Роджер Кроули - Константинополь. Последняя осада. 1453

• Название: Константинополь. Последняя осада. 1453
• Автор: Роджер Кроули
• Издательство: Издательство «ACT МОСКВА»
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9713-9419-8

1453 год.

Год, когда закончилось существование «Второго Рима» — великой Византийской империи.

Как это было?

Весной 1453 года огромная армия турок-османов двинулась на столицу Византии.

Началась легендарная осада Константинополя, операция, не имевшая себе равных по масштабу за всю историю позднего Средневековья.

Почему историки считают эту осаду прежде всего противостоянием двух выдающихся людей — императора Константина XI и султана Мехмеда II?

Правда ли, что обе стороны действовали в обстановке страха перед близким «концом света»?

И какие обстоятельства решили исход осады Константинополя в течение всего нескольких часов 29 мая 1453 года?

На эти и другие вопросы отвечает в своей увлекательной книге английский ученый Роджер Кроули.

---

В феврале части европейской армии во главе с ее командующим Караджа-беем начали очищать дальние подступы к Городу. Константинополь все еще сохранял укрепленные аванпосты на Черном море, северном побережье Мраморного моря и Босфоре. Греки с окрестных сельских территорий отступили в цитадели. Каждую из них тщательно блокировали. Тем, кто сдался, позволили уйти, не причинив им вреда. Другие — засевшие, например, в крепости Эпибат на Мраморном море, сопротивлялись. Последнюю взяли штурмом, а ее гарнизон уничтожили. Некоторые цитадели турки быстро взять не смогли. Их обошли, но оставили рядом с ними сторожевые отряды. Известия об этих событиях доходили до Константинополя, еще более повергая в уныние его население, и без того расколотое религиозной враждой. За самим Городом уже вели тщательное наблюдение три полка из Анатолии, иначе Константин мог покинуть столицу и помешать вражеским приготовлениям. Пока саперы занимались укреплением мостов и улучшением дорог, чтобы по ним могли пройти пушки и караваны с тяжелым снаряжением, которые начали передвижение по Фракии в феврале. В марте корабли из Галлиполи проплыли мимо Города и стали переправлять авангард анатолийской армии в Европу. Огромные силы начали стягиваться в одну точку.

Наконец 23 марта Мехмед выступил из Эдирне с большой помпой — «со всей своей армией, кавалерией и пехотой, двигаясь по окрестностям, опустошая и разоряя все вокруг, сея ужас, страдания и страх, где шел». Это была пятница, святой день мусульманской недели, специально выбранный для выступления в поход, дабы подчеркнуть его священный характер. Мехмеда сопровождали видные служители религии — «улемы, шейхи и потомки пророка… вознося молитвы… ехали они вперед с армией и держались рядом с султаном». В кавалькаде находился, вероятно, и чиновник по имени Турсун-бей (ему предстояло составить повествование очевидца об осаде Города, которых так мало у турок). В начале апреля вся эта устрашающая сила приблизилась к Константинополю. Первое апреля пришлось на Пасху, самый большой православный праздник, и ее праздновали по всему Городу со смешанным чувством благочестия и страха. В полночь свет свечей и аромат ладана возвестил в городских церквах о таинстве воскресения. Простой рефрен пасхальной литании возникал и угасал. Во мраке Города слышались его таинственные полутоны. Звонили колокола. Только в соборе Святой Софии царила тишина, никого из верующих там не было. В предшествующие недели люди «просили Бога не позволить атаковать Город в святую неделю» и надеялись, что иконы помогут им укрепиться духом. Наиболее почитаемую из них, Одигитрию, чудотворный образ Богоматери, доставили к императорскому дворцу во Влахернах для празднования Пасхи согласно обычаям и традициям.

Янычар.

На следующий день передовые турецкие разъезды появились у городских стен. Константин устроил вылазку для нападения на них, и в результате стычки несколько вражеских всадников было убито. Но еще до конца дня, когда на горизонте во все большем числе стали появляться турецкие войска, Константин принял решение отвести своих людей в Город. Все мосты через ров уничтожили, а ворота заперли. Защитники позаботились, чтобы в Город никто не мог проникнуть. Армия султана начала совершать серию хорошо отработанных маневров, столь же осторожных, сколь и продуманных. 2 апреля основные силы подошли на расстояние в пять миль. Их разбили на соответствующие соединения, и каждый полк занял свое место. В течение следующих нескольких дней они мало-помалу продвигались вперед, напоминая тем, кто наблюдал это, всесокрушающее течение «реки, превращающейся в огромное море» — повторяющийся образ невероятной силы и непрерывного движения армии в рассказах хронистов.

Подготовительные мероприятия шли очень быстро. Саперы начали вырубать фруктовые сады и виноградники за пределами стен, стараясь освободить пространство, откуда пушки смогут вести обстрел. Была вырыта траншея той же длины, что и городская стена, в двухстах пятидесяти ярдах от нее, с земляным валом перед ней для защиты от артиллерийского огня. Сверху в качестве дополнительного прикрытия положили деревянные решетчатые щиты. За этой оборонительной линией Мехмед расположил основную часть армии на долговременных позициях в четверти мили от городских стен. «Согласно обычаю, в день, когда предстояло возвести лагерь близ Истанбула, ей приказали построиться рядами. Мехмед в центре армии расположил вокруг собственной персоны лучников-янычар в белых шапках, турецких и европейских арбалетчиков, а также пищальников и артиллеристов. Азабы в красных шапках стояли справа и слева, смыкаясь в тылу с конницей. Построенная таким образом армия двинулась к Истанбулу». Каждый полк занимал отведенное ему место: анатолийские войска располагались справа, на почетной позиции, под командованием турка Исхак-паши, которому помогал Махмуд-паша, еще один христианин-ренегат. Солдаты-христиане с Балкан под командованием Караджа-паши находились на левом фланге. Еще одному крупному соединению, под руководством перешедшего в мусульманство грека Заганос-паши, поручили провести дорогу через болотистый участок у края Золотого Рога и прикрыть холмы, спускавшиеся к Босфору, а заодно следить за происходящим в генуэзском поселении Галата. Вечером 6 апреля, в следующую пятницу, Мехмед прибыл занять тщательно выбранную им позицию на высоком холме Малтепе в центре расположения его войск: холм стоял напротив тех стен, которые султан считал наиболее уязвимыми при атаке. Именно отсюда руководил осадой Константинополя его отец Мурад в 1442 году.

Перед потрясенными взглядами стоявших на стенах защитников Константинополя на равнине возник палаточный город. Как отмечает один из авторов, «его [Мехмеда] армия казалась бесчисленной, как песчинки, рассыпанные… по земле от берега до берега». Во время кампаний, проводившихся турками, во всем царил должный порядок, их цели оставались в тайне, и тишина выглядела все более зловещей. «Нет ни одного государя, — признавал византийский хронист Халкокондил, — чьи армии и лагеря находились бы в лучшем порядке и имели бы такое изобилие припасов и столь правильное построение, позволяющие им разбивать лагерь без всякой неразберихи и затруднений». Островерхие палатки располагались определенными группами, у каждого отряда — палатка командира в центре и свой особый штандарт, развевавшийся на шесте. В самом сердце лагеря с подобающими ритуалами установили богато расшитую алым и золотым палатку Мехмеда. Шатер правителя являлся зримым символом его величия — воплощением его власти и напоминанием о том, что султаны — потомки ханов, предводителей кочевников. У каждого султана имелся парадный шатер, изготавливавшийся при его вступлении на престол и служивший выражением его персональной монаршей власти. Шатер Мехмеда находился за пределами досягаемости арбалетного выстрела, имевшего большой радиус действия. Как обычно, его защищали палисад, ров и щиты, а также расположившиеся правильными концентрическими кругами, «словно светлые круги, окружающие луну», отряды из наиболее преданных ему войск: «лучшая пехота, лучники, вспомогательные войска и прочие из его личных частей, не имевшие себе равных во всей армии». Они должны были — от этого зависела безопасность империи — охранять жизнь султана как зеницу ока.

Лагерь был грамотно организован. Штандарты и знамена развевались над всем морем палаток: ак-санджак, главное, бело-золотое знамя султана, красное знамя султанской кавалерии, знамена янычарской пехоты — зеленое и красное, красное и золотое — символы мощи и порядка в средневековой армии. Все, кто наблюдал это со стены, могли видеть яркие многоцветные шатры визирей и высших командиров, отличительные головные уборы и форму различных частей: янычары в особых белых шапках дервишского ордена бекташей, азабы в красных тюрбанах, кавалеристы в остроконечных шлемах-тюрбанах и кольчугах, славяне в балканских костюмах. Европейские наблюдатели описывают построение войск и их экипировку. «Четверть оных, — пишет флорентийский купец Джакомо Тетальди, — одета в кольчуги или кожаные рубахи. Что же до остальных, то многие вооружены на французский манер, другие — на венгерский, у третьих, кроме того, есть железные шлемы, турецкие луки и арбалеты. У остальных воинов нет вооружения, если не считать щитов и ятаганов — род турецких мечей». Кроме того, тех, кто взирал на происходящее со стен, поражало огромное количество животных. «Что же касается вьючного скота, то число его в царском лагере, пожалуй, вдвое превосходило число людей. Ведь турки пригоняют в лагерь скот в таком большом количестве для того, чтобы он вез достаточно корма для себя и для [боевых] коней», — замечает Халкокондил. «Только турки… гонят с собой верблюдов, множество мулов, груженных припасами. Мулов гонят и для других своих потребностей. Некоторые ведут с собой лошадей, верблюдов и своих самых красивых мулов — из желания похвастаться ими».