Симона де Бовуар - Сломленная

• Название: Сломленная
• Автор: Симона де Бовуар
• Жанр: Классическая проза

---

— Но все равно, было уже не так, как прежде?

Она ответила, что была слишком мала, чтобы разобраться. Она не поможет мне. Она могла бы дать ключ к разгадке этой истории, если бы только сделала усилие. В ее голосе тоже слышатся недомолвки, как будто в глубине души она прячет какие-то мысли. Какие? Что я подурнела? В самом деле, подурнела? В данный момент это действительно так: изможденная, волосы тусклые, цвет лица землистый. А восемь лет назад? Этого я не осмелюсь у нее спросить. Или, может, я глупа? Или, по крайней мере, недостаточно хороша для Мориса? Если нет привычки задумываться о себе самой, такие вопросы ужасны.

19 января. Невероятно! Неужели я вознаграждена за это усилие над собой, за то, что предоставила Морису свободу, а не цеплялась за него? Впервые за много недель сегодня ночью меня не мучили кошмары и в горле исчез комок. Надежда. Еще очень хрупкая. Но она появилась. Я побывала у парикмахера, в институте красоты. Привела себя в полный порядок. В доме навели лоск, я даже купила к возвращению Мориса цветов. Но первые его слова были:

— Что за вид у тебя?

Да, я похудела на четыре килограмма. Я заставила Колетту поклясться, что она не расскажет ему, в каком состоянии застала меня, но почти уверена, что она с ним говорила. В конце концов, может быть, она и права? Он обнял меня:

— Мой бедный милый!

— Да все очень хорошо! — ответила я.

К моему изумлению, слезы выступили у него на глазах.

— Я вел себя как подлец! Я ответила:

— Любить другую — не значит быть подлецом. Тут уж ничего не поделаешь.

Он сказал, пожав плечами.

— Разве я люблю ее?

Два дня я жила этой фразой. Они провели вместе две недели, в праздности, среди горных красот, а по возвращении он говорит: «Разве я люблю ее?» Будь я в обычном состоянии, у меня не хватило бы духу хладнокровно разыгрывать эту партию. Но отчаяние сослужило мне службу. Длительное пребывание вдвоем подточило их страсть. Он все повторял: «Я не хотел этого! Я не хотел делать тебя несчастной». Эта расхожая фраза мало трогает меня. Я не воспрянула бы духом, если бы это был всего лишь порыв жалости. Но он сказал громко, в моем присутствии: «Разве я люблю ее?» И я все думаю, что, возможно, это начало рекристаллизации, которая оторвет его от Ноэли и вернет ко мне.

23 января. Все вечера он проводил дома. Накупил новых пластинок. Мы слушали их. Он обещал, что в конце февраля мы съездим на юг. Люди охотнее сочувствуют вам в горе, чем в радости. Я рассказала Мари Ламбер, что в Куршевеле Морис окончательно раскусил Ноэли и, видимо, склонен вернуться ко мне. Она сказала, поджав губы:

— Если это окончательно, то что ж, тем лучше.

В конечном счете — она не дала мне никакого путного совета. Я уверена: они обсуждают мои дела за моей спиной. У них свои мыслишки по поводу этой истории. Они мне их не доверяют. Я сказала Изабели:

— Ты была права, когда убеждала меня, что все поправимо. В сущности, Морис никогда не переставал любить меня.

— Видимо, так, — произнесла она с сомнением в голосе. Я живо спросила:

— Видимо — так? Ты думаешь, он не любит меня больше? Ты всегда утверждала обратное…

— Я не утверждаю ничего определенного. У меня впечатление, что он сам не знает, чего хочет.

— Как! Ты узнала что-то новое?

— Абсолютно ничего.

Что она могла узнать, не представляю. Это просто в ней дух противоречия: она утешала меня, когда я сомневалась, и вселяет в меня сомнения, когда ко мне вернулась вера.

24 января. Надо бы повесить трубку, сказать: «Его нет» — или вообще ничего не отвечать. Какая наглость! А это изменившееся лицо Мориса! Поговорить с ним со

всей серьезностью, когда он вернется. Когда зазвонил телефон, он просматривал газеты, сидя рядом со мной. Это была Ноэли. Впервые. Но и это слишком! Так вежливо:

«Я бы хотела поговорить с Морисом». И я, как дура, передала ему трубку. Он едва отвечал, вид у него был ужасно раздосадованный. Он несколько раз повторил: «Нет, это невозможно», — но, в конце концов, сказал: «Хорошо. Я приеду». Как только он повесил трубку, я закричала.

— Ты не пойдешь! Осмелиться преследовать тебя здесь!

— Послушай. Мы сильно поссорились. Она в отчаянии от того, что я не подавал никаких признаков жизни.

— Я тоже очень часто была в отчаянии, но никогда не звонила к Ноэли.

— Умоляю, не надо еще больше усложнять мою жизнь. Ноэли способна покончить с собой.

— Оставь!

— Ты ее не знаешь.

Он шагал взад и вперед, раз даже ударил ногой по креслу, и я поняла, что он все равно пойдет туда. Все эти дни между нами царило такое согласие, что я опять смалодушничала и сказала: «Иди». Но как только он вернется, я с ним поговорю. Без сцен. Но я не хочу, чтобы со мной обращались, как с куклой.

25 января. Я убита. Он позвонил мне, чтобы сказать, что ночь он проведет у Ноэли, что он не может оставить ее в таком состоянии. Я возражала, он повесил трубку.

Я звонила очень долго, пока не сняли трубку и не бросили ее. Я чуть не помчалась туда, чтобы вот так же трезвонить в ее дверь. Но мне не хватало смелости встретиться лицом к лицу с Морисом. Я вышла из дому и бродила в холоде ночи, ничего не видя, не останавливаясь, до полного изнеможения. Такси привезло меня домой, и я рухнула, не раздеваясь, на диван в общей комнате. Меня разбудил Морис:

— Почему ты не ложилась?

В его голосе звучало неодобрение. Кошмарная сцена. Я говорила, что он был со мной все эти дни только из-за ссоры с Ноэли. Стоило ей поманить его пальцем, и он побежал к ней, а я пусть подыхаю от горя.

— Ты несправедлива, — ответил он с негодованием. — Если хочешь знать, мы поссорились из-за тебя.

— Из-за меня?

— Она хотела, чтобы мы еще остались в горах.

— Скажи лучше, она хотела, чтобы ты покончил со мной!

И я плакала, плакала.

— Ты прекрасно знаешь, что в результате бросишь меня.

— Нет.

30 января. Что происходит? Что такое они знают? Они ведут себя со мной иначе, чем прежде. Изабель позавчера… Я нападала на нее. Упрекала в том, что она давала мне плохие советы. С первого дня я со всем соглашалась, все терпела. И вот результат: Морис и Ноэли обращаются со мной, как с марионеткой. Она слабо защищалась: она не знала вначале, что речь идет о давней связи. Я сказала:

— А ты не соглашалась, что Морис подлец. Она возразила:

— Нет. Морис не подлец. Это мужчина, который оказался между двумя женщинами и стал в тупик. Любой в подобной ситуации выглядел бы неблестяще.

— Он не должен был оказаться в такой ситуации.

— Это случается и с очень хорошими людьми.

Она снисходительна к Морису, потому что многое позволяла Шарлю. Но у них были совсем другие отношения.

— Я больше не думаю, что Морис хороший человек, — произнесла я. — Я открыла в нем низменные черты. Я не восхищалась его успехами — и тем уязвила его тщеславие.

— Здесь ты несправедлива, — возразила она с какой-то суровостью, — Если мужчина любит говорить о своей работе — это не тщеславие. Я всегда удивлялась, как мало тебя заботит работа Мориса.

— Я не могла сообщить ему о ней ничего интересного,

— Это так. Но ему, безусловно, хотелось, чтобы ты была в курсе всех трудностей, знала о его открытиях.

У меня возникло подозрение:

— Ты видела его? Он тебе сказал? Он тебя переубедил?

— Ты бредишь!

— Я удивляюсь, что ты перешла на его сторону. Если он хороший человек, тогда вся вина ложится на меня.

— Вовсе нет. Бывает, что люди не могут понять друг друга, но ни один из них не виноват в этом.

Раньше она говорила со мной другим тоном. Какие-то слова вертятся у них у всех на языке, а они не говорят мне их. Я вернулась домой, совсем упав духом. Какая резкая перемена к худшему! Практически все время он проводит у Ноэли. В те редкие минуты, что он отводит для меня, он избегает быть наедине: ведет меня в ресторан или театр. Он прав: это менее тяжко, чем оставаться там, где когда-то был наш с ним дом. Колетта и Жан-Пьер бесконечно внимательны. Они так заботятся обо мне. Как-то раз они повели меня обедать в симпатичное бистро в Сен-Жермен-де-Пре. Звучали прекрасные пластинки. Заиграли один блюз, который мы часто слушали с Морисом, и мне показалось, что в нем все мое прошлое, вся моя жизнь, которую скоро отнимут у меня, которую я уже потеряла. Вдруг, кажется, лишь вскрикнув, я упала в обморок. Почти сразу же я пришла в себя, но Колетта все видела. Она была крайне возмущена.

— Я не позволю, чтобы ты губила себя. Если папа так ведет себя с тобой, пошли его подальше. Пусть идет к этой дамочке, тебе будет гораздо спокойнее.