Сточки зрения архитектуры — совершенным творением. Он был построен для маркизы Баркет в прошлом веке, когда семейство Фареллов все еще обладало деньгами и престижем. Она возненавидела этот дом сразу, как только приехала туда после того, как ее мать вышла замуж за покойного лорда Баркета. Да покарает Господь его жалкую душу.

Когда карета замедлила ход, двое слуг поспешили увести уставших коней. Четыре женщины торопливо выстроились вдоль стертых ступеней, которые вели к тяжелой парадной двери.

— Представление начинается, — уныло произнес Гидеон.

Он резко распахнул дверцу и спрыгнул еще до того, как карета окончательно остановилась.

Гидеон втянул воздух в легкие, сжавшиеся от гнева, природу которого он не мог понять. Он не ожидал, что возвращение в отчий дом вызовет в нем такую бурю эмоций. Но с первого взгляда на старый дом он разрывался между двумя желаниями — бежать отсюда куда глаза глядят и остаться здесь навсегда.

Еще один глубокий вздох в неудачной попытке усмирить галопирующий пульс. Аромат Пенрина наполнил его ноздри, ударил в голову, унес прочь неприятный осадок от вчерашнего приема опия. И вернул к жизни тысячи мучительных воспоминаний.

Он пил этот воздух с острым запахом соли и дикорастущего чабреца, запах пропеченного солнцем старого камня и доброй жирной корнуоллской земли. Он был дома, и окружавший его сладковато-пряный аромат надрывал его сердце.

— Сэр Гидеон, добро пожаловать домой!

Знакомый голос вернул его к действительности. Он расправил плечи, отчаянно сражаясь с собой, пытаясь вернуть своему лицу непроницаемое выражение, скрыть обуревавшие его эмоции. Он встретился взглядом с проницательными голубыми глазами на морщинистом лице. Это лицо было ему знакомо. Стоявшие за спиной этого высокого, болезненно худого человека слуги поклонились, служанки присели в реверансе.

Удивление и нечто близкое к удовольствию зашевелилось в нем.

— Полетт? Эллиас Полетт?

Глаза худого старика приветливо зажглись.

— Да, парень… Сэр Гидеон.

Полетт служил у его отца главным конюхом. Даже когда Гидеон был еще ребенком, Полетт казался старым. Воспоминания Гидеона о своей семье всегда были безрадостными. Воспоминания о местных жителях — менее безрадостными. Они не замечали его, чем проявляли к нему большую доброту, чем сам он когда-либо получал от отца. Но Полетт являлся его союзником, насколько это было возможно. Он тайно научил Гидеона ездить верхом, когда сэр Баркер окончательно махнул на сына рукой.

— Как поверенные догадались назначить тебя на эту должность?

— Я никогда не уезжал отсюда, сэр. Вместе со мной оставались еще несколько слуг, чтобы присмотреть за имением, пока вы не вернетесь из заморских стран, чтобы заняться землей и домом.

Заняться землей и домом? Что за шутка? Гидеон еще даже не решил, останется ли здесь. Хотя запах моря и пряных трав шептал ему, что здесь его место. Требовал от него, чтобы он признался себе в том, что является Тревитиком до мозга костей, рожденный в Пенрине и приговоренный судьбой умереть здесь. Что он такая же неотъемлемая часть этого края, как клифы, волны и чайки.

— До этого я служил управляющим у сэра Гарольда. — Протяжный раскатистый корнуоллский акцент Полетта звучал для Гидеона как музыка. — Вам никто об этом не говорил?

Может, и говорили. Но Гидеон не слишком внимательно читал то, что писал ему поверенный, — лишь самое основное. Как ни трудно ему было это сделать, Гидеон вымучил улыбку.

— Не могу представить себе человека, который больше тебя подходил бы на должность управляющего поместьем, Полетт.

Это было правдой. Едва ли его брат это тоже понимал. Он не слишком хорошо относился к Полетту. Полетт нахмурился:

— Поместье не в том состоянии, в котором ему надлежит быть. Я делал все, что от меня зависело, но…

Гидеон махнул рукой.

— Это не имеет значения.

Дом цел и невредим, а все остальное дело поправимое. Если он соберется с духом, чтобы взяться за выполнение этой задачи.

— У нас не хватает рабочих рук. А сэр Гарольд…

Гидеон и Полетт встретились взглядами и поняли друг друга без слов. Гарри в свои девятнадцать уже был горьким пьяницей, когда Гидеон уехал.

Сэр Баркер был упрям и не желал менять своих убеждений. А убежден он был в том, что настоящий мужчина должен пить, волочиться за женщинами и ездить верхом так, чтобы кони падали под ним замертво от изнеможения. Гидеон не скрывал своего отвращения к подобному образу жизни, чем и создавал почву для конфликтов.

Воспоминание о беспробудно пьющем Гарри отозвалось в его душе искренней скорбью. Брат его был высок и красив, как норманнский бог. Он был туп как вол, но добр.

Все зло в их семье шло от отца.

Полетт судорожно сглотнул, когда призрак Гарри, зависнув на мгновение в воздухе, растаял.

— Теперь все будет хорошо, когда настоящий Тревитих взял в свои руки бразды правления.

Господи, сколько еще он сможет выдержать? Надежда и радость, светившиеся в глазах Полетта, заставили Гидеона болезненно поморщиться. Он не заслуживал этого безоговорочного радушия.

Стараясь не встречаться глазами со стариком, Гидеон повернул голову к карете. Он заглянул в окно, туда, где, прячась в тени, сидела Сара.

— Выходите, мисс Уотсон.

Когда Чариз появилась, Полетт с любопытством посмотрел на нее:

— Вас можно поздравить, сэр Гидеон?

Если мужчина путешествует с одинокой женщиной, эта женщина должна играть определенную роль в его жизни. И этих ролей не так уж много. Родственница? Но Полетту было доподлинно известно, что Гидеон — последний в роду. Оставались роли жены или любовницы. Гидеон подавил мрачный смешок. Он бы многое отдал за то, чтобы быть нормальным. Достаточно нормальным, чтобы иметь любовницу. И если бы это было так, его любовница выглядела бы, черт возьми, куда лучше, чем мисс Уотсон. Как бы низко ни пали Тревитики, они всегда заботились о том, чтобы дамы их сердца были прилично одеты.

Девушка жалась к Гидеону. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке. Она подняла воротник пальто, пряча в него лицо, и плечи ее были опущены.

Ему было слишком знакомо чувство стыда, чтобы он мог спутать его с чем-то иным. Ему было тяжело видеть, как низко пала духом та, чьи гордость и мужество неизменно вызывали у него восхищение. Она прятала следы от побоев, словно они марали ее. Более того, она, должно быть, знала, что ее добродетель под сомнением.

Она молча ждала, потупив взгляд. Бедная Сара. Надломленная. Одинокая. Беспомощная.

Насилие братьев навлекло на нее позор. Этот мир ничего не прощает. Как, должно быть, ей неприятно быть во всем зависимой от чужих людей. В этом глухом краю ей некуда бежать, негде спрятаться.

Он скользнул взглядом по немногочисленной челяди. Отцы, деды и прадеды этих людей служили Тревитикам. С Пенрином их связывали давние и неразрывные узы. Гидеон расправил плечи и словно вытянулся. Он знал, что такое повелевать, и голос его звучал властно.

— Мисс Уотсон моя знакомая, которая нуждается в пристанище. — Он сделал вид, что не заметил, как она вздрогнула, когда он назвал ее имя. — Никто не должен знать о том, что она здесь. Ее безопасность зависит от вас, и я верю, что ваш здравый смысл и умение хранить секреты уберегут ее от беды.

Сара, возможно, еще этого не осознала, но он только что наделил ее правом считать себя полноправной гражданкой его королевства. Пенрин всегда был государством в государстве, со своими устоями и законами. Он оберегал тех, кто считал его своим домом. Здесь всегда с подозрением относились к приезжим. Он ждал от слуг отклика на свои слова. Первая горничная присела в реверансе, за ней вторая, и слуги мужского пола поклонились, давая понять, что поняли приказ и готовы его выполнять.

Гидеон жестом пригласил Чариз первой подняться по ступеням и первой войти в дом. Он последовал за ней, но к ногам его словно привязали гири. Он шел, превозмогая себя.

Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь высокие витражные окна. В полосах света плясали пылинки. Если снаружи дом выглядел обветшалым, то запустение, царившее внутри, наводило на мысль о нищете. Громадное пространство холла по преимуществу оставалось пустым. Кое-где стояла мебель — разрозненные, словно случайные предметы. Было заметно, что дом второпях убирали, но изысканная лепнина потолков потемнела от пыли и грязи, портьеры тоже были пропитаны пылью, камины холодные. Слуги зашли следом и выстроились вдоль обшитых дубовыми панелями стен.