Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности

• Название: Семь месяцев бесконечности
• Автор: Виктор Боярский
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01689-6

Книга посвящена крупнейшей Трансантарктической экспедиции 1989–1990 гг. Участникам этой экспедиции — представителям шести государств мира — США, Франции, Великобритании, Японии, Китая и СССР — удалось преодолеть на лыжах и собачьих упряжках более 6000 километров, пройти через Южный полюс и впервые пересечь Антарктиду по самому протяженному маршруту без использования механических средств. Автор книги — участник экспедиции — рассказывает о своих коллегах, их взаимоотношениях и о подлинных ее героях — собаках…

Источник: http://www.skitalets.ru/books/2010/7month_boyarsky/

---

В тот день 7 августа, проводив самолет, мы прошли еще около полутора часов и остановились на ночлег. Причин для приподнятого настроения было более чем достаточно: с одной стороны, погода улучшилась, а с другой — и это, пожалуй, главное — мы впервые остались на льду вшестером, только своим боевым составом, так что ничто и никто более нас не сдерживал. Мы начинали свою Трансантарктику.

8 августа.

Солнце, порадовавшее нас с утра, буквально через час после старта скрылось за толстой пеленой облачности, пошел снег, западный ветер гнал над самой поверхностью ледника белые лохмотья прорвавшихся через горы облаков. Рассеянный солнечный свет и сливающиеся с белым снегом облака превратили поверхность ледника в «нечто» безликое, не имеющее никаких характерных черт. Это довольно распространенное в Арктике и Антарктике явление, называемое белой мглой, впоследствии станет нашим частым спутником, причем одним из самых неприятных.) Мы двигались, буквально нащупывая лыжами поверхность. Впереди шла упряжка Джефа с умницей Тьюли во главе. Молодая, двухлетняя, с великолепным светло-серым волчьего окраса мехом и красивыми золотисто-карими глазами Тьюли была единственной сукой среди всех наших собак. И как бы оправдывая сложившееся на основании многовекового человеческого опыта и получающее все больше фактических доказательств, особенно в последнее время, мнение о преимуществах женского ума, эта собака, демонстрируя все лучшие качества женской натуры — верность, ум, самоотверженность, — вела нас всех — и двуногих, и четвероногих мужчин — через метели и трещины, встречный ветер, трудные подъемы и коварные спуски зимнего Антарктического полуострова. Джеф, поглядывая на укрепленный на перекладине между стойками нарт компас, командовал ей «джи» или «хо», что означало «вправо» или «влево» соответственно, и Тьюли, время от времени поворачивая назад свою умную морду и как бы проверяя, что эти команды исходят действительно от Джефа, безошибочно и без задержки выполняла их. Вторыми шли мы с Уиллом. Я скользил на лыжах справа от нарт, держась левой рукой за стойку. Замыкали процессию Жан-Луи и Кейзо. Видимость была не более 200 метров, и мы старались не выпускать друг друга из вида. К полудню характер рельефа изменился: мы вошли в зону больших ледяных куполов, снега на поверхности практически не было, попадались изрезанные трещинами участки чистого льда темно-голубого цвета, на которых нарты развивали опасно высокую скорость. Зная, что в таких районах возможны крупные трещины, и учитывая плохую видимость, мы стали двигаться с предельной осторожностью, не давая собакам разгоняться. Несколько куполов мы преодолели успешно. В конце каждого спуска Джеф останавливал нарты и поджидал наши упряжки. На некоторых спусках, несмотря на наши попытки притормозить нарты с помощью накинутых на стойки нарт страховочных поясов (при этом мы с Уиллом одновременно отклонялись назад, ставя лыжи под углом к движению), скорость все еще оставалась большой. В этой ситуации оставалось только следить, чтобы нарты не перегоняли собак, поэтому, тормозя нарты, мы одновременно поторапливали собак, которые, надо сказать, практически в этом не нуждались. Глядя вперед и видя, как Джеф, стоя на облучке, работает своим тормозом, мы впервые пожалели об его отсутствии у нас.

Часа через два подобной езды мы стали, кажется, входить во вкус, и чувство осторожности отступило перед желанием прокатиться на лыжах с ветерком, да и погода немного прояснилась, снег прекратился, видимость улучшилась. Наверное, поэтому мы не оценили крутизны и протяженности очередного спуска. Джеф надолго пропал из виду, и мы поняли, что он спускается. Когда собаки внесли нарты на вершину купола, мы увидели Джефа далеко внизу. Собаки, тоже заметив отдыхающих внизу собратьев, рванули вниз, увлекая за собой и тяжелые нарты, и двух привязанных к ним путешественников. Скорость быстро увеличивалась, ветер свистел в ушах, мы главным образом смотрели под ноги с единственной целью — устоять. Вскоре нарты стали настигать упряжку, и вот уже их передок поравнялся с хвостами коренных псов (чтобы собаки не попали под полозья, мы направили нарты чуть левее упряжки). Было видно, что, несмотря на все старания, нашим тяжелым, не привыкшим к такой прыти собакам не убежать от нарт, и мы с Уиллом приняли ошибочное (с высоты нашего теперешнего опыта) решение притормозить нарты, слегка развернув их… В следующее же мгновение нарты перевернулись, и я, все еще привязанный к их стойке вместе с лыжами, сделал кульбит в стиле фристайл и, что называется, не выпуская «шасси», приледнился слева от перевернутых нарт всего в метре от них ниже по спуску. Уилл упал не столь эффектно и поэтому поднялся первым. Собаки остановились и, не понимая, что же стряслось, с любопытством наблюдали за поверженными наземь погонщиками. Наиболее мудрые из них, считая (и не без оснований), что уже «приехали», улеглись на лед и принялись зализывать лапы. Джеф, до которого оставалось еще метров сто пятьдесят, наблюдал за нами снизу. Убедившись, что падение, во всяком случае на первый взгляд, обошлось без последствий, и сняв лыжи, мы с Уиллом приступили к осмотру места происшествия. Нарты выглядели вполне здоровыми, только их левый полоз, на который пришлась основная нагрузка, подогнулся вовнутрь. «Пустяки, — сказал Стигер, — дело житейское. Надо только перевязать заново веревки, скрепляющие поперечные планки нарт с полозьями». Мы быстро освободили нарты от груза и перевернули их. Только сейчас картина нашего падения предстала перед нами во всем своем мрачном великолепии: полоз был раскрошен практически по всей длине, за исключением концевых частей. Помню, как во время подготовки к гренландской экспедиции в столярной мастерской на ранчо Стигера я помогал Джону Стетсону клеить полозья для нарт. Семь специально отобранных без единого сучка длинных досок склеивались с помощью какого-то сверхлипкого на эпоксидной основе клея. Помню поразившие меня гигантские струбцины, которыми мы прижимали доски через каждые 20–30 сантиметров, и как после обработки из этой заготовки получался высокий, высотой около 20 сантиметров, красивый наборный полоз, готовый, как казалось, служить вечно. И вот теперь он стал неузнаваемо жалким, расщепленным во многих местах и, увы, восстановлению в наших условиях абсолютно не подлежащим. Наиболее пострадала верхняя его часть, а именно узлы крепления с поперечными планками рабочей площадки нарт, большая трещина проходила через среднюю часть полоза, густая сеть более мелких трещин разбегалась к краям, полностью сохранились лишь доски двух первых, ближайших к скользящей поверхности слоев. Пришлось позвать на консультацию Джефа как профессионального плотника. Коротко обсудив ситуацию, решили попробовать изготовить из наших больших нарт двое поменьше, используя фрагменты сломанного полоза. Упряжки Жана-Луи и Кейзо пока не было видно, и Дахо отправился на вершину холма, чтобы посмотреть, почему они отстали. Мы принялись за работу. Освободив сломанный полоз от уцелевших веревок, распилили его на две неравные части — получились две лыжины разной длины, разной высоты и по-разному загнутые. Второй полоз был абсолютно цел, и рука не поднималась его пилить, тем более что мы пользовались небольшой пилкой из швейцарского перочинного ножа Уилла. Но выбирать не приходилось! Отрезали две лыжины разной длины и получили все основные заготовки для маленьких нарт.

Жана-Луи, Кейзо и теперь уже и Дахо все не было. Оставив Уилла и Джефа около нарт, я отправился по нашему следу назад, прощупывая поверхность лыжной палкой, потому что вокруг было много трещин. С вершины холма открылась картина, отнюдь не прибавившая мне оптимизма: примерно в полукилометре позади стояли нарты Кейзо, а рядом я разглядел черные точки собак и крохотную с такого расстояния бирюзовую капельку палатки. Что-то стряслось, неужели трещина?! Заметив рядом с палаткой две маленькие фигурки, я немного успокоился — слава Богу, ребята целы. От палатки отделилась небольшая черная точка, которая, постепенно увеличиваясь в размерах, вскоре приобрела очертания возвращающегося профессора. Поравнявшись со мной, профессор, махнув рукой, произнес: «Абсолютно то же самое, тот же полоз и те же проблемы». Наш отчет об увиденном вызвал сочное ругательство Уилла и едва ли не столь же красноречивое молчание Джефа. Решили вернуться назад к палатке Этьенна и Кейзо, разбить лагерь и начать ремонт материальной части. Легко сказать — вернуться! На чем?! Наскоро, в четыре пары рук, связали полозья, часть груза отдали Джефу, а остальное разместили на двух импровизированных маленьких нартах, которые прицепили друг за другом. Ветер стих совершенно, было даже не очень холодно (примерно минус 20 градусов), но от долгого стояния на месте начали подмерзать ноги. Однако даже на этом коротком пути назад я успел основательно согреться, ибо все время приходилось тормозить собак, подбирая разваливающиеся по сторонам спальные мешки, не желающие размещаться на маленьких нартах, и поправляя полозья, безвольно подгибающиеся внутрь после каждого толчка или поворота нарт. Пересекли по снежным мостам несколько широких — более 5 метров — трещин. Прежде чем пустить по мосту собак, я проходил на лыжах сам, прощупывая дорогу лыжной палкой.