Филипп Ванденберг - Проклятый манускрипт

• Название: Проклятый манускрипт
• Автор: Филипп Ванденберг
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9910-0141-0, 978-966-343-682-1, 978-3-7857-2224-4

XIV век. Башня Страсбургского кафедрального собора должна была стать самой высокой в христианском мире. Но неожиданно она рушится на глазах у изумленных горожан. Что это — Божья кара или происки дьявола?

Архитектор собора Ульрих фон Энзинген и его возлюбленная, дочь библиотекаря Афра, пытаются разгадать секрет таинственного пергамента, доставшегося девушке от отца. Через некоторое время влюбленные понимают, что обладателю пергамента угрожает смертельная опасность.

---

Летом, которое, как и все предыдущие, было холодным и противным, работа Ульриха фон Энзингена продвигалась хорошо. Как и в Ульме, он в полном смысле этого слова погрузился в строительство с головой. Он торопил рабочих, как будто башню нужно было закончить еще до конца года. Его работодатели были весьма довольны; камнерезы и скульпторы роптали. При мастере Верингере им не приходилось столько трудиться.

Иногда Ульрих чувствовал, что за ним наблюдает какой-то человек. Архитектор догадывался, что этим наблюдателем может быть только Верингер Ботт. Поскольку после падения Верингер больше не мог двигаться, один из его подмастерьев сконструировал ему передвижной стул с двумя высокими колесами по бокам и маленьким для подстраховки впереди. Палка сзади служила подмастерью для того, чтобы возить своего господина по городу, подобно тому, как торговец развозит свои товары. Несколько раз в день Верингер менял место, чтобы потом снова часами наблюдать за каждым шагом Ульриха фон Энзингена.

Однажды архитектор не выдержал, подошел к Верингеру и сказал:

— Послушайте, мне жаль, что вы можете только смотреть. Но кто-то же должен сделать эту работу.

Верингер взглянул на Ульриха своими глубоко посаженными глазами и сглотнул, как будто не хотел говорить колкостей. Но то, что он сказал потом, было все же достаточно неприятным. Верингер ответил:

— Но почему это должны были быть именно вы, мастер Ульрих?

Архитектор приписал ярость в словах Верингера страданиям, которые тот испытывал. Кто знает, подумал Ульрих, как бы ты вел себя в такой ситуации. Поэтому он пропустил колкое замечание мимо ушей и, чтобы нарушить неловкое молчание, сказал:

— Как видите, работа продвигается быстрее, чем было запланировано.

Верингер сплюнул на землю и хрипло прокричал:

— Невелика премудрость, если вы удовлетворитесь всего одной башней! Мастер Эрвин в гробу перевернется. Собор с одной башней — это позор, дешевая показуха, как и ваш собор в Ульме!

Тут мастер Ульрих не выдержал.

— Вам бы стоило попридержать язык, мастер Верингер. Если я не ошибаюсь, до недавнего времени вы были не более чем каменотесом, а до этого, если мне не изменяет память, монахом. Вам еще никогда не приходилось проектировать даже деревенской церкви, я уже не говорю о соборе. Вы думаете, камни терпеливы. Ошибаетесь. Камень повинуется тем же законам тяготения, что и все на этой Божьей земле. Его огромные размеры даже создают для него свои собственные законы.

— Чушь собачья! Я еще никогда не слышал, чтоб соборы рушились.

— Напротив, мастер Верингер, напротив. Вам не хватает опыта. Вы, наверное, еще никогда не уезжали из Страсбурга дальше, чем на день пути. Иначе бы вы знали об ужасных катастрофах, случившихся в Англии и во Франции, когда под обрушившейся стеной оказались погребены сотни рабочих.

— А вы будто все знаете!

— Кое-что. Я изучал чертежи этих соборов, искал причины катастроф. И при этом я выяснил, что камень далеко не так терпелив и вынослив, как многие думают. Камень ведет себя даже очень нетерпеливо, когда начинают играть не по его правилам.

Верингер Ботт открывал и закрывал рот, как будто ему было нечем дышать, голова, единственная подвижная часть его жалкого организма, от волнения задрожала.

— Умник! — злобно крикнул он. — Чертов зазнайка! Что вам вообще нужно в Страсбурге? Почему вы не остались в Ульме? Завязли по уши в дерьме?

На какое-то мгновение мастер Ульрих остановился, озадаченный грубым замечанием.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он наконец.

И тут же раздосадованное выражение лица Верингера сменилось коварной ухмылкой.

— Ну, плотники и каменотесы, которые приходят из Ульма, рассказывают интересные истории о вашем прошлом. Каждый утверждает, что знает истинную причину того, почему вы оставили Ульм.

— Что они говорят? Давай выкладывай! — Ульрих подошел к калеке, схватил его за воротник, встряхнул и взволнованно закричал:

— Ну же, говори! Что болтают люди?

— Вот теперь-то вы показали свое настоящее лицо, — прохрипел прикованный к коляске Верингер. — Набрасываетесь на беззащитного калеку. Ну же, ударьте меня!

Тут вмешался подмастерье, с испугом наблюдавший за ссорой мастеров. Он оттолкнул мастера Ульриха, повернул коляску в противоположную сторону и увез парализованного в Мюнстергассе. Отъехав на безопасное расстояние, он еще раз развернул кресло, и Верингер прокричал так, что слышно было на всю площадь:

— Это была не последняя наша встреча, мастер Ульрих, мы еще с вами поговорим!

Ульрих фон Энзинген понял, что нажил себе смертельного врага.

Глава 6 Ложа отступников

С момента встречи с одноруким нищим прошло уже много недель, когда Афра снова неожиданно столкнулась с ним по дороге в строительный барак. Она его даже не сразу узнала, так как на этот раз на нем было обычное повседневное чистое платье. Ни следа бедности, которая вызвала тогда сочувствие Афры.

— Что случилось? — полюбопытствовала девушка. — Я много раз высматривала тебя. На рынке, еще когда францисканцы и августинцы кормили бедных, я спрашивала об одноруком — я ведь не знаю твоего имени, — но никто ничего не мог мне сказать.

— Якоб Люсциниус, — сказал однорукий. — Я забыл вам представиться. Но кому интересно имя нищего? Вообще-то меня зовут Якоб Соловей, а Люсциниус — это латинский перевод. Мне показалось, что так будет лучше, когда начинаешь новую жизнь.

— Звучит неплохо. В первую очередь учено.

Однорукий засмеялся:

— Вам нужно было спрашивать у доминиканцев на Варфоломеевом дворе, там бы вам кое-что сказали.

Афра вопросительно взглянула на Люсциниуса.

— А почему именно там?

— У ворот доминиканского монастыря, там, где нищие каждый день получают горячий суп, я однажды услышал, что брата библиотекаря, странного старика, увели в сумасшедший дом за воротами города и его место вакантно. Это, должно быть, был знак свыше, в любом случае я тут же изъявил желание занять это место, по крайней мере временно. Я немного рисковал — вам же известна моя история. Но то ли аббат действительно ничего не знал, то ли не захотел интересоваться моим прошлым — трудно сказать. Конечно, пришлось кое-что присочинить. Как бы там ни было, меня приняли как члена ордена, не являющегося духовным лицом, исключительно благодаря моим познаниям в латыни, очень сильно удивившим приора. С тех пор я — господин покоя с десятками тысяч свитков и книг. Хотя я, честно говоря, мало понимаю в книгах.

— Это чудесное занятие, — восхищенно сказала Афра. — Я знаю, о чем говорю. Мой отец тоже был библиотекарем. Он был одним из самых счастливых людей на земле.

— Ну, — протянул Люсциниус, — наверное, есть занятия и похуже, чем разыскивать травник среди десятков тысяч других свитков, но, конечно же, есть и более интересные. Но я не хочу жаловаться. У меня есть крыша над головой, и хотя бы раз в день я могу поесть. Это больше, чем то, на что я мог надеяться еще месяц назад.

Афра кивнула.

— Я с детства люблю книги, с тех пор как отец научил меня читать и писать. Но больше всего я люблю библиотеки, этот запах, который в них царит: смесь аромата дубленой кожи и запыленного пергамента.

— Позвольте мне сделать замечание. Это необычно для женщины вашего положения. Я думал, вас скорее порадует запах роз или фиалок. Но если вам позволит время, навестите меня. Поверьте мне, библиотекарь — это в первую очередь одинокий человек.

Афра, не задумываясь, согласилась прийти уже на следующий день.

Монастырь доминиканцев на Варфоломеевом дворе принадлежал к новейшим в Страсбурге постройкам такого рода. Изначально белые монахи, известные своим строгим образом жизни и искусством проповеди, селились за стенами города, в Финкенвайлере. И только сто пятьдесят лет назад они нашли для себя новое убежище в стенах города, поблизости от монастыря францисканцев, и вскоре уже организовали конвент, институт, где преподавали такие великие умы, как Альберт Великий.[12]

Привратник у низеньких ворот удивился, когда женщина пожелала пройти в монастырь, чтобы поискать в библиотеке какую-то книгу. На Афре было скромное платье, и, так как ни одно из предписаний ордена доминиканцев не запрещало женщинам входить на территорию монастыря, привратник открыл узкую дверь и попросил Афру следовать за ним, во имя Господне.

У Афры был собственный опыт пребывания в монастыре, поэтому и эта обитель произвела на нее тягостное впечатление. После того как они пересекли внутренний двор, окруженный со всех сторон арками крестового хода, привратник провел ее к проходу на противоположной стороне двора. Их шаги гулко отдавались в мрачном коридоре с голыми стенами, который они оставили позади. В конце коридора была лестница, по которой они спустились на этаж ниже. Там посетителей встретила комната с таким низким потолком, что его можно было коснуться вытянутыми руками.