Михаил Гиголашвили - Чертово колесо

• Название: Чертово колесо
• Автор: Михаил Гиголашвили
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91103-056-8

Роман Михаила Гиголашвили — всеобъемлющий срез действительности Грузии конца 80-х, «реквием по мечте» в обществе, раздираемом ломкой, распрями феодалов нового времени, играми тайных воротил. Теперь жизнь человека измеряется в граммах золота и килограммах опиатов, а цену назначают новые хозяева — воры в законе, оборотни в погонах и без погон, дилеры, цеховики, падшие партийцы, продажные чины. Каждый завязан в скользящей петле порочного круга, невиновных больше нет. Не имеет значения, как человек попадает в это чертово колесо, он будет крутиться в нем вечно

---

Шалико, услышав про ментов, с криками «Уйме! Уйме!» в ужасе начал расталкивать парней.

Ладо отправился на кухню, куда Гуга вытащил аппарат.

— Табло треснуло, — показал Гуга змеящуюся трещинку. — Болван я, болван, кому доверился!

Из комнаты неслись обрывки ругани, но квартира постепенно опустела.

— Мы с тобой еще поговорим, ты у нас попляшешь, идиот! — пообещал Гуга, когда последний парень покинул квартиру.

Шалико молча переминался босыми ногами.

— Милиция у всех на хвосте — до тебя дошло? — еще раз повторил Ладо. — Прибери хату и сваливай домой, коров пасти! И проветри квартиру! Вонь, как в хлеву!

Гуга погрузил аппарат в чехол. Потащил вместе с Ладо к лифту.

— Житья от деревенских нет! — ругался Гуга в кабине. — Надо собираться, искать Анзора и мотать отсюда в Кабарду.

Ладо скривился:

— Какого еще Анзора? Сололакского? Этого кровопийцы только не хватает! Без Анзора не обойтись?

— Нет. Он всех знает в Нальчике, Байраму сводный брат, на зоне с ним сидел — как без него? Там тоже ничего на улице не валяется, все искать и зубами вырывать надо. Сам не соображаешь? Любой хороший кайф требует беготни и хлопот. Без Байрама нельзя, он местный. Значит, и без Анзора тоже никак. Чего ждать? Чтобы нас менты захапали? Аппарат пристроим и поедем. Придержи, чтоб на спуске не прыгал.

«Заколебал ты с этим аппаратом!» — с неожиданной грубостью подумал Ладо, но перегнулся через сиденье и стал придерживать кожаный чехол, под которым что-то брякало и стукало.

Все, по словам Гуги, началось с капсул. В лаборатории рассуждали так: почему бы не изобрести капсулы против наркотиков, на манер алкогольных, но которые могли бы поддерживать в больном ощущение эйфории, избавляющей от вечного поиска наркотиков? Нравится тебе быть постоянно под балдой — будь! Капсулы планировались в расчете на месяц, год, два и три года, на манер антиалкогольных. С ними ничего не получилось, но из этой идеи родилась идея аппарата. Когда Гуга привез из Москвы громоздкий образец, Ладо по-дружески помогал ему, даже первым провел на себе опыты, после чего несколько дней мучился давлением и тошнотой. Потом стало не до того. А на сокурсников Шалико из ГПИ с их деревянными черепами аппарат, очевидно, действовал хорошо, в самый раз, убивал наповал.

— Он амигдалу стимулирует, — объяснял Гуга. — Такой центр в мозгу, который заведует кайфом, и если его раздражать электротоками, то можно вызвать ощущение эйфории.

Тут Ладо пришла идея спрятать аппарат у Зуры. Там есть разные тайники, где хранится нелегальщина: листовки, плакаты, оружие. Он сказал об этом Гуге. Они поехали к Зуре, который жил в частных домах на Бахтрионской улице. Ладо свистом позвал его. Зура, не спеша, вышел за ворота. На плечах у него была накинута бурка. Узнав, что надо спрятать ворованную антикварную швейную машинку, он почесал бороду, сдвинул на затылок шапочку и велел тащить железку к сараю, а сам пошел за ключами.

Приехавшие заволокли аппарат во двор со странными вещами: садовая скамейка, несколько гробовых плит и старых камней с письменами, складная лестница-стремянка, плотницкий инструмент, дрова, топор, коса...

— Это ему зачем? — покосился Гуга на косу.

— А надгробья зачем? А бурка зачем в жару? — ответил Ладо. — Кто его разберет, молодняк... У них свои дела...

— Он не кайфует?

— Нет, что ты! Ненавидит кайфариков! Сидят целыми днями, совещаются... Штабы имеют, типографии, партии...

— Делать им нечего! — в сердцах сказал Гуга. — А что им вообще надо?

— Ну, свободу от империи, самостоятельность...

— А, понял, лекции Гамсахурдии...

Зура вернулся с приятелем, молчаливым и коренастым.

— Времени нет. Люди у меня. Мы сами затащим. Вы езжайте, а то соседи смотрят! — махнул Зура рукой. — Я к тебе на днях зайду, еще пару глав занесу.

— Ладно. Если меня не будет — матери оставь. Она на мой стол положит.

— А как последний отрывок?

— Хорошо. Так, мелочи какие-то по стилистике, чуть-чуть орфографии, — Ладо начал вспоминать, но Зура оборвал его:

— Потом, когда зайду, поговорим. А сейчас все, расход!

Гости пошли к машине, а Зура, отперев сарай, стал затаскивать в него аппарат. Другой парень стоял в задумчивости и не помогал.

— Странные типы, — тихо пробормотал Гуга. — Откуда ты его знаешь?

— В одном классе учились. Он всегда был замкнутый. Теперь вот писать начал.

— А что пишет? Бред, наверно? Читать хоть можно?

— Вполне. Дам, если хочешь. Пересказывать лень, да и трудно. Бесы, идолы, древняя Грузия...

— Вот съездим в Кабарду, возьмем мацанку и перезимуем — с книжками, музыкой, бабами! — мечтательно сказал Гуга. — Проколы заживут... С лекарства слезем, в себя придем... А то я так плотно сижу, что ничего уже не чувствую, только ломку снимаю. Зачем тогда вообще колоться, не лучше ли трезво сидеть?

— Знаем эту песню, — вздохнул Ладо. — Трезвым ты не можешь быть — вот в чем проблема.

— Нет, гашиш поможет слезть.

— Дай-то Бог. Но верится с трудом. Придет Чарлик, придет Пирожок, принесут опиум, предложат кокнар, покажут кодеин — и все по новой... — печально усмехнулся Ладо.

Гуга не ответил, сгорбился и начал открывать машину. Он знал, что Ладо прав. И Ладо знал, что он знает. И все всё знали, но устоять были не в силах. Горошина амигдалы намного сильнее двухкилограммового серого вещества...

13

После кидняка, который устроил им Анзор, Кока предпочитал на улицу не показываться, потому что был в глупом положении: ему всунули наживку-пустышку, а он ее легко проглотил. За это стоило бы Анзора избить или поранить, но на такие подвиги у Коки не хватало ни сил, ни желания. Да и сидеть в ортачальской тюрьме ему совсем не светило. На Тугуши и Художника надежды крайне мало. А подключать кого-нибудь из районных громил тоже не с руки. Тем более что все довольны кодеином, который брал Анзор, и вряд ли захотят портить с ним отношения из-за Коки. Он ведь сегодня здесь, а завтра — там, в парижах. А Анзор всегда тут! Конечно, если б случилось что-нибудь серьезное, Кока мог бы рассчитывать на поддержку районных ребят, но тут такой глупый пустяк... Из-за него даже как-то стыдно к ним обращаться. Кидняки и обломы были нередки в жизни Коки, поэтому он решил спустить это дело на тормозах, а себе сказал: «Хватит! Пора в Париж, подальше от варварства и дикости!»

Так он скучал около телевизора, пока сосед Нукри, любитель порножурналов, неожиданно не подкинул кусочек зеленой азиатской дури, пообещав узнать, где и за сколько ее можно достать.

Курить одному быстро надоело, и Кока позвал Художника — тот всегда на месте, никогда ничем не занят. Папирос не было. Они неумело соорудили пару мастырок из сигаретных гильз. Покурив одну, начали смотреть какое-то видео, но дурь оказалась такой сильной, что усидеть на месте было невозможно.

Они разошлись по квартире, навестили бабушку, читавшую в галерее Флобера, стали ей морочить голову всякими глупостями вроде того, что на планете Титан идут титановые дожди, жители все поголовно носят имя Тит, сидят в норах из титаниума и сосут титьки, а главный титан их тиранит. Или что Святослав Рерих имел в Ассаме гарем из панд, от которых родились бурые дети-йети. Или что в Африке наблюдается частичное превращение ленивых негров снова в обезьян. Если труд сделал из обезьяны человека, то лень и безделье делает из человека опять обезьяну. Логично?

Бабушка ужасалась и не верила, а они выдавали новые подробности:

— Некоторые негры уже из хижин обратно на пальмы перебрались!

— Да, да, правда! Затоптали костры! Едят только сырое!

— Тела заволосели, а вместо зубов — клыки! Побросали орудия труда!

— На лианах качаются!

Потом они ушли подкрепиться второй мастыркой, но бабушка, возбужденная их болтовней, а может быть, учуяв подозрительный дым, стала под разными предлогами стучаться к ним в комнату до тех пор, пока Кока силой не выпроводил ее, заперев дверь на ключ.

— Кто тебе дал право так обращаться с женщинами? — трагично вопрошала она из-за двери, на что Кока отвечал:

— А кто учил женщину входить без стука?

— Ты ведешь себя невежливо! — пытались воспитывать из-за двери.

— А мозги вынимать — вежливо? — огрызался Кока.

— Оставь, она хорошая! — миролюбиво останавливал его Художник, но Кока и сам уже замолчал, сказав напоследок, что бабушку надо держать в строгости, а то на голову сядет:

— Она в последнее время что-то опять закопошилась. Слышит каждый день по телевизору — «наркотики, наркотики!» Вот тоже начала... подсматривать. Опять бинокль появился!

— Какой еще бинокль?

— Театральный. Она меня и раньше через этот бинокль ловила. Мы тут напротив в подъезде пачку папирос держали: каждый мог брать, чтоб мастырку заделать. Вот она заметила, что я каждый раз, как из дома выйду, в этот подъезд захожу, потащилась туда, обшмонала подъезд и нашла папиросы за доской со списком жильцов...