Максим Далин - Тракт. Дивье дитя

• Название: Тракт. Дивье дитя
• Автор: Максим Далин
• Жанр: Фэнтези

---

– Да ну тебя, кулугур! – Евсейка делано громко рассмеялся. – У тебя дед черта тешит! Ты и в церковь-то не ходишь! По тебе только и компания, что дураки да блудники!

Наумка сжал кулаки.

– Ты… ты – мирской поганец! На тебе – антихристова печать! Я спроть тебя на кулачки когда хошь выйду!

– Руки марать не охота. Я отцу скажу, а он уряднику скажет, а урядник тебя велит в холодную посадить и выпороть. Пошли, ребята.

Евсейкина компания, хохоча и отпуская злые шуточки, двинулась прочь. Наумка тяжело вздохнул и сделал шаг в сторону. Симка поднял на Егора страдающие глаза и протянул к нему ворону.

– На что ему ворона-то? – спросил Наумка глухо, наполовину отвернувшись, изображая равнодушие взрослого мужика.

Егор осторожно принял ворону из Симкиных рук. Ворона тоже взглянула страдальчески: крыло, правда, оказалось не сломано, но ушиблено серьезно – мышцы не держали, оно бессильно висело вниз.

– Да ворона-то ему будто и ни к чему, – сказал Егор, успокаивающе улыбнувшись Симке и осматривая ушибленное место. – Он живую душу пожалел. Вот Евсейке на что ворона? Суп сварить? Подушку набить пером? Ведь ни к чему, так, забавы ради – а ей же больно, вороне. Она ж мучается. Даже если б Евсейка ее до смерти не замучил и бросил, все одно – она ж летать не может. Либо зверю б на обед попалась, либо замерзла бы – а за что, про что? За то, что Евсейке позабавиться пришла охота?

Наумка давно забыл делать равнодушный вид и слушал с настоящим вниманием. Симка прислонился спиной к забору так, будто ужасно устал. Егор сунул ворону за пазуху, подобрал горсточку снега, дождался, пока тот растает в ладони – и стер кровь с Симкиного лица.

Симка обессиленно ткнулся лбом в Егоров тулуп.

– Дядя Егор, – спросил Наумка, глядя во все глаза, – Нешто ты совсем в Бога не веруешь?

Егор улыбнулся, отрицательно мотнул головой.

– Ты, Наум, чай, дедушки Селиверста внук?

– Точно, – Наумка как будто слегка смутился, но старался не забывать, что он взрослый и самостоятельный мужик, и потому держался степенно и с достоинством. – Дедушка бает, жаль, что ты без веры пропадаешь. И мне жаль. Тебя беси заберут, а мне досадно будет. Иные-то люди, чай, друг дружку калечат, а ты тварь жалеешь – тебя бы Христос любил.

– Ты Тита сын?

– Да…

– А не желаешь ли, Наум Титыч, – сказал Егорка, улыбаясь и обнимая Симку за плечи, – чаю с молоком откушать? Хотелось бы мне тебе удружить за то, что помог моему братцу названному да вороне – божьей твари жизнь спас…

Наумка смутился так, что покраснели уши.

– Спасибо, дядя Егор, спаси тебя Христос, – сказал, опуская глаза. – Не позволяют мне заходить к мирским-то, ты прости Бога ради…

– Ничего, – сказал Егор. – Мы точно что мирские, но мы тебе все одно вроде как товарищи. Прощай пока. Пойдем посмотрим, чем вороне помочь можно… а чем – Серафиму…

И Наумка неумело улыбнулся на прощанье.

Муська ворону не одобряла.

В избе ворона отогрелась и осмелела. Расклевала хлебную корку, выпила водички из черепка и устроилась на шестке, ровно всю жизнь тут и прожила. Побыв у Егорки за пазухой, обогревшись теплом лешакова сердца, она почувствовала себя не в пример лучше, только крыло у ней по-прежнему висело – ушибы вдруг не проходят. Муську ворона третировала, сочтя, вероятно, самым разумным не обращать на недоброжелателей внимания.

Сперва кошка наблюдала, припав к лавке всем телом, прицелившись в ворону, как живая пуля. Потом принялась подбираться, готовясь к прыжку – но поймала чуткой душой Егорову укоризну и прыгнула не на ворону, а на лежанку.

– Кра-а! – заскрипела ворона сварливо, растопырившись и встопорщив перья. – Кра-а!

Муська нахмурилась, сморщила нос – и плюнула в ворону.

– Кра-а! – заорала ворона матерным голосом.

Муська посмотрела на нее с омерзением, отвернулась и принялась вылизываться.

Симка хохотал, глядя, как они препираются. Он, как истый хранитель, забыл о своих невзгодах, как только убедился, что жизнь его подопечных вне опасности. Занятый горькой судьбой вороны, Симка пропустил события, встревожившие всю деревню – но Егор не торопился ему о них рассказывать.

Глядя, как Симка наливает кошке молока, Егор опять думал о Большой Охоте. Ведь должна же эта история хоть немного Федора зацепить! Может, ему и нет дела до жизней его псов – но за свою-то драгоценную жизнь он должен испугаться… или упрямство и злость сделают его безрассудно смелым? Или не злость и не упрямство, а жадность, обычная жадность…

А у Симки есть друзья в деревне. Правда, и они того не понимают, и лешачонок не понимает – но они же не умеют быть добрыми друг к другу иначе, чем был сегодня добр Наумка. Даже это для Прогонной – много, так много… Стоит любых трудов.

В сенях хлопнула дверью Матрена, и в Симкиных глазах погасли огоньки чистой радости. Егорка отодвинулся от окна в темный угол, не желая привлекать ее внимания к своей особе, но Матрена была трезвой, встревоженной и раздраженной, к тому ж ей было неуютно в одной избе с двумя лешаками зараз.

– Ворону в избу притащили, – сказала она с холодной враждебностью, освобождаясь от платка и тулупа. – Еще гадюку из лесу несите, чего там. Жабу. Избу опоганили.

– Это я, – сказал Симка. Ворона спланировала с шестка на пол, пешком подошла к нему и уселась на валенок. Симка взял ее в руки, взглянул на мать с кроткой укоризной. – Ее – Евсейка, – объяснил он, чуть улыбаясь, заглядывая ей в глаза снизу вверх. – Камнем… Я сказал… мы…

Матрена бросила на него неодобрительный взгляд.

– Ты что, подрался, что ль, с Евсейкой? Аника-воин… Чай, из-за вороны драться ввязался? И куда тебе спроть Евсейки-то, несчастье мое… Вот выбили б тебе глаз, что б я делать-то стала?

Симка неловко повел плечами, посадил ворону на лавку и сам примостился рядом с Егором, спрятав лицо у него на груди. Матрена недобро сощурилась.

– Ну и на что ты, бродяга, его приваживаешь? Что он тебе? Ты ж, чай, не век вековать станешь в Прогонной-то, унесут тебя черти – а Симка что делать станет? Хочешь, чтоб он по тебе слезами изошел? Аль ты удумал с собой его сманить – милостыньку по дорогам собирать, а? – Матрена уселась на табурет, оглядела добела выскобленный стол, крынку с топленым молоком, миску с творогом, чайные чашки, усмехнулась. – Устроились, баре. Чаи распивают, будто и путные… благодетель шатущий.

Егорка молчал. Раздражение Матрены было понятно ему, он ровно ничего не мог возразить и сам не знал, что делать. Уйти б ему очень хотелось – но он знал точно: его уход разобьет Симке сердце.

Матрена налила себе чаю, но гнев на милость не сменила. Отхлебывая из кружки, она вдруг спросила, будто вспомнив важное дело:

– Егорка, а покажь мне крест?

Егорка удивился.

– На что тебе?

– А так. Вот, слышь-ка, в лесу нечистые озоруют, уж православных до смерти убивают, так поглядеть хочу. Ты ж все бродишь где-то, долго ль до беды…

Симка взглянул вопросительно и испуганно:

«Егорушка, что ж, разве кого-то до смерти убили?»

– Дядька купца Федора Глызина помер, – ответил Егор. – Доктор сказывал – сердце разорвалось… знать, было сердце-то, коль не выдержало. А кому-то из мужиков снова лешие примерещились – со старого-то страху…

«Правда?» – спросил Симкин взгляд.

– Нет, – грустно сказал Егорка.

Симка понимающе кивнул. Матрена стукнула о столешницу чашкой.

– Что, чай, решил, что я уж забыла? Покажь крест, говорю.

– Потерял я, – сказал Егорка, чувствуя вину перед Симкой за эту уже вторую ложь в пять ближайших минут. – Шнурок оборвал да потерял. На что тебе мой крест, Матрена?

– А ты – крещеный? – спросила Матрена, сузив глаза и оттопырив нижнюю губу в презрительной гримасе. – А, бродяга?

Егорка улыбнулся.

– Я, Матрена, не бес, не злодей, не убивец и на каторге не бывал. Тебе-то, чай, кто-то наболтал невесть чего, а ты и поверила. Я б ушел, не досаждал бы тебе… да Симке обещался, – добавил он виновато, когда Симка мертвой хваткой вцепился в его руку и вытер слезу об его рукав. – Я тебе слово даю, самое верное – вреда от меня вам не будет. Не серчай на меня… – и шепнул Симке: – Никуда я от тебя не денусь, не бойся.

– Нынче Лукерья в лавку за сахаром приходила, так мне сказывала, – сказала Матрена холодно. – Лукерья мно-огонько знает, чай, еще бабка ее знахаркой была – и все с молитвой, не то что… Вот Лукерья и сказывала мне, пусть, бает, он крест покажет, коль ты опасаешься… а коли потерял, отчего новый не купишь?

– Деньгами не богат, – рассмеялся Егорка. – Ты б, Матрена, лучше делом каким занялась, чем пустяки слушать. Мы с Симкой хлев-то соломой ухитили, да жердями закрепили ее, чтоб корове тепло было – может, еще что сделать надо? Ты распоряжайся…

– Надо дров привести, – сказала Матрена с сердцем. – Да на чем только? Телега есть, да без колеса, а в телегу я, что ль, запрягусь-то?