Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

• Название: Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas
• Автор: Кассандра Клэр
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Данное творчество ни в коем случае не ставит своей целью какое-либо принижение литературных заслуг мисс Дж. К.Роулинг. Данное произведение опубликовано в сети Интернет с исключительно некоммерческими целями, все права на мир волшебников и магглов, а также все придуманные Роулинг персонажи принадлежат тем, кому они принадлежат.

Автор этого фанфика Кассандра Клэр прославилась в рядах фанатов Гарри Поттера написав "Трилогию о Драко" (The Draco Trilogy) о сложном и практически не раскрытом в романах Дж. К.Роулинг персонаже - отпрыске древнего чистокровного рода магов Малфоев и главного противника Гарри Поттера по школе чародейства и волшебства - Драко Малфое.

Трилогия Драко пользуется огромной популярностью у фанатов, а газета The Times описала ее как  «жемчужину настолько превосходного качества, что она повышает ценность всего цикла о Гарри Потере».

В этом файле представлены все три части трилогии:

1 книга "Draco Dormiens"

Перевод: Ольга ([email protected])

Редакторская правка: Полина ([email protected]), Анастасия ([email protected]), Елена ([email protected]) и А.С.Соловьева

2 книга "Draco Sinister"

Перевод: Фионы, Насти, Анастасии, Евгения М, Евы, Равены, dt, Солнечного Котенка.

Редакторская правка: Ории, Неподарка, Кая, Критика, Альва, Полины, Соловьева А.С., Sanya Rubinstain

3 книга "Draco Veritas"

Перевод: Анастасия Старынина ([email protected])

Редакторская правка: Сохатый, Free Spirit, Корова рыжая, Евгений М., Sanya Rubinshtain, Критик, Helianthus, Frodo Bagins, Дамби

Перевод осуществлен на сайтах:

«http://harrypotter.intertrust.ru» и Народный перевод Гарри Поттера ( www.honeyduke.com его зеркало: www.yarik.com))

Замечание «переводчикам»: в тексте встречается то Гермиона, то Эрмиона.

---

— Ты подстригся? — прищурился Гарри.

— Нет.

— Нет, подстригся. Раньше у тебя волосы были такими длинными, что ты практически мог заплетать в них ленты. А сейчас едва уши закрывают.

— Если мы говорим именно о стрижке, то меня не стригли. Я сам всё обрезал. И вообще, мне бы сейчас хотелось побеседовать не о моих волосах.

Чуть оторопев от холодного тона слизеринца, Гарри, тем не менее, не отступил: он имел опыт общения с Драко, когда тот был в дурном настроении. Обычно его было достаточно рассмешить, чтобы он расслабился, дал слабинку.

— Ты точно не хочешь поговорить о своей причёске? — весело спросил он. — Тогда кто ты и что сделал с настоящим Драко Малфоем?

Драко воззрился на него совершенно неописуемым взглядом:

— Ты знаешь, кто я.

Гарри почувствовал лёгкую дрожь и напряжение во всём теле: ему показалось, что Драко готов снова наброситься с кулаками. Но голос в голове шепнул: "Драко бы никогда меня не ударил", — и это было правдой. Ведь тот ударил только для того, чтобы вернуть его в чувство и не дать снова убежать. Разве сам Гарри поступил иначе — тогда, у Поместья, швырнув его в снег, прочь с дороги адовых гончих. И, когда Драко вылез из сугроба, бинты на нём пропитались кровью…

То, что мы делаем друг для друга…

— Малфой… — Гарри прикусил нижнюю губу, — а я и не знал, что ты говоришь по-румынски…

— У меня там родственники. Дядя прожил там довольно долго. Я тебе говорил.

— А что он тебе говорил? Вампир?

— Sangele apa nu se face, — что значит кровь — это не вода. Это поговорка. Думаю, он имел в виду моего отца или, вообще, — семью.

— Он знаком с твоим отцом?

— Я предпочёл бы не говорить о моём отце.

— Так, об отце ты говорить не хочешь, о волосах — тоже. О чём побеседуем?

— Я, вообще, не хотел бы с тобой разговаривать, — сообщил Драко, — но поскольку мы тут застряли, пока Гермиона не закончит свои дела на кухне, давай-ка выберем тему, не имеющую отношения ни к нам, ни к моей семье, ни к нашей с тобой обоюдной неприязни.

Гарри захлопал глазами. Слова Драко были лишены всякого смысла, и всё, на что был способен юноша, — это вздох изумлённого отрицания.

— Я никогда…

— К ПРИМЕРУ, — перебил его Малфой, — если есть petrificus totalus, то должно быть и petrificus partialus, верно? Итогда почему люди не пользуются этим для всяких изощрённых сексуальных утех? Потому что я не могу понять, для чего это может быть ещё полезно…

— Неприязнь? Я никогда не испытывал к тебе…

Драко выглядел настолько взбешённым, что, по мнению Гарри, от очередного удара его спасло только появление в дверях Гермионы с серебряной фляжкой в руках.

Гарри не мог отвести от неё глаз — она была всё такой же и, в то же время, стала другой. Он рванулся вперёд, хотя верёвки на запястьях не пускали. Сердце кувыркнулось в груди: на ней была его старая паддлмерская майка… наверное, это добрый знак? Футболка мешком висела на её хрупкой фигурке, тонкие руки болтались в рукавах, лицо заострилось и стало каким-то полупрозрачным, мягкие губы дрогнули, а глаза широко распахнулись, когда она увидела его:

— Гарри…

Драко переводил взгляд с одного на другого, губы сжались в тонкую горькую линию.

— Plus ca change, plus c'est la meme chose, — сообщил он. — Я пойду. Я видел на кухне шестидесятиградусный болгарский сироп от кашля, названный в мою честь. Если во мне есть надобность, говорю сразу — отвалите.

Его слова выдернули Гермиону из отупения.

— Стой, Драко, — она протянула ему серебряную фляжку, — прими это, пожалуйста.

Не взглянув на Гарри, Драко поднялся с кровати и подошёл к ней. Она ткнула фляжку ему в руку и что-то тихо произнесла — так тихо, что Гарри не расслышал, равно, как не расслышал и ответ Драко. Возможно, это было — не злись?.. Слизеринец тряхнул головой и пошёл прочь, но она взяла его за руку и потянула назад.

И что-то было в её жесте — привычность, желание удержать его рядом, а может, то, как легко Драко позволил ей сделать это (а Гарри знал, с какой осторожностью тот относится к чужим прикосновениям, как беспокоят его любые случайные жесты) — что ревность, однажды обуявшая его во сне, снова накрыла гриффиндорца волной тошноты, близкой к боли. Он сдержал её, стиснув кулаки.

Я заслужил это, — подумал он. — Я не имею права…

Гермиона отпустила руку. Драко, не улыбнувшись, взглянул на неё, потом посмотрел на Гарри — в глазах не было ненависти, скорее, там было удивительное, ранимое равнодушие и пустота — и вышел из спальни, закрыв дверь.

Гермиона обернулась, и Гарри глубоко вздохнул: он понятия не имел, что сказать ей.

* * *

— Те иллюзии теперь выглядят не так уж и страшно, правда? — промурлыкала Рисенн, пощекотав указательным пальцем шею Рона. — Сколько партий вы сыграли? Шесть? Десять?

Рон отпрянул прочь.

— Прекрати! Не пойму, в чём смысл этой клетки, если ты можешь всюду совать свои руки? Я бы посоветовал Вольдеморту сделать прутья погуще.

— Ты скрываешь что-то, — шепнула она, и чёрные волосы занавесом упали ей на лицо. Но сквозь них Рон мог видеть, что она улыбается, — а Темному Лорду это не по вкусу. Ты опасаешься будущего?

— Все его опасаются, — буркнул Рон, не сводя яростного взгляда со стоящей перед ним шахматной доски. Они играли пятую партию, и первые четыре он позорно проиграл, потому что не сумел достаточно сконцентрироваться. А всё дело было в том, что, на самом деле, он не хотел никакого видения: он до смерти боялся того, что мог увидеть и не мог справиться с паникой, охватывающей его при мыслях о Гермионе и Гарри вдобавок.

За Драко он не боялся — тот мог позаботиться о себе, чтобы его черти побрали.

В середине пятой игры глаза Вольдеморта с подозрением прищурились, но, к счастью, вбежал возбуждённый Червехвост и вызвал Вольдеморта из зала.

Рон мрачно таращился на шахматную доску, гадая, есть ли смысл попытаться сжульничать и надуть Тёмного Лорда, пока того нет. И обратит ли кто-то внимание, если Рон смухлюет.

— Не все боятся будущего, — заметила Рисенн, — только те, которым есть чего терять.

— И каким же образом это касается меня?

— Ты влюблён. А всем влюблённым есть, что терять.

— Ну, значит, это всех касается, верно? Ведь каждый человек кого-то любит. Даже у Малфоя есть чувства. Жалкие чувства, но всё же…

— В отношении чувств ты похож на него куда больше, чем думаешь, — и Рисенн заправила волосы за ухо. Рон торопливо отвёл взгляд: она опять оказалась практически голой. Если честно, ему бы хотелось, чтобы его заранее предупреждали о подобных намерениях.

— Я не похож на Малфоя.

— Похож, — возразила дьяволица, — любить без взаимности, любить, когда любовь приносит лишь боль, любить, когда нет права на любовь… это такая боль, которую нельзя даже произнести, возможно, нельзя даже понять, пока ты её сам не почувствуешь…

— Все имеют право любить, — пробурчал Рон, испытывая неловкость, — и, вообще, — я не влюблён. Если Малфой втрескался, то это его право, а я даже думать об этом не хочу, потому что это бе-е…

Рисенн развеселилась.

— Полагаю, что, будь на то твоя воля… — начала она и тут же осеклась, потому что огромные двойные двери распахнулись, вошёл Вольдеморт и следом за ним — Гэбриэл. И Рон, и Рисенн содрогнулись: Тёмный Лорд был в бешенстве.

— Что значит "не могли приблизиться к нему"?! — голос Вольдеморта ревел, как гудящий костёр, — чёрная мантия с кровавым подбоем взмыла в воздух, когда он развернулся, чтобы испепелить яростным взглядом бледного и угрюмого вампира. — Что это значит?!

— Это значит, что я не мог к нему подойти, — сдавленным голосом ответил Гэбриэл, выглядящий теперь менее похожим на человека — слишком бледным, напряжённым и нервным. Сквозь плотно сжатые губы угадывались очертания клыков. Рон помнил рассказ Люпина о том, что вампиры меняются в лице, когда начинают испытывать голод, становясь восковыми на вид, и содрогнулся. К счастью, на него, как всегда, никто не обратил внимания. Опершись локтями на шахматный стол, юноша сидел, не сводя глаз с происходящего и стараясь не смахнуть на пол шахматные фигуры.

— Вы даже не сказали, что он окажется там. Я думал, девушка…

Вольдеморт отмёл возражение взмахом руки:

— И что — с ним ничего нельзя было поделать? Он что — использовал какое-нибудь сильное заклятье или же оказался увешан распятиями?

— Он оказался увешан юным Малфоем, — скривив губы, ответил Гэбриэл, — но не это стало помехой.

— Юный Малфой? — прищурился Вольдеморт. — Разве он не умер?

— Во всяком случае, при мне он выглядел абсолютно живым.

— Я говорю в переносном смысле — я знаю, что он жив, я, некоторым образом, поставил на него. Хотелось бы, чтобы он не умер до церемонии, хотя чрезмерное рвение Люциуса может заставить меня поменять планы. В любом случае, Поттер…